Сферы

– Это ты, Катёнок? Тоже сбежала с собрания? Достанется тебе завтра от Филатовой. Я-то отверчусь – брата жду.

– Ты на вокзал звонила? Поезд пришёл?

– Замечаю я, что не столько из-за меня ты хлопочешь.

– Открытие сделала! Можно подумать, – ты только сейчас об этом узнала. Я его не меньше твоего жду.

В комнате стало сереть от набежавшей тучи. Так сумерничая, они притихли, сидя на кровати…

– Ты о чём сейчас думаешь?

– Вспомнила, как мы с тобой, Катюха, к Калинину ходили…

После окончания школы они мечтали поступить в институт, но познакомились не на студенческой скамье, а в прифронтовом Подмосковье.

Проработав на номерном заводе до лета, им страстно захотелось учиться. Но куда бы не обращались, везде получали отказ. Надо было работать. Почти свыкнувшись с обстоятельствами, они как-то шли по проспекту Маркса. Проходя мимо массивных дверей с латунными пластинами, увидели табличку: Приёмная… Анюта, долго не думая, ухватилась за ручку и потянула её на себя, увлекая за собой Катерину. Дорогу им никто не преградил, у них никто не спросил, что им двум свистушкам, нужно? На другом конце ковровой дорожки, им навстречу, шёл мужчина средних лет в полувоенном мундире и с тёмными кругами род глазами.

– Товарищи, вы по какому вопросу?

– Мы хотим видеть Михаила Ивановича, – строго ответила Анюта и добавила, – товарища Калинина.

– Следуйте за мной.

И он пошёл, нисколько не заботясь о том, идут за ним или нет.

В комнате с лепным потолком, с массивной мебелью из тёмного дуба и с такими же плитами на стенах, с большой лампой под зелёным абажуром, мужчина стал разбирать бумаги в только ему известном порядке. Затем, полистав блокнот, он сказал:

– В пятницу в это же время будьте здесь. Товарищ Калинин вас примет.

Неожиданный успех окрылил подруг, они воспряли духом и стали ждать пятницу.

В назначенный день они задолго до срока сидели на стульях, выставленных в коридоре.

В кабинете сидел старичок с седыми волосами и больше похожий на профессора Полежаева в тот момент, когда он жевал нитку, готовя её для протягивания через игольное ушко. Один глаз всесоюзного старосты был прикрыт полностью, а другой щурился на вошедших.

– Что, милые, учиться хотите?

– Да, товарищ Калинин. Очень.

– Где работаете?

– На номерном заводе. Авиабомбы делаем.

– И много сделали?

– Мы не считали. Запрещено нам считать.

– Школу давно окончили?

– В июне 41-ого, – отдувалась за двоих Анюта. – Потом окопы копали, а теперь на заводе работаем. А учиться когда? Когда старухами будем?

– Во-первых, учится никогда не поздно. Но, понимаете, какое дело – война. Ваши отцы и братья воюют, а кто им оружие, снаряды делать будет? Вы комсомолки? Что я спрашиваю, по вашей настойчивости в достижении цели и без вопроса всё ясно. Но пока, дочки, надо подождать. Вот отгоним подальше немца, тогда и учиться будем. Уж вы постарайтесь, а Родина вас не забудет. Я вам обещаю.

Весной 44-ого их вызвали в райком и вручили направления в институт.

3

Второй час сидел Андрей в комнате у Слона. Они о многом переговорили, и Слон почти уговорил Андрея пойти к нему в напарники на хлебозавод.

– Ночь отработаешь, а весь день твой. В субботу пересменок. В полмесяца два свободных дня подряд. Работают одни бабы, среди которых мужик всегда местечко найдёт. Тепло, сытно. Ты когда-нибудь свежеиспеченный хлеб ел? Не пироги, а хлеб, только горячий.

Андрея, привыкшего всегда платить за всё приобретаемое, подобная направленность уговоров несколько коробила, и он ссылался на то, что ему сначала нужно увидеть сестру, а потом принимать решение.

Жилище Слона было полуподвальным. Середина окон приходилась вровень с землёй, а одно окно было вообще слепым и упиралось в ущелье домовых стен, пересечённое пожарной лестницей. В двух других торчали корни кустов палисадника, отгороженного от двора низкой, но строгой загородкой.

Круглый стол упирался ногами в середину комнаты. В межоконном проёме, над фанерной тумбочкой, зеркало в богатом окладе и со следами времени в виде мутных пятен и патины на крепёжных лапах. На противоположной стене, над диваном, облитым белым покрывалом, в овальной рамке портрет Сталина в мундире генералиссимуса с множеством орденов и с улыбкой, прикрытой усами. Бумажный абажур прикрывал единственный осветительный прибор. Обгоревший его предшественник валялся в углу, около дивана.

За дверью послышался разговор, и в комнату вкатилась утренняя знакомая, но уже без связки, с одним узлом, из которого выпирали жёлтые кошачьи уши.

– Заходи. Заходи, кума, – сопутствовал её появление Слон. – Как раз вовремя. Чайник закипел. Ты чего так накрутилась? Пока размотаешь, чай остынет.

– Не беда, – ещё вскипятим. Ой, господи! А ты откель здесь взялся?

– Знакомого встретила?

– В поезде вместе ехали. Помог мне до рынка доехать. Из-за него и в Москве осталась. Обещал придти, а он к тебе попал.

Размотав верхний платок, Лексевна засунула в узел руку и достала копилку в виде кошки, переливающая желтым и коричневым лаком.

– Вот тебе, Михаил, подарочек.

– Мне их уже ставить некуда и собирать в них нечего.

– Ничего, сначала будешь пуговицы складывать. Потом копеечки, а там и рублики попадаться начнут.

– Спасибо на добром слове. Давай размундиривайся побыстрее и к столу. Замёрзла, наверное, за день. Я тебе погорячее налью. Много сегодня наторговала?

– Да какая моя торговля? Так, по мелочи. То ли дело раньше. Всё пятьсот да тыща. А ныне – рупь да полтина.

– Небось, старыми деньгами печь топила.

– Типун тебе на язык! Какие в деревне деньги? Что получишь, то и отдашь. Клавдия скоро придёт? Дело к ней есть.

– Должна вот-вот подойти. Ты чего, Андрюха, опять собираться начал. Сейчас хозяйка придёт. Поужинаем вместе.

– Мне пора. Так я завтра пораньше зайду, как договорились.

– Ну, давай пять. Привет сестре. Решайся, – верная работа, – и он протянул руку для прощания. – Только теперь Андрей заметил, что рука Михаила была покалечена. – Да ты не пугайся. Чего только мужики на войне не оставили. А мне повезло. Так, небольшая контузия, даже пенсия не положена. Ну, прощай и не кашляй. Тебе в переулок и на трамвай, который до Яузских ворот идёт. До завтра. Буду ждать.