Калинов мост

Снова пою ни о чём, ни о ком
песню свою без конца.
Вижу: маньячат души миражи
в тихий предутренний час.
Ближних любить ты пока не спеши,
лучше бы с дальних начать.
И, согревая в ладонях цветок,
знаю, меня не поймут
те, кто старается влиться в поток
денежных склоков и смут.
Те, кто взорвал многоцветия мост
в царство нездешней мечты,
и среди ярких заоблачных звёзд
видит лишь клок темноты.
Полно мне петь ни о чём, ни о ком,
и словоблудьем плевать.
Люди всегда ненавидят тайком
тех, кто умеет летать.

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО РОДИНЕ

Легковесная страсть многодумья,
многодумная страсть тишины.
Ночь в Москве пробегает, как пума
по деревьям нездешней страны.
Сметены все уставы, устои
и богатая в прошлом страна
скачет джунглями непокоя,
посылая Америку на…
Только прав забугорный хозяин,
затянувший деньжат поясок:
Русь спасает от голода Каин
ножкой Буша и пулей в висок.
Знать бы мне, сколько надобно смуты,
перестроек, завистливой лжи,
чтобы всё ж надоело кому-то
воровать то,
что плохо лежит?
Ублажаю я совесть кивками,
мол, такая судьба и страна!
Только долю мы выбрали сами,
посылая Америку на…
Но дрожим: что там скажут в Нью-Йорке?
Как посмотрят хозяева на…
и дадут ли нам сладкие корки,
и достигнут ли корочки дна?
Эх, Россия! Чумное болото,
захотевшее власть расстрелять!
Ты не жди, что обломится что-то
от Америк под мать-перемать.
Ты жила, не ломаясь, не горбясь,
ничего от врагов не тая,
так откуда ж болотная горечь
и утробный напев воронья?
Думай, Родина, что тебе свято:
жить без Бога с посылками на…
или тяжкая поступь солдата,
где и воля твоя не нужна.

«Восток ещё дремал…»

Восток ещё дремал.
Но встреча с Божьим светом
уже предрешена. И филин с высоты
заметил, как поют под невесомым ветром
среди багряных трав зелёные цветы.
Чисты моленья глаз. Просты моленья звуков.
Но голос истончал, но взгляд в тумане слёз.
И перед храмом тать заламывает руки:
– За все мои грехи прости меня, Христос!
Просты его слова, чисты его моленья.
Я веры той хочу до кончиков волос.
А стрелки на часах отсчитывают звенья
и ждут, когда скажу:
– Прости меня, Христос!

«Я остался один…»

Я остался один.
Но в сознаньи пульсация звука,
будто кто-то слова произносит откуда-то мне
про разруху страны, про товарных колёс перестуки
и про то, как Россия поныне сгорает в огне.
Мне в упор говорят: вы сгубили страну, россияне,
под «Семь сорок», под марши, под новое шоу про секс,
и куда-то бредёте, как ёжики в пьяном тумане
на раздачу слонов, где к слону прилагается кекс.
Кто же шкипер у вас, расхреначивший шхуну о банку?
Кто же ваш машинист, эшелон закативший в тупик?
И страна превратилась в сиротский приют для подранков,
где все любят и помнят, и чествуют ленинский лик.
Мне уже не понять, то ли хвалят меня, то ль ругают?
Только болью страны пропиталось сознанье моё.
И я тоже бреду, ведь в тумане никто не летает,
и стараюсь понять:
в чём же истина и бытиё?

«Расскажи мне про то, что давно называют любовью…»

Расскажи мне про то, что давно называют любовью,