Ванька-ротный

Мы были уверены, что сапёры, взорвав мост, нас тут же догонят, покажут нам дорогу и направление, куда нам следует идти. Но пока мы, оглушённые, мокрые и окончательно обессиленные, поднимались, отряхивались и приходили в себя, сапёры в темноте бесследно исчезли.

Мы поднялись наверх и вышли на бугор. Перед нашим взором предстал город, охваченный огнём. Всё кругом – и дома, и заборы, разбитые стекла, и сорванные рамы с петель, обрушенные стены, осевшие крыши, безлюдные улицы – отражалось, как в кривом зеркале, и колебалось в потоках нагретого воздуха. Перед взором куда-то всё плыло.

Город был брошен. Людей на улицах не было видно. Где искать дорогу? Куда поворачивать? И куда вообще нам идти? Мы стояли и смотрели на пылающие дома. Огромные чёрные клубы дыма, они, как гигантских размеров шары, переваливались, крутились и медленно уползали вверх. Не слышно было ни грохота, ни стрельбы. Потрескивали и шипели объятые пламенем деревянные переборки домов. В воздухе стоял противный запах гари. Под ногами – серый слой пепла. Яркие искры и горящие огоньки углей носились в воздухе и сверкали на темном фоне.

Мы сунулись было по одной из улиц, но горячий воздух отбросил нас обратно. Оглядевшись кругом, мы подалась в другую сторону, где было меньше огня.

Солдаты валились с ног. Мы полагали, что в городе стоят войска, что здесь на крутом берегу выгодная линия обороны. Мы думали, что нас здесь встретят, дадут отдохнуть и, конечно же, накормят. А потом уже пошлют на новую точку обороны. Кроме небольшого запаса хлеба и сухарей у нас с собой ничего не было.

Мы никак не рассчитывали, что в таком большом городе мы будем одни, что город брошен, что нам нужно снова идти и искать себе дорогу. До сих пор у нас была надежда и уверенность, что нам нужно только добраться до Ржева. Все свои силы мы рассчитали и истратили на этот переход.

Но где мы разошлись с немцами, почему они не обстреляли нас при подходе к городу? Возможно, нас укрыла темнота? Возможно, они нас приняли за своих, за взвод немецких солдат, спокойно шагавших по дороге к берегу Волги…

Мы были последним взводом солдат, прошедшим по горящим улицам Ржева.

Глава 4

Левый берег Волги (октябрь-ноябрь 1941 года)

Пройдя несколько километров по открытой местности, мы оказались у развилки дорог. Прямая и мощёная уходила на восток к Старице. А другая, грунтовая улучшенная, шла на север в направлении Торжка.

Пройдя ещё с километр, солдаты остановились. Мы со старшиной шли сзади, и я ускорил шаг, чтобы выяснить, в чём там дело.

В канаве у дороги лежал убитый солдат. Это был первый мертвый, которого мы видели. Он был в солдатской шинели, без оружия, лицо его успело значительно потемнеть. От него шёл слабый запах мёртвого тела. Мы прекрасно знали, что идём по дороге последними. За нами следом могли идти только немцы. Но копать могилу для убитого никто из солдат не хотел. Отрыть могилу, засыпать тело землей, отдать погибшему солдату последний долг каждый был обязан. Так рассуждал я. Я стоял, ждал и смотрел на своих солдат, умудренных опытом жизни, и молча ждал их ответа. Если однополчане и товарищи по оружию бросили его в канаву у дороги, то почему идущие сзади чужие солдаты должны подбирать и хоронить убитых и павших от ран?

Дорога на север всё время забиралась вверх. Она уходила от нас к горизонту. Ржев, как я помнил, стоял на отметке 158 береговой полосы, а дорога на север переваливала водораздел, где брали начало небольшие притоки Волги. Торжок находился на той стороне водораздела.

От Ржева, считай, мы отошли километров двадцать, солдаты поглядывали на меня, не сделаю ли я привал. Дорога делала крутой поворот, мы обошли небольшое болотце и за бугром показались крыши домов. Как я после узнал, это была деревня Зальково.

Небо было ещё светлое, но ясный солнечный день был на исходе. И в это время на бреющем полёте из-за леса прямо на нас вывалили немецкие самолёты. Мы услышали низкий раздирающий рёв моторов и в первый момент не разобрали, сколько их было.

Посыпались бомбы, послышалась стрельба из бортовых пулемётов.

Взрывы легли вдоль дороги. Крупнокалиберные пули резали и кромсали землю вокруг, повсюду летели клочья травы. Первые несколько взрывов рассеяли наших солдат по полю. Они разбежались, как зайцы, и все залегли. Мы со старшиной тоже отбежали и легли за кустами. Самолёты прошли над дорогой, развернулись на обратный курс. Теперь они искали, где мы спрятались. Дорога опустела.

– Смотри, старшина! Немцы летают в потемках! Аэродромы у них где-то совсем недалеко!

Немцы с рёвом прошли над дорогой и ушли в сторону леса. Пока солдаты собирались и выходили к дороге, стало совсем темно. Проверив, все ли живы и все ли на месте, мы тронулись дальше. До деревни было совсем недалеко.

Когда мы вошли в деревню, то увидели, что она вся забита повозками, лошадьми и солдатами. Но что странно, здесь следов бомбежки совсем не было. Мы осмотрелись кругом и хотели попытаться где-нибудь в доме устроиться на ночлег.

Я стремился поскорей дойти до штаба 22-й армии. Я хотел узнать, где находится сам штаб или его тылы. Никто в чужую часть нас не возьмёт, никто не поставит нас на продовольственное снабжение. Рассчитывать можно только на пару буханок хлеба.

Мы со старшиной подошли к часовому и попросили его вызвать к нам дежурного офицера. Вскоре к нам вышел офицер, и я объяснил ему наше положение, рассказал, кто мы, откуда и куда идём. В подтверждение моих слов я показал ему своё удостоверение с фотокарточкой и показал рукой в сторону солдат, сидящих у забора. Вид у моих солдат был неважный, они устало сидели, вытянув ноги, но все были при оружии и в полной солдатской выкладке.

– Штаб армии, – ответил мне капитан, – пятого октября проследовал на Торжок. Дойдёте до Торжка, там спросите, до города отсюда не менее семидесяти километров. Дорога всё время пойдёт на север. Ближайшие деревни Фролово, Денежное и Луковниково. До Луковникова двадцать километров. Что будет дальше, никто не знает. Обстановка может измениться в любой момент. Насчёт продуктов в дорогу мы не можем вам помочь. Накормить сегодня, пожалуй, можно. Зайдите напротив к связистам, я им позвоню. У них осталась каша с обеда. Желаю успеха, лейтенант!

Дежурный капитан пожал мне руку и вернулся в штаб.

* * *

Как я потом понял, 10 октября штаб нашего батальона находился в районе деревни Дядино, что южнее станции Ретикулиновый. В этот день к нам в огневые роты поступил приказ оставить Ржевский укрепрайон. Майор на машине уехал утром, роты снялись днём, а я со своим взводом из-за отсутствия связи покинул ДОТ только вечером. Как мне теперь стало известно, роты пошли дорогой западнее Ржева.

11 октября, как рассказывали потом вышедшие из окружения солдаты и офицеры, роты в сумерках подошли к Волге в районе железнодорожной ветки на Выческу.

Мосты и переправы были взорваны, а со стороны Оленино по левому берегу к Волге подошли немцы. Батальонный обоз с продовольствием и боеприпасами был брошен, люди и лошади пошли на переправу через Волгу вплавь, но были обстреляны и повернули назад. Потом несколько дней и ночей подряд люди пытались выбраться на левый берег Волги.

Покинув своё войско, комбат укатил на своей машине в Торжок. Роты остались на том берегу без всякого руководства, без знания обстановки. Правда, на следующий вечер майор попытался подъехать на машине к берегу Волги, но был обстрелян. Машину пробило пулями в нескольких местах, что служило доказательством его отваги и присутствия немцев.

Потом меня вызвали в штаб, но нашего комбата там уже не было. От полковника я получил приказ и официальное боевое задание.

– Вы со взводом будете представлять собой летучий боевой отряд. Получите грузовую машину, ротный миномёт и три ящика боеприпасов. Ручной пулемёт у вас есть. С вечера на машине будете объезжать вот этот район, смотрите на карту. Следовать будете вот по этому маршруту.

И полковник показал мне на карте дороги, по которым я должен буду ездить.

– Курсировать будете до рассвета!

– Ваша задача обнаружить ночной немецкий десант, вступить с ним в бой и удерживать свою позицию. Вот вам ракетница и запас осветительных ракет. При встрече с противником дадите серию осветительных ракет, это будет служить нам сигналом, и мы определим место, где вы находитесь. Машину сразу отправите назад. Я на этот счёт шоферу дал специальные указания. Смотрите на карту и изучайте маршрут. Вы должны его знать на память. Карты на руки не получите. Ночью она вам не нужна. Ночью темно. Всё равно ничего не видно. Карта может попасть в руки немцам.

– Как же она к немцам попадёт? Что ж, я её по дороге потеряю?

– Смотрите сюда! Вот здесь будете делать поворот. Через каждые десять минут по дороге будете делать остановки. Ночью нужно периодически прослушивать местность и небо.

– Разрешите вопрос?

– Что там у вас?

– При встрече с противником мы принимаем встречный бой, как я понимаю.

– Правильно понимаете, лейтенант!

– У нас могут появиться раненые и кончиться патроны и мины. При таких обстоятельствах куда нам отходить?

– Вам отходить никуда не надо! Вы остаетесь на месте! И ни шагу назад! Если нужно, то мы сами пришлём вам подмогу. Вы остаетесь на месте, ведете огневой или рукопашный бой, раненых перевязывать будете потом. Всё ясно? Вопросов больше нет?

Теперь мы были при деле! Но я так и не понял главного. Выходит, нас бросили навстречу десанту, чтобы штаб выиграл время и смог уехать куда-то. Полковник об этом ничего не сказал, и по всей видимости, нас никто не собирался поддерживать. Мы должны были остаться на месте при встрече с немцами и до последнего дыхания держать свой рубеж. Все было крайне загадочно и до предела ясно!

Днём мы вповалку спали в избе, утром и вечером получали кормёжку. А с наступлением ночной темноты отправлялись ловить немецкий десант и были готовы встретить его во всеоружии. Ездили мы с погашенными фарами, часто останавливались, вглядывались, вслушивались в ночную темноту и смотрели в сторону Калинина, ожидая оттуда десанта. Я стоял наверху, облокотившись на кабину водителя, и смотрел по сторонам.

То, что город Калинин был взят немецким воздушным десантом, полковник мне ничего не сказал. Об этом я узнал на кухне у повара. Несколько офицеров штаба потом обмолвились об этом.

Мелкие группы солдат и младшие офицеры продолжали просачиваться ночами и переправляться через Волгу. Теперь из всего состава бывшего батальона Архипов формировал одну стрелковую роту. Мы должны были выступить куда-то на фронт.

27 октября грузовик, миномёт, две ракетницы и три ящика мин я сдал на склад по распоряжению полковника. Мне добавили во взвод двадцать чужих беглых солдат, и я ушёл за лес в деревню, где стояла наша рота.

В тот же день вечером роту построили и объявили приказ: «Новых рубежей и укрепрайонов нет, стационарные огневые точки и техника отсутствует. По указанию штаба фронта 297-й батальон расформирован и в составе роты передается на пополнение в стрелковую дивизию». Все солдаты, сержанты, старшины и офицеры переводятся в стрелковые подразделения пехоты.

В один день всё изменилось и со всем было покончено. Наводчики орудий, замковые, заряжающие, электрики, связисты, оружейные мастера, саперы и минеры превратились в простых стрелков, носителей трехлинейных винтовок. Солдаты были страшно недовольны. Но, как говорят, приказ есть приказ!