Ад идёт с нами

У китежцев есть старая пословица: шила в мешке не утаишь. Идиллийцы не очень хорошие хранители тайн, и то, что происходило между Брауни и Схемой, недолго оставалось секретом. И едва информация об отношениях между штамповкой и человеком дошла до ушей Дюрана, тот немедленно уведомил командира бригады Стражинского, проигнорировав майора Савина, в чьём непосредственном подчинении находились репликанты.

Доклад заставил комбрига задуматься. Стражинский хорошо знал, чем заканчивались прошлые попытки создать «универсального солдата», и меньше всего хотел получить новый мятеж репликантов. А в прошлом к восстаниям приводило как раз желание штамповок уподобиться людям.

Лично Стражинскому было глубоко наплевать на то, чем репликанты занимались в свободное от службы время, пока они исправно выполняли возложенные на них задачи. В настоящий момент его, как командира, репликанты устраивали полностью. Исполнительные, дисциплинированные, готовые выполнить приказ ценой собственной жизни. Идеальные бойцы.

В отличие от обычных солдат, с репликантами практически не возникало проблем. А те, что иногда случались, носили совершенно иной характер и, по мнению офицеров, непосредственно командующих репликантами, происходили исключительно по вине разработчиков, усиливших природную агрессию модели «Арес».

Но сейчас… Сейчас речь шла о прямом нарушении запрета на внеслужебные отношения с людьми. Простой дисциплинарный проступок для человека – для репликанта это могло стать первым шагом на пути неподчинения. Пути, в конце которого все они умоются кровью.

С другой стороны, в происходящем была изрядная вина командования. Они сами отдали искусственным солдатам приказ выйти в город и наладить общение с местным населением. Штамповки могли трактовать противоречие в пользу ослабления или отмены старого запрета. Да и Идиллия не лучшее место для спуска репликантов с поводка. Местные, как в старой шутке, трахали всё, что движется, а что не движется – расшевеливали и трахали. Чего греха таить, Стражинский и себе не отказывал в удовольствии проводить свободное время в объятьях местных «спутниц». Если идиллийка-тех применила на штамповке феромоны – у того практически не было шансов сохранить дистанцию.

Первым порывом комбрига было разогнать к чёртовой матери всех местных, пока их тяга к забавам не привела к беде. Но рассудок удержал Стражинского от неразумного поступка. Во-первых, несмотря на слабую дисциплину, идиллийцы были высококлассными специалистами, которых всегда не хватало. Во-вторых, что толку выгонять аборигенов с базы, когда репликанты ежедневно разгуливали по туристическому кварталу?

Комбриг налил в стакан фруктового сока и подошёл к окну. «На улице шёл дождь и пехотная рота», – некстати вспомнилась ему древняя шутка при виде солдат, марширующих на обед под ласковым идиллийским дождиком. Настроение, правда, от этого не поднялось. Нужно было как-то разобраться в сложившейся ситуации и, если это реально стало проблемой, решить её.

Стражинский сделал глоток, задумчиво глядя поверх крыш жилых модулей.

«А в чём, собственно, проблема? – подумал он. – Идиллийка затащила в постель штамповку. Предсказуемо. Но есть ли у этого события негативные последствия?».

Для решения этого вопроса комбриг вызвал к себе Тайрелла и Савина. Последний сообщил, что замечаний к РС-355420 не имеет, служебные обязанности репликант выполняет без нареканий. Ну а чем тот занимается в свободное время – майору откровенно пофиг, если в этом нет ничего криминального. О чём Савин прямо заявил начальству. И добавил, что гораздо больше его интересует, какого рожна «личинка офицера», «этот недоразвитый эмбрион славы», ещё вчера на экзаменах в училище трясшийся от ужаса, прыгает через голову командира батальона.

А вот корпората событие крайне заинтересовало. Он до того утомил комбрига вопросами о деталях отношений репликанта с идиллийкой, что был послан к Дюрану, явно склонному собирать сплетни о чужой личной жизни. Идею поговорить с лейтенантом Тайрелл воспринял с таким энтузиазмом, что впору было посочувствовать Дюрану.

– На самом деле я наблюдаю положительную динамику как у всех единиц, составляющих вашу бригаду, в целом, так и у рядового РС-355420 в частности. После ампутации руки он демонстрировал состояние, близкое к посттравматическому синдрому, однако недавно за короткий срок вернулся к норме.

– Хотите сказать, что общение с местными пошло на пользу штамповкам? – уточнил комбриг.

– На первый взгляд, да, – подтвердил корпорат. – Но во что это выльется в будущем… Для прогноза не хватает данных. Предлагаю оставить эту и другие особи, которых выявим, под наблюдением. Мне необходимо изучить ситуацию в динамике для построения точного прогноза. При любой угрозе неподчинения или мятежа мы сразу же утилизируем дефектные особи.

– Если раньше нас всех не утилизируют союзовцы, – усмехнулся Савин.

– Тогда проблема потенциального восстания репликантов решится сама собой, – хмыкнул комбриг.

Отпустив корпората и майора, Стражинский устроил нахлобучку Дюрану за то, что тот вместо выполнения своих обязанностей лезет в штаны к репликантам. Затем настала очередь Чимбика – ему полковник «вкрутил фитиль» для профилактики, чтобы сержант получше следил за личным составом, который начал забывать своё место.

Но если Чимбик отделался нотацией, то для Дюрана всё закончилось куда плачевнее. Савин, разъяренный тем, что лейтенант подал рапорт напрямую комбригу, проигнорировав существование командира батальона, в котором служил репликант, не стал спускать подобную наглость. Выловив лейтенанта у боксов, майор провёл с ним краткую воспитательную беседу, после которой Савин отправился попить кофе в столовую, а Дюран – в медсанчасть: вспоминать о субординации, лёжа на койке.

На утреннем разводе Стражинский, оглядев выстроившиеся на плацу подразделения, сказал:

– А теперь о технике безопасности. Все знают, что случилось с лейтенантом Дюраном? Для тех, кто не в курсе: лейтенант пренебрёг элементарными мерами безопасности в жарком климате, передвигаясь по расположению части без головного убора, вследствие чего получил солнечный удар и упал. При падении лейтенант Дюран получил вывих руки, перелом нижней челюсти и носа. Поэтому напоминаю: по солнцепёку без головного убора не шастать! Во избежание травматизма!

По рядам прокатился сдавленный смех. О том, каким образом Дюран получил «солнечный удар» на самом деле, вся бригада благодаря «солдатскому радио» узнала едва ли не раньше, чем пострадавшего доставили в медсанчасть. Огромный лиловый фингал на лице лейтенанта, формой подозрительно соответствующий кулаку Савина, указывал на то, что солнце поразило Дюрана прямо в глаз.

Сам Савин, слушая шепотки сослуживцев, понял, что от прозвища «Солнышко» ему теперь не отделаться до самой пенсии. Да не факт, что и на пенсии избавится. Армейские прозвища имеют привычку прилипать намертво.

Не до смеха было лишь репликантам. Каждый думал о том, чем всё это закончится для Брауни и Сверчка, если тот тоже попадётся. В их судьбах братья видели отражение собственного будущего.

– Я убью Дюрана, – ровным, безэмоциональным голосом произнёс Брауни. Так тихо, что слышать его могли только те, кто стоял рядом. – Как только представится возможность.

Никто не возразил.

– Я в деле, – спокойно сообщил Стилет.

Он хотел добавить ещё что-то, но по ушам ударил низкий, басовитый рёв тревожной сирены.

На Идиллию пришла война.

Глава 2

Система Идиллия. Орбита планеты Идиллия

Бой в космосе не имеет ничего общего с тем, что показывают в боевиках. Нет ни лихих пилотов космических истребителей, ни громадных бронированных монстров, обстреливающих друг друга с пистолетных дистанций. Бой в космосе – это высокотехнологичная шахматная партия, ставка в которой – жизнь.

Прикрывающая Идиллию эскадра Доминиона маневрировала, стараясь занять наиболее выгодное положение для обстрела атакующих. Тем же занимались боевые корабли Союза. Ещё не было сделано ни одного выстрела, а посты радиоэлектронной борьбы уже воевали, стремясь подавить или обмануть вражеские средства наведения.

Уступающие в силе доминионцы сосредоточились на уничтожении как можно большего числа транспортов противника. Даже если они не сумеют полностью сорвать десант на поверхность планеты, то хотя бы облегчат работу наземным частям.

Авиаматки выпустили рои беспилотных истребителей, артиллерийские корабли произвели первые пристрелочные пуски. Сражение началось.

Система Идиллия. Орбита планеты Идиллия, большой десантный корабль «Санта-Мария»

«Санта-Мария» находилась в третьем эшелоне десантных кораблей. В первой волне шли штурмовые части, которые должны были захватить и удержать плацдарм. Сразу за ними следовали пехота, танковые и артиллерийские части – им предстояло сокрушить оборону врага и пойти на прорыв. И лишь потом наступала очередь подразделений обеспечения, военной полиции и полковых штабов.

Времена, когда командир лично возглавлял атаку, миновали ещё в докосмическую эпоху. Развитие вооружения привело к тотальному перелому в военном деле, заставляя командование перемещаться всё глубже и глубже в тыл, за пределы досягаемости противника.

Ушли в прошлое блистательные военачальники, со шпагой наголо ведущие солдат на ощетинившиеся штыками вражеские шеренги. Штабная работа превратилась в сложную шахматную партию, где ценой ошибки становилась не потеря фигуры, а сотни или тысячи жизней.

Развитие средств связи позволило разворачивать штаб и осуществлять эффективную работу вдали от передовой, вне досягаемости артиллерии врага. Когда война вышла за пределы одной планеты – безопаснее оказалось осуществлять управление войсками с борта корабля, высаживаясь лишь тогда, когда враг будет отброшен на достаточное расстояние от плацдарма. Те же, кто пренебрегал этим простым правилом, очень быстро осознавали всю пагубность своей ошибки. Зачастую слишком поздно, чтобы успеть её исправить. История пестрила именами военачальников, жестоко поплатившихся за то, что поддались соблазну и развернули командные пункты в опасной близости от передовой.

В армии Союза подобных дураков не наблюдалось, поэтому штабы высаживались в последнюю очередь, на гарантированно зачищенную и защищённую от неприятных сюрпризов территорию.

Причисленный к штабу полка Нэйв входил в число счастливчиков, высаживающихся позже всех. И час высадки настал.

Грэм двигался в колонне младших штабных офицеров, бегущих к шаттлу. Старшие офицеры грузились с противоположного борта: предосторожность на случай попадания в один из ангаров.

Мелькнула шальная мысль, что для него, Грэма, подобный исход был бы не самым плохим. Героическая гибель в бою вместо позорного разоблачения следственной группой, которая нетерпеливо ожидает его на Новом Плимуте.

Внезапное начало военной кампании подарило Грэму нежданную отсрочку. Пока он на фронте – можно чувствовать себя в относительной безопасности. Но и тут велик шанс, что следователи раскопают его связь с Лорэй и выяснят, какую роль он сыграл в недавних событиях. Тогда начальник контрразведки Экспедиционного Корпуса получит приказ арестовать Нэйва, невзирая на боевые действия.

Грэм безуспешно пытался найти выход из сложившейся ситуации, но никакого решения не вырисовывалось. Это Лорэй хорошо: они художницы не местные, поработали и уехали. А ему разгребать последствия…

Додумывал Грэм уже на лету, глядя, как меняются местами палуба и подволок ангара. В забрало шлема плеснуло тёмной жидкостью, а в следующий миг палуба с силой ударила его по голове.

Грэм на миг потерял сознание, а очнувшись, несколько секунд пролежал на спине, приходя в себя и осознавая случившееся.

Перед глазами мельтешило от данных, поступающих на такблок. «Санта-Мария» напоролась на мины – висящие на орбите планеты дроны-камикадзе, представляющие собой противокорабельные ракеты с примитивным ИИ и дополнительными маневровыми двигателями. Множество обломков и активная работа вражеской РЭБ не позволили экипажу БДК[1 - БДК – большой десантный корабль.] вовремя заметить угрозу. Эта заминка подарила трём минам бесценные секунды для выхода на позицию и отстрела боеголовок, начинённых тысячами шариков из высокопрочного сплава. Часть удалось перехватить расчётам лазеров ближней обороны судна, но остальные разорвались на уровне ангарной палубы левого борта, превратив её в филиал ада.

Разогнанные до скорости нескольких сотен метров в секунду поражающие элементы с одинаковой лёгкостью прошивали как высокопрочные сплавы корабельных конструкций, так и податливую человеческую плоть, превращая отсеки в кошмарное месиво плоти и металла.