Икарус

– Так точно, синьор!

– Всё, вперёд – выполнять.

Боец скрылся в темноте. Мой план был довольно прост. Командир взвода, находящегося в ближайшем к опорному пункту составе, выделяет два десятка людей для организации засады. Эти люди должны скрытно подобраться к заграждению пункта, незаметно сделать несколько проходов в колючей проволоке и дать сигнал фонариком. По сигналу ближайший эшелон дает команду задним составам на движение вперёд малым ходом и одновременное уменьшение дистанции. Далее передний состав потихоньку приближается к укреплённому пункту с таким расчётом, чтобы в момент подхода к периметру дистанция между составами была порядка сотни метров.

Я рассчитывал, что приближение такого каравана должно вызвать какие-то активные действия со стороны противника. Таким образом, он себя раскроет и моментально подвергнется нашему огню со всех сторон. Даже, если у противника имеется численный перевес, всё равно, выучка дикарей не может идти ни в какое сравнение с таковой боевого подразделения, входящего в корпорацию герцога. Жаль, конечно, что я не могу первым поставить бронепоезд.

Время шло, но никакого движения со стороны наших эшелонов пока не наблюдалось. Звуки из-за холма продолжали доноситься. Что же там происходит? Отправиться туда сам я не могу – вот-вот начнётся операция. Направить бойца, чтобы посмотрел? Тоже не самая лучшая идея: одного посылать нельзя, а если двоих, то это ослабит и без того немногочисленный мой отряд. Да и то – сколько времени займёт такая разведка? Судя по громкости звука, до места боя – километра два. Но это по прямой. А, с учётом неизбежного крюка, все три или четыре. Часть пути придётся ползти. Да плюс обратная дорога. Оставалось только ждать, напряженно вслушиваясь в звуки боя, и стараться по этим звукам гадать о том, как идёт сражение. Только бы продержались – мысленно повторял я про себя, читая подходящие для данного случая молитвы.

Как же долго тянется время! Я достал из кармана часы. Ого! Мне казалось, что прошло не меньше часа, как я послал солдата со схемой операции, но на самом деле это было чуть более десяти минут назад. Всё должно начаться совсем скоро. Наконец, я заметил еле уловимое движение на снегу около колючей проволоки. Судя по всему, это наши бойцы начали резать проходы. Значит, всё идёт по плану.

Прошло ещё несколько минут, и со стороны ближайшего поезда раздался отрывистый гудок. Паровоз окутался облаками пара. Такие же сигналы донеслись по очереди с остальных эшелонов. Началось!

Локомотив медленно приближался, сверкая глазом прожектора и пыхтя клубами пара. Следом показались остальные эшелоны. Вот до периметра, ограниченного рядами колючки, паровозу осталось преодолеть каких-то сто метров. Он стал замедлять ход. Я буравил взглядом территорию опорного пункта. Какие-то тени мелькнули на фоне стен бараков. Показалось? Я протёр запотевшие окуляры и снова прильнул к биноклю. Так и есть: наблюдалось явное перемещение противника к железнодорожным путям.

Я весь напрягся. Сердце билось, как перед первым боем. Взял у ближайшего бойца карабин, чтобы, как только всё начнётся, снять часового на вышке. Мой офицерский автомат, стреляющий пистолетными патронами, для этих целей не годился. Состав со скоростью пешехода протискивался на территорию пункта. Сейчас он должен сделать вид, что останавливается, но вместо этого дать полный пар и проехать насквозь всю территорию. По моим расчётам, противник должен был начать стрелять как раз в тот момент, когда локомотив начнёт разгоняться.

Хотя я и ожидал этого, тем не менее, стрельба началась внезапно. Может, я в глубине души надеялся на то, что противник не решится напасть, а даст спокойно проехать моим эшелонам? Тщательно прицелившись из карабина, спустил курок. Часовой качнулся, затем, перевесившись через перила вышки, полетел к земле. К поезду со стороны бараков побежали какие-то люди. По ним тут же раздались выстрелы. Стреляли как со стороны эшелона, так и из засады. Противник оказался довольно многочисленным. В темноте и суматохе, конечно, точно сосчитать было невозможно, но по моим прикидкам, там было никак не меньше трёх десятков человек. Кое-кому удалось добежать до состава и даже вскочить на подножки вагонов. Но никаких шансов у них, конечно, не было. На нашей стороне были выучка и фактор неожиданности. Огня с флангов они совершенно точно не ожидали. Через пару минут боя я увидел с десяток фигур, бегущих в нашу сторону со стороны заграждения. Видимо, это были самые умные представители, раз они первыми сумели угадать исход боя и вовремя сделать ноги.

Я сказал, чтобы огонь открывали только по моей команде, отдал бойцу его карабин и взял свой автомат. Первую очередь дал, когда до противника оставалось метров сто. Следом защёлкали выстрелы моих людей. Всё закончилось в несколько секунд – десяток трупов остался лежать на снегу. Через минуту всё стихло и на железной дороге. Всё, надо идти к эшелонам. Встал и дал знак людям следовать за мной.

Результаты боя оказались весьма впечатляющими – больше трёх десятков трупов врагов лежали вдоль путей и на территории укреплённого пункта. С нашей стороны было несколько раненых и двое убитых. Я приказал сцепить составы и средним ходом следовать вперёд – в сторону скрытых за поворотом бронепоезда и переднего состава. Большую часть бойцов поместил в голову, десяток человек оставил на пункте, чтобы всё как следует прочесали. Теперь хвостовой бронепоезд находился всего в трёх сотнях метров от головы нашего объединённого эшелона и мог, в случае чего, прикрыть огнём из пушек. Я посмотрел на часы. От момента, когда всё началось, прошло полтора часа. Звуки боя из-за холма пока не прекращались, и это вселяло надежду, что наша помощь не опоздает. Единственное, что настораживало, это то, что не было слышно выстрелов из пушек бронепоезда.

Поворот начинался почти сразу за укреплённым пунктом. Дорога впереди была видна всего-то метров на триста-четыреста. Наша скорость сейчас была километров двадцать в час и, как бы ни хотелось идти быстрее, существовала опасность не успеть, в случае чего, вовремя затормозить.

Внезапно из-за поворота вынырнули хвостовые огни поезда. Я дал команду сбавить ход. Грохот ожесточённого боя стоял совсем близко. Вдруг пятно света прожектора нашего паровоза выхватило какие-то фигурки, пробегающие между нами и стоящим впереди составом. И тотчас по паровозу забарабанили пули. Я пригнулся в люке, чтобы не схватить в лоб кусок свинца. Бойцы из моего поезда дружно открыли огонь по мелькающим теням.

– Лейтенант – подозвал я взводного с моего поезда – Мы сейчас подъедем к тому эшелону – я кивнул вперёд – Вы берите свой взвод и быстро выдвигайтесь в обход вдоль путей. Держитесь от дороги так, чтобы вас не заметили. Когда окажитесь у них с тыла – ударьте.

Лейтенант козырнул и убежал. Тем временем, до стоящего впереди поезда оставалось метров сто, и мы приближались к нему со скоростью пешехода. Пространство между составами было уже очищено огнём. Основная стрельба слышалась ближе к середине и голове переднего состава. Вот мы коснулись хвоста, и по вагонам через весь наш длиннющий эшелон прокатилась волна. И тут где-то посередине переднего состава с новой силой затрещали выстрелы. Хотелось думать, что это начал стрельбу тот взвод, который я направил обойти нападавших с тыла.

Через минуту стрельба постепенно стала стихать, пока не прекратилась совсем. Я выскочил из поезда, прихватив с собой тех бойцов, с которыми ходил в разведку, и побежал вдоль переднего состава. Неяркий свет Луны открывал жуткую картину: всё пространство на сотню метров от путей чернело телами убитых и раненых. Некоторые вагоны были повреждены взрывами, один из тех, что были ближе к голове, горел, освещая окружающую местность. Но самое страшное я увидел, когда подбежал к паровозу. Метрах в двухстах впереди лежали перевёрнутые вагоны бронепоезда. Время от времени из искорёженного металла вырывались языки пламени.

Боже! Остался ли там кто-нибудь живой?

– Кто здесь командует? – крикнул я что было мочи. С одного из вагонов спустился человек и подошёл ко мне, слегка шатаясь.

– Капрал Корелли – представился он. Похоже, офицеры все убиты, раз командует капрал.

– Сколько у вас людей в строю?

– В строю пятнадцать, но многие ранены.

– Что с бронепоездом? Кто-нибудь выжил?

– С бронепоезда к нам перешло восемь человек. Из них сейчас трое в строю, трое убиты, двое тяжело ранены, включая капитана.

– Капитан жив? – новость заставила учащённо биться сердце.

– Жив, но ранен очень тяжело.

Я подозвал бойца и направил его ко второму эшелону за людьми. В этот момент ко мне подошёл лейтенант, которого я послал напасть на противника с тыла. Видно было, что он до конца ещё не отошёл от боя: глаза на раскрасневшемся лице лихорадочно блестели, рука постоянно смахивала несуществующий пот со лба.

– Сеньор лейтенант, противник уничтожен – доложил он, слегка заикаясь от возбуждения.

Конечно, направляя его в обход с тыла, я рисковал. Если бы противник был опытнее и выставил охранение, исход мог быть совсем иным. Но я рассчитывал, что обычные бандиты и налётчики не воюют по уставам. И оказался прав.

– Молодец, лейтенант – я постарался одобрительно улыбнуться, но получилось это с трудом: беспокоило тяжёлое ранение капитана – Потери есть?

– Так точно, потери уточняются, но предварительно около десятка убитых и тяжелораненых.

Да, потери немалые, а после уточнения могут оказаться ещё выше. Чёрт, где там мой боец с людьми?

– Выносите тяжелораненых наружу – приказал я капралу, всё так же стоящему рядом и ждущему распоряжений.

Наконец, увидел бегущих ко мне людей. Сказал им, чтобы помогали выносить раненых и тащить их в санитарный вагон. Я хотел спросить капрала, в каком вагоне находится капитан, но тот уже исчез. Вокруг эшелона началась обычная в подобных ситуациях суета. Из состава выносили раненых. Я распорядился, чтобы выставили охранение, и направился вдоль поезда.

– Сеньор лейтенант – окликнули меня сзади. Я обернулся и увидел двух бойцов с носилками. На носилках лежал человек, с ног до головы обмотанный бинтами.

– Сеньор капитан вас просит – сказал один из бойцов.

Я подошёл к носилкам и едва узнал капитана в лежащем человеке. Голова была забинтована, оставляя только мертвенно бледное лицо. Впалые глаза приоткрылись и вопросительно смотрели на меня. Пальцы правой руки чуть шевельнулись. Я понял, что он делает знак подойти.

– Орсолини – прошептал он, когда я наклонился – Что с конвоем?

– Противник уничтожен, опорный пункт отбит, потери уточняем – чётко отрапортовал я.

– Сандро, я всегда знал, что ты настоящий солдат – слабым хриплым голосом ответил капитан. Услышав из его уст своё имя, я на миг потерял дар речи. У меня всегда была уверенность в том, что он вообще не знает, как меня зовут.

– Командуй – тем временем, всё так же еле слышно проговорил он – Доведи конвой до места. Ты видишь – я всё.

– Сеньор капитан, вы обязательно поправитесь. Я буду счастлив служить под вашим командованием – было невыносимо больно видеть в подобном состоянии этого совсем недавно такого сильного человека. Так больно, что на глаза навернулись слёзы. Он слегка приподнял руку, будто хотел отдать честь. Я выпрямился и приложил руку к виску.

Капитана унесли. Ко мне подошёл врач из санитарного вагона.

– Плох он – тихо произнёс доктор – У него ожоги больше пятидесяти процентов и несколько пулевых и осколочных ранений. Одно очень опасное в живот.

– Какие у него шансы? – спросил я.

– Скажем так, если бы его сейчас положили в хороший госпиталь, то пятьдесят на пятьдесят.

– Вы что-нибудь здесь сможете сделать?

– Почти ничего.

– А в Эссене есть нормальный госпиталь?

– Скажем так, не то, чтобы очень хороший, но, в принципе, нормальный.