Я шел на небо…

– Если честно, я и сейчас не очень понимаю, как они уходят в небо. Что их держит там, среди облаков? – Мужчина открыл ноутбук. – Не помешает? Раньше в полёте не разрешали. Много работы.

– Бизнес?

– Вторая мировая война. Я занимаюсь историей. Морозов Андрей Николаевич.

– Ройзман. Самуил.

Они пожали друг другу руки.

Ди сидел в третьем ряду за ними, но прекрасно видел их – не лица, а их самих едва ли не насквозь.

* * *

Шум толпы, приглушённый ход часов, отзвук хода времени.

1945 год. Нюрнберг, Дворец правосудия, зал заседаний Международного военного трибунала.

Со скамьи подсудимых слышится нервный шёпот:

– Нас расстреляют, как вы думаете?

– Замолчите вы!

– Нас расстреляют?

– Да не будьте вы размазнёй!

– Лей покончил с собой прямо в камере, вы слышали?

– Повесился над сортиром!

Удар гонга. Яркие вспышки фотокамер.

В центре зала у микрофона – Роберт Джексон, судья, главный обвинитель от США:

– Соединённые Штаты возражают против ходатайства, поданного от имени Густава Круппа, об откладывании суда над ним, – голос Джексона тонет в шуме зала.

Удар молотка председателя трибунала.

– Я требую тишины или я прерву заседание! – лорд Лоренс похож на свирепого зверя.

– Болезнь Густава Круппа не должна препятствовать правосудию, – продолжает Джексон.

На скамье подсудимых аплодисменты:

– Браво! А если он смертельно болен?

– Фемида, услышь его!

Джексон потрясает папкой с бумагами.

– Соединённые Штаты настаивают! Наша судебная система…

Густав Крупп с издёвкой кричит своему обвинителю:

– Джексон, вы так жаждете крови?

– Да, если хотите! – нервы у Джексона сдают. – Если уважаемый трибунал сочтёт возможным…

– А он сочтёт, Джексон! – Крупп едва не подпрыгивает на каждом слове. – Я болен, я умру, но не так скоро. Надеетесь засадить меня за решётку? Только не здесь!

– Господин председатель, я требую… – Джексон сбивается.

Председатель трибунала лорд Лоренс с азартом игрока наблюдает за происходящим.

– Кто вернёт мне мои предприятия? Кто выдаст мне миллионные кредиты на их расширение? – Крупп встаёт, его голос крепнет, взгляд сверкает. – А именно так и будет! Вы, мои американские друзья, сами приползёте ко мне! Так и будет, мистер Джексон, вот увидите, будет!

– К порядку! – Лоренс бьёт своим молотком один раз, другой.

Шум в зале стихает.

Крупп, удовлетворённый происходящим, садится на место.

– Дело Густава Круппа с документами, подтверждающими его вину, должно быть срочно передано в трибунал! – Джексон всё ещё нервничает.

– Мнение советской делегации? – Лоренс не сводит глаз с Круппа.

Со своего места встаёт главный обвинитель от Советского Союза Роман Руденко:

– Мы считаем, что обвинения против Густава Круппа фон Болена остаются в силе. Что же до перекрёстных допросов, мы удовлетворены их ходом.

И вновь удар молотка председателя трибунала.

– Перерыв! Адвокаты могут проконсультироваться с подзащитными. – Лоренс собирает бумаги. – Перерыв, господа!..

* * *

«В архиве штаба германского верховного главнокомандования во Фленсбурге, в Марбурге в архиве Риббентропа, в архивах Розенберга и Франка американскими войсками было захвачено огромное количество документов. В руках у главного обвинителя от США были и обвиняемые и доказательства. Следственная часть советской делегации за короткое время изучила четыре тысячи немецких архивных документов, обнаружив и подлинный план “Барбаросса”, план военного нападения на Советский Союз». – Морозов свернул открытый в компьютере файл, закрыл глаза.

Ди оторвал взгляд от Морозова, и тот с облегчением откинул голову на спинку кресла.

«Спасаясь от возмездия, гитлеровцы бежали на запад, в плен к англо-американским войскам, – Ди продолжал слушать его мысли. – Так большая часть подсудимых и свидетелей оказалась в распоряжении главного обвинителя от США. В Нюрнберге американцы претендовали на приоритет во всём. Допросы находившихся в распоряжении американской делегации лиц должны были вести только американские следователи, остальные могли через них задавать вопросы подсудимым и получать ответы в письменном виде. С этим согласились обвинители от Англии и Франции. Советская делегация заявила протест, настояв на праве допроса подсудимых и свидетелей до суда и на суде».

Самолёт продолжал набирать высоту.

Ди взглянул на старика Ройзмана.

– I dlaczego proces norymberski? – выдохнул Ройзман.