Последыш

За годы общения она безошибочно научилась угадывать состояния души своего друга по самым неожиданным приметам, хотя обычно он был довольно сдержан со всеми без исключения.

Например, когда хозяин квартиры встречал её декламацией Шекспира, это означало, что ожидается литературный диспут, и она узнает много интересных и даже криптографических фактов о шекспировской эпохе, о поклонении рыцарей дамам сердца, о войне добра и зла среди пустынных кладбищенских эпох, и о многих других удивительных и таинственных случаях средневековья.

Иннокентий Васильевич был одним из немногих чудаков, кто ещё хранил книги и к электронным вариантам выражал чувственное презрение. Он-то и снабжал свою маленькую подружку настоящими раритетными книгами, как во времена уже уходящего в былое библиотечного периода. Вся его квартира была своеобразным музеем-библиотекой: для книг имелась отдельные полки, но они размещались где только можно.

Особое место занимал в квартире письменный стол, выбравший себе уютный уголок в центре светлого эркера. Здесь, окружённый окнами, он грел свои лаковые бока из карельской берёзы под заглядывающим в библиотеку солнцем.

Возле этого массивного, можно сказать, монолитного сооружения примостилось глубокое кожаное кресло, строгий стул с высокой спинкой и сплетённое из лозы кресло-качалка. Собственно, кресло из лозы большую часть своей жизни проводило на балконе, и только с наступлением холодов перекочёвывало в кабинет.

Центр комнаты, а также и стены занимали многоярусные полки, забитые книгами.

Даже не просто книгами, а старинными фолиантами, многие из которых были написаны какими-то удивительными иероглифами, под стать колдовским шифрограммам и символам.

Впрочем, книжные стеллажи у хозяина ничем не отличались от обычных библиотечных. Разве что ни в одной библиотеке не найдёшь полок, собранных из крепкого морёного дуба. В публичных библиотеках книги хранятся в лучшем случае на стеллажах, сколоченных из ДСП, а то и вовсе из металла. К тому же в государстве осталось очень мало библиотек в прямом смысле, потому что любой человек мог пользоваться библиотечной информацией прямо из дома, по видеокому.

С момента изобретения компьютера, книги стали понемногу исчезать из обихода землян. А с возникновением книжных файлов, когда десятки книг можно было прочитать за какой-нибудь час, они и вовсе стали не нужны. Содержание заносилось в файл, и когда кто-нибудь хотел «прочитать» книгу, то надевал на голову обруч, соединённый с домашним компьютером, нажимал клавишу Enterbook и по электронному коду содержание нужной книги из центрального архива планеты за несколько минут надиктовывалось прямо в мозг.

Многим новшество казалось верхом совершенства, чудом современной техники и науки, но у каждого чуда есть своя оборотная сторона. Талант писателя, художника, музыканта стал вымирать в человеке, уступая место талантам механика-изобретателя – цивилизация всё более скатывалась на технический путь развития, который, в конечном счёте, являлся тупиком благополучия. Недаром, многие из деградантов пользовались модной летучей фразой, дескать, ты сначала накорми, напои меня, а уж потом можешь плясать, читать стихи и петь передо мной. Вполне возможно, что твои стихи, песни и музыка понравятся, если утроба зрителя окажется сыта и благодушна.

Иннокентий Васильевич был одним из немногих, кто обратил на это внимание и пытался воспрепятствовать засилью технократии. Но в учёном совете его вяло выслушали и отложили решение проблемы в долгий ящик. Тем более, что учёные Государства Российского давно потеряли престиж перед каннибально-архантропной Америкой. Более того, лучшие умы России трудились над узакониванием сокращения населения, ибо на планете имеют право существовать только американские архантропы. Остальные, не попавшие в Золотой миллиард, обязаны согласиться на эвтаназию, либо отрабатывать разрешение на жизнь трудом на Сионистские Штаты Америки. В сущности, технократия уже стала необратимой, а человечество, опираясь на вездесущую помощь электроники, как на инвалидный костыль, все более деградировало и рабочих мест не хватало.

Так что наш герой проиграл сражение вследствие древнего непреложного закона: один в поле не воин. Всё шло своим чередом, всё было правильно в этом правильном евклидовом мире, даже принятие пищи получило особый порядок, который нарушать нельзя было ни в коем случае. В конце двадцатого века архантропы из США выдумали Генно-модифицированный организм для создания дешёвой пищи и добились распространения ГМО по всей планете. Население планеты вяло сопротивлялось, но, в конце концов, согласилось на искусственное изготовление продуктов питания, несмотря на то, что ГМО методически убивало в человеке живые клетки. Мыслители понимали, что искусственное питание несёт необратимую смерть всему человечеству, но уже не могли или не хотели останавливать глобальную катастрофу.

– Что нового узнаю я сегодня о вашем любимом Шекспире? – поинтересовалась Шурочка, отправляясь на кухню приготовить кофе.

– Всё, – Иннокентий Васильевич как обычно последовал за ней. – Сегодня Шекспир уехал из Лондона в свойродной Страдфорд-на-Эйвоне и через четыре года скоропостижно скончается.

– Вот как? – удивилась Саша.

– Да, детка, – кивнул её друг. – Но у нас время сколлапсировано, поэтому по нашему летоисчислению уход писателя из жизни произойдёт гораздо быстрее. Гораздо.

– Откуда вы это взяли? – пожала плечами девочка. – Земля так же, как и миллионы лет назад, вращается вокруг нашего старенького солнца, так же происходит смена времён года. Даже конец времён, предсказанный индейцами майя, не произошёл. Всё осталось таким же.

– Всё да не всё, – хозяин квартиры задумчиво пожевал губами. Эта старческая привычка появилась у него совсем недавно, и он никак от неё не мог избавиться. – Ты, вероятно, слышала об искривлении и сжатии пространства?

– Конечно, – кивнула Шура.

– Со временем происходит то же самое, – продолжил Иннокентий Васильевич. – Практически это всего лишь особый вид материи или Четвёртое измерение. У времени есть длина, ширина, высота, глубина и удивительный встречный поток. Человек практически никогда не занимался изучением времени, хотя очень многим его попросту не хватает. Давным-давно я увлёкся проблемой времени и, когда понял простую зависимость всякой материи от явления коллапса, то смог построить машину времени. Впрочем, даже строить её не надо было. Пришлось просто собрать разные части разных изобретений средневекового прошлого и соединить…

Шура стояла у волновой кофеварки, открыв рот, слушала своего друга, веря и не веря своим ушам.

– У тебя кофе сбежал, красавица, – улыбнулся Иннокентий Васильевич. – Это недопустимо в кофеварении.

– А что ж вы?.. А где ж она?.. – Сашенька, наконец, справилась с кофеваркой, всё ещё недоверчиво поглядывая на собеседника.

– Здесь. Я тебе обязательно её покажу. Пойдем пить кофе.

Кабинет Иннокентия Васильевича мало чем отличался от остальных комнат. Так же по стенам до потолка стояли стеллажи книг, так же на старомодной мебели валялись кипы бумаг и папок, создавая живописный беспорядок и особую ауру квартиры.

Забираясь с ногами в глубокое кресло – как она всегда это делала – Шура настороженно наблюдала за хозяином кабинета, боясь, не кроется ли в его признании какой-нибудь подвох, и в то же время, чувствуя, что всё сказанное – правда. Это было заметно и по внешнему состоянию её друга. Левую, с проседью, бровь он обычно начинал хмурить при решении жизненно важных проблем, когда искал выход из затруднительного положения.

Наконец Иннокентий Васильевич перестал хмуриться, поставил чашку с недопитым кофе на массивный зелёного сукна письменный стол и остро глянул на девушку своими по-мальчишечьи дерзкими глазами.

– Всё-таки я не изменю решения, – произнес он вслух, отвечая, видимо, на поставленный самому себе вопрос. – Но тебе, детка, предварительно придётся выслушать небольшую лекцию по теории времени, чтобы понять меня.

– Я готова, – ответила та, всё более загораясь любопытством.

Друг девочки немного помолчал, собираясь с мыслями, потом взял со стола китайского болванчика на пружинке и поставил себе на ладонь.

– Видишь эту пружину? – Иннокентий Васильевич внимательно взглянул на гостью. – Сейчас она в свободном состоянии. Ты, конечно, слышала о геометрии и знаешь, что только Земля за счёт своего населения является досадным эвклидовым исключением?

Саша утвердительно кивнула.

– Так вот, – вернулся к лекции Белецкий. – Предполагается, что материя пространства имеет вот такой спиральный или вихревой вид, как эта пружина. При коллапсе, то есть старении и одряхлении пространство сжимается в пульсар, – он надавил на болванчика и пружина сжалась, – Планеты превращаются в белых карликов – сверхтяжёлую массу, которая накопляется до тех пор, пока не перенасытит себя. И тогда…

– Вспышка сверхновой, – закончила Шура.

Болванчик снова плясал на пружине.

– Возможно даже не одной, – кивнул Иннокентий Васильевич. – А что же происходит со временем? Витки времени, по моему мнению, расположены вдоль витков пространства. Хотя и не совсем так. Если мы соберём в пульсар время, – он снова надавил на болванчика, – то совершенно необязателен взрыв, так как, повторяю, время – совершенно иная ипостась материи.

– Что же произойдет? – подняла на него Шурочка вспыхнувшие любопытством глаза.

– Кольца времени проникнут одно в другое и будут существовать, совершенно не мешая друг другу, – слова Иннокентия Васильевича приняли менторский оттенок. – Но все мы живем в этой материи и чувствуем её. Даже измеряем примитивными приборами.

– Выходит, время совершенно не та величина, которую люди представляли себе? – попыталась сообразить Саша.

– Просто величина эта куда сложнее, чем можно представить, – взмахнул рукой Белецкий. – И много проще всяческих заумных предположений. Эта величина не настолько сложна, чтобы её нельзя было понять.

– И вы поняли?

– О! Это громко сказано, – усмехнулся Шурочкин собеседник. – Всё произошло случайно, хотя даже детям известно, что ничего случайного в этом мире не случается. Сначала я обратил внимание на поверья о реинкарнации, которых упорно придерживаются некоторые люди до сих пор, особенно поклоняющиеся Восточным богам. А также моё внимание привлекли случаи, когда человек узнаёт место, никогда раньше там не бывавший, или вдруг «вспоминает» давно умерший, утраченный язык какого-нибудь народа. Или бывают ситуации, когда человек воспринимает их, как «до боли знакомые». С тобой никогда не случалось подобного? Если это когда-нибудь было, то наверняка вспомнишь состояние «уже увиденного». Особенно это проявляется в любовных делах – когда «типажи» партнеров повторяются раз за разом. Внешне это могут быть совершенно разные люди. Но в какой-то момент твой нынешний возлюбленный начинает вести себя точь-в-точь, как твой бывший, говорить те же слова, предъявлять те же претензии и так далее. Казалось бы, вы с другом или супругом проходили разные периоды в жизни: были кризисы и трудности, были периоды романтики и подлинной близости, но вот на очередном вираже вы оба снова наступаете на «старые грабли». Слова, высказанные друг другу, уже звучали. Подобные проблемные ситуации уже были. Вы даже можете пересказать, чем закончится очередной конфликт. Но он повторяется раз за разом без какой-либо надежды на изменения.

А бывает и так: вы с каким-то приятелем пришли к выводу, что нашли друг друга. И это твой человек – так же считает и он. Вы хотите создать полноценную семью, родить детей и жить счастливой дружной семьей. А забеременеть не получается. Бесплодие. Или вы оба здоровы, и по медицинским показаниям нет причин для бесплодия, а родить детей и насладиться материнством не получается.

А ещё бывает так: ты – умница, красавица, здорова, с образованием, экономически независима. Мечтаешь выйти замуж, а достойного партнера нет. Или есть, но он уже кем-то занят. Или тебе нравятся только взрослые и женатые мужчины. Или, наоборот, ты нравишься только женатым мужчинам. Вариантов много, а результат один. Женщина остаётся одинокой, и биологические часы безжалостно отсчитывают время. Почему разные жизненные ситуации очень часто разворачиваются по ненавистному сценарию?

– Значит, во всём повинно время? – снова поинтересовалась Саша.

– Да. Вовсе не гены и не переселившаяся душа, а время, – кивнул Иннокентий Васильевич. – У каждого человека во временных слоях имеются психофизические двойники. Их бессчётное количество. Грубо говоря, в каждом витке по одному. Но, повторяю, витки пульсируют один в другом, и временные двойники также находятся один в другом.

– И у меня они есть? – поёжилась Шура.

– Конечно. Только твое физическое тело живёт совершенно самостоятельно, не затрагивая ни ментальную, ни временную оболочку, ни её зазеркальное отражение.

– Тогда для путешествия во времени надо просто настроиться на своего двойника и перейти в его тело? – пришла Шурочка к логическому заключению.

– Примерно так, – согласился Белецкий. – Но путешественник во времени должен всегда помнить и знать, что, вселяясь в физическое тело своего двойника, он нарушает ментальную оболочку человека и в результате тот может лишиться психологического мышления, то есть попросту сойдет с ума.