Камбала. Роман в двух книгах. Книга вторая

– Не нужно. Ты прекрасна вот так, как Венера, рожденная в океане и вынесенная ветрами на ракушке к берегу. Богиня Любви, её нужно боготворить. Как можно представить жизнь и без любви. Ты можешь? Нет. И я не могу. Жизнь без любви – тлен. Но мы же не любим друг друга?

Я еле успел поймать её кулачок, замахнувшийся, чтобы ударить меня в лоб, как минимум или по губам. Я пристально смотрел её в глаза – там куражились «бесята» в виде искорок. Поднеси к ним порох – вспыхнет, однозначно.

– Не говори так о двоих сразу. Может быть, ты? А я люблю тебя, слышишь, бестолочь великовозрастная.

Я от смеха отвалился от нее и упал в противоположном направлении «вальтом», ноги к ногам. Я на секунду прикрыл глаза, так как снег вновь окропил моё лицо и тут же почувствовал на себе толчок от приземления на меня ревнивицы, как кошки, при ловле крупной дичи, подпрыгивает вверх и со всей массой и агрессивностью падает на жертву. Из грудной клетки вырвался непроизвольный выдох с характерным хрипом.

– Я сейчас тебе покажу. Я тебе посмеюсь над обиженной девчонкой. На! Получи. На-на!

Она колотила меня руками в грудь. Потом села на живот, как на поверженного врага и, приподнимаясь на ногах, пару раз опустилась своей аккуратными и упругими ягодицами. Если бы я не понял, что сейчас будет и не напряг свой пресс, могло быть непредсказуемое.

– Сдаюсь! Пощади! Проси, что хочешь?

– Тебя хочу!

– Здесь?

– Да! Здесь и сейчас!

Я взял Наташу за талию, чтобы она не упала от резкого толчка, при моем подъёме, привстал, прижал к себе и снова опустился спиной на снег, но уже вместе с ней.

– Полежи, дорогая, остынь немного, у тебя жар.

Она пыталась снова вырваться, но я не дал. От резких движений капельки воды от растаявших кристалликов снежинок, собравшись у Наташи на кончике носа и собирались сорваться вниз. Но я не дал им это сделать, приподняв голову, дотронулся языком и капля скатилась по языку к пересохшему горлу. Я принялся целовать её, а она сопротивляться и брыкаться, но амплитуда брыканий становилась всё слабее и слабее и вскоре я почувствовал взаимные объятья на себе и теперь настал черёд моего «возрождения» от самой «Венеры».

Какое блаженство, что не передать. Но мысль о том, что это возможно последнее наше свидание не покидала меня на уровне подсознания. Как же нам объясниться, чтобы не травмировать душу и чувства девичьи? Я не хотел обманывать её, может быть кого-то другого, если по мелочи, но не эту девушку. Она, в отличие, хотя бы от той её тёзки, с которой я с некоторых пор даже не переписываюсь, была настоящая и чувства не прописные, как принято писать парню в письмах, не от души, а чтобы просто поласкать слух, она даже без слов кричала своей грудью, которая была прижата к моей и я слышал этот безмолвный крик, слышал биение любящего сердца. Да и я её люблю, однозначно, но иначе.

Я хочу, очень хочу эту девушку, и я боюсь, боюсь себя, боюсь, что я могу обмануть её, не сейчас, не завтра и, может быть даже не через год или два. Нехорошее предчувствие заставляло меня быть осторожным в словах, в тех словах, которых она, как никто достойна, и я должен, как минимум на весь лес кричать: «Я люблю тебя, Наташа! Я безумно сильно люблю тебя! Будь моей сейчас и навсегда!…»

А вместо этого, я смотрел ей в глаза, которые наполнялись слезами, а на устах сияла милая улыбка, а за ней были видны вершины елей и голубое ясное небо. «Мир прекрасен потому, что в нём есть ты. Ты даришь счастье. Я счастлив с тобой!» – эти слова сейчас должны были эхом разноситься над прибалтийским лесом.

Не знаю, сколько бы мы могли так лежать и изучающе проникновенно смотреть друг на друга, если бы мне не стукнуло в голову – «Что ты делаешь? Ведь она ещё не переболела. Вставайте немедленно».

– Наташа, нужно подниматься. Нельзя тебе на холодном…, на холодном парне лежать.

Лёгкая оплеуха прилетела и ласково приземлилась у меня на левой щеке. Потом такая же нежная, с «протягом» прогладила правую шеку.

– Ой, как хорошо! Ой, как приятно! Ещё разок, ещё. Вот, так его, так!

Наташа смеялась и, после непродолжительного «избиения», поднялась. Подала мне руку.

– Вставай, Ромео.

Мы выбрали всё-таки ёлочку, хоть это сделать было очень трудно, так как их было изобилие и одна краше другой. Пришли домой чуть уставшими, но счастливыми – это точно. Два часа на природе, в лесу, накануне Рождества, думаю, что это на всю жизнь запомнится. Да и вообще, ни один момент в жизни не повторяется, каждый индивидуален, а потому интересен.

Ёлку в зале наряжали сообща с родителями. Подключили мигающую гирлянду и выключили в этой комнате свет. Красивые разноцветные огоньки запрыгали по всем комнатам, вырвавшись изначально в коридор, но сильнее всего они были видны в спальне родителей, она прям напротив зала, а Наташина наискосок. Мы пошли в комнату Наташи. Я хотел включить свет.

– Не нужно. Посидим без света, так загадочно и я бы сказала интимнее.

– Ты бы сказала или всё-таки сказала? – пошутил я.

– Да иди сюда! Стоит, как маяк на «острове любви».

– Откуда тебе знать о нём? Это же у нас в Усть-Двинске, в устье Даугавы. Он расположен напротив нашей военно-морской базы за рекой Булльепе, а с другой стороны его берега омывает Даугава. Я о нём давно слышу, но ни разу на нём не был. Туда или вплавь или зимой по льду можно попасть.

– Мне подруга рассказала, да ты её знаешь, та с которой я на почте работаю, она же с твоим товарищем начала встречаться, Сережей его зовут. Ну тот, что сосед твой по раскладушке. Вот он ей рассказывал, а она вчера мне звонила и рассказала. Такая счастливая. А он парень хороший, не обидит?

– Скорее я обижу, чем он. Хороший.

– Да? Вот оно что. Так ты меня собрался обижать?

– Ну, да! А, ты, что думала? – я посмотрел на её неподвижное лицо и не мог понять, она, шутя или всерьёз напряглась, – да шучу, конечно, расслабься. Хотел, если бы, давно б обидел. Хотя, чего греха таить, обидел, конечно. Ты прости меня, Наташа! В преддверии Рождества, хочу попросить у тебя, вымолить прощения и понять меня, не со зла это я, совсем не со зла – по глупости.

– Ты о чём?

– Знаю, о чём. Прости меня!

Я резко приблизился и поцеловал её в лоб.

– Во, дела, – сидела на диване и смотрела на меня удивлёнными глазами, Наташа.

Незаметно пролетело время. Наташа невзначай как бы поинтересовалась, когда я назад поеду.

– А во сколько автобус последний идет?

– Где-то в районе 22 часов.

– Ну вот им и поеду.

– Остаться не хочешь, да?

– Ты же только спрашивала, когда уже наконец я уеду, а теперь.

– Неправда. Не ври, я не так сказала, я спросила, чтобы знать твои планы. А по мне, чтобы ты совсем не уезжал. Вот, если бы любил, так бы и сделал. Вот, как мой папа, полюбил маму и остался. Вот так же зачем-то в командировку приехал и остался навсегда. Во, как!