Евпраксия

– Ваше высочество, это твоим повелением княжна навела ужас на горожан Мейсена?

– Полно, барон, откуда мне знать, на что способны эти дикие степные великаны?

– Как же тогда княжна осмелилась навести ужас на горожан и на нас?

– Ах, барон, я, как и ты, не знаю нрава россов. Знать, там все женщины таковы, – в раздумье ответил Генрих.

За долгий путь княжна не раз удивляла маркграфа. Ее поступки были непредсказуемы. Во время остановок на отдых, которые длились сутками, эта отроковица одевалась воином, садилась на коня и в сопровождении своих ратников, которых вел телохранитель Родион, мчалась в ближний лес и там искала дичь. Генриху однажды удалось увидеть, как она стреляла из лука. Полет стрелы не всегда был метким, но летела она с такой же силой, как и у бывалого воина. Это и удивляло Генриха. Увы, маркграфу Генриху не доведется увидеть всего того, на что была способна его будущая супруга. Злой рок уже преследовал юного Генриха.

Наконец-то ранним августовским вечером караван достиг Гамбурга, откуда до Штадена оставался всего один день пути. Но Генриху не надо было спешить. В Гамбурге, на его северной окраине высился замок, принадлежащий роду Штаденов, и в нем жила княгиня Ода, мать Вартеслава, любимая тетушка Генриха. В замке уже знали о приближении каравана. И у городских ворот князя Вартеслава встретил слуга его матери.

– Ваша светлость, матушка княгиня изошлась от ожидания и боится, что вы проедете в Штаден, – сказал слуга.

– Вот уж напрасно боится. Мы никак не могли миновать наш дом. Но что-нибудь случилось? Я вижу, ты в смятении.

– Да, ваша светлость. Утром прибыл в Гамбург сам император, и он настаивает, чтобы маркграф Штаденский и его невеста заехали в замок.

– Странно. Но чем вызвано такое любопытство государя к чете помолвленных? – спросил Вартеслав.

– Того не знаю, ваша светлость, – ответил слуга.

Князь Вартеслав не мог не уведомить Генриха об императоре. Он подъехал к дормезу маркграфа, сошел с коня, нырнул внутрь экипажа.

– Слушай, братец, тут такая препона, – начал Вартеслав, – в наш замок пожаловал государь, который желает увидеть тебя и Евпраксу. Что ты на это скажешь?

Генрих был озадачен. Что-то побудило его вспомнить события в Мейсене. И ему показалось, что досмотр достояния Евпраксии там пытались провести не случайно. И первое, что пришло в голову маркграфу, – это отказаться от посещения замка и продолжать путь в Штаден. И Генрих сказал Вартеславу:

– Я не хочу видеть Рыжебородого. И мой батюшка одобрил бы сей шаг.

– Ты прав, я тоже одобряю, но как примет это моя мать. Не будет ли это вам с Евпраксой в ущерб? Может, покажетесь. Помнишь, как уезжали, она наказывала заехать в нам. А Рыжебородый… Да что он нам!

– Я помню наказ тетушки. И не буду огорчать ее, – согласился Генрих.

– Вот и славно, – обрадовался Вартеслав, но посоветовал: – Только отправь, пожалуйста, караван в Штаден. – И засмеялся: – А то горожан верблюды перепугают. Да надо сказать обо всем княжне.

Вартеслав и Генрих покинули дормез, подошли к колеснице, в которой ехала Евпраксия в сопровождении боярышни Милицы. Открыв дверцу, Вартеслав сказал:

– Сестрица, тут у нас малая препона. – И князь рассказал о сути и заключил: – Так мы все-таки отважились предстать перед государем. Тебя это не пугает? Караван мы отправим, да и сами побудем недолго.

– Коль так, отчего не посмотреть на государя. А он не страшный? – И княжна весело рассмеялась.

– Он всяким бывает, – серьезно ответил Вартеслав. – Только я тоже его не видел.

Вскоре Вартеслав распорядился, как было решено. Караван, ведомый бароном Вольфом, под охраной отряда россов, которых вел сотский Тихон, минуя Гамбург, ушел на Штаден, а все остальные направились в город.

Княгиня Ода встретила близких на дворе замка и первым делом заключила в объятия княжну Евпраксию.

– Какая ты славная! Ну вылитая матушка! – восторженно произнесла княгиня. – Тебе у Штаденов будет хорошо, и ты будешь любезна матушке Генриха.

– Спасибо, тетушка. Я хочу тепла, – ласкаясь к Оде, ответила княжна.

– Вас в Штадене ждут. Да вот незадача: кайзер прямо-таки потребовал, чтобы я остановила вас в Гамбурге. И появился он здесь вовсе неожиданно, на взмыленных конях. Словно его преследовали враги.

– Но что ему нужно? – спросил Вартеслав.

– Сказал просто: хочу видеть невесту и жениха, сына моего лучшего друга.

– Как он посмел так говорить? – возмутился Генрих. – Отец был с ним в ссоре десять лет, с той поры, как… – И осекся. – Да вы знаете…

– Знаю, знаю, славный, – согласилась Ода. – Однако пора в замок. Государь ждет нас.

В пути Вартеслав подошел к Оде, сказал:

– Матушка, я привез с Руси все, что принадлежит тебе. Это твое добро, так сказал батюшка Всеволод. Он же просит тебя заботиться о племяннице.

– Так и будет. И спасибо тебе за радение.

Император и его свита сидели за трапезой, когда в зале появились маркграф и княжна. Он подошел к ним. Маркграф показался императору смешным и жалким, и он сказал с теплотой:

– Я поздравляю тебя со счастливым выбором. Твоя невеста прекрасна. – Сказав это, он тут же забыл о маркграфе, его внимание приковала к себе Евпраксия. Юное лицо княжны, как и в Мейсене, показалось ему обольстительным. Он понимал, что так думать об этой девочке кощунственно, но ничего не мог поделать с собой и не отрывал зеленых глаз от живого, нежного и манящего тайным огнем лица княжны. Ведь только ее большие серые глаза в пушистых ресницах могли свести человека с ума, считал опытный сердцеед.

– Как вас звать, юная фрейлейн? – спросил император.

Княжна замешкалась и не очень уверенно сказала по-немецки:

– Мое имя есть Евпракса.

Император засмеялся. Он хотел быть ласковым, нежным с этой юной славянкой. Ему, тридцатидвухлетнему человеку, она могла быть дочерью. И государь погладил Евпраксию по голове.

– О, фрейлейн, ты прекрасна.

Евпраксия тоже успела рассмотреть императора. Он показался ей привлекательным мужчиной. Правда, его зеленые глаза, рыжие волосы на голове и рыжая борода напоминали ей берестовского козла, хитрого и коварного. Тот козел любил подкрадываться к девкам и поддавать им под зад. Евпраксии не дано было заглядывать в будущее. Там бы она увидела, что этот «козел» спустя шесть лет станет ее супругом.

Но вот гости сели к столу и принялись за пищу. Оказалось, что все были голодны. Генрих IV сидел рядом с княгиней Одой, и между ними шел тихий разговор. Император настаивал, чтобы Евпраксию до замужества поместили в пансионат при женском монастыре.

– Там она научится нашей речи, познает науки, и там примут ее в лоно нашей веры.

– Не знаю, нужно ли ей покидать православие? – заметила Ода.

– Я бы с вами не спорил, прекрасная Ода, если бы в Риме сидел мой папа Климент. Однако папа Григорий не благословит брак твоего племянника с арианкой.

Маркграф Генрих той тихой беседы не слышал, но чувствовал, что она касается его и Евпраксии. Нервничал. К тому же ему не хотелось сидеть рядом с маркграфом Деди, который отнял у него отца. Ему стало тягостно, и он не усидел за столом, позвал Евпраксию и увел ее осматривать покои замка.

– Здесь все как в волшебной сказке, – сказал Генрих.

Замок был возведен два века назад. Последние годы, пока княгиня Ода была государыней на Руси, замок пребывал в запущении. Но, вернувшись на родину, Ода позвала лучших мастеров из Гамбурга, Кельна и Мейсена, и они три года обновляли внутренние покои замка. Мастера потрудились отменно. Внутри замок превратился во дворец, и каждая зала была неповторима. И если это была зимняя зала, то сами ее стены, отделанные мягкими породами дерева, как бы излучали тепло. В летних же покоях веяла прохлада. В залах было много бронзовых и мраморных статуй, столы украшали хрустальные вазы. Ода знала вкус красоты, ей было откуда черпать опыт, она дважды побывала в Константинополе, где видела прекрасные дворцы и все то, что их украшало.

Восторгаясь увиденным, Генрих и Евпраксия обменивались кое-какими немецкими фразами. Однако у Генриха было плохое настроение, и он испытывал раздражение от неверного произношения княжной как фраз, так и отдельных слов. Он даже испугался, что если Евпраксия не познает его язык, то их жизнь может оказаться мучительной.