Незваные гости с Парцеллины

«Ничего ты не понимаешь, гордая деточка, куда ты попала. Нас ВСЕХ уже давно ПОХОРОНИЛИ. А могилы наши разбросаны по всей планете».

Я всегда в школе писала сочинения на тройки, иногда, на четвёрки, то есть не была Великим специалистом в литературных построениях. Но фраза «гордая деточка» была явно неправильной, фамильярной какой-то, в общем, мне эта фраза не понравилась. Ну а дальше, конечно иносказание, образность. Как же нас могли похоронить, если ещё вчера а, может, позавчера, или три дня назад – я и физрук находились в детском лагере.

Я не знала, что мне делать, но в этот момент резко отворилась входная дверь и в комнату, буквально, вбежал наш лагерный завхоз. Но это был уже «другой» завхоз, не тот, которого я видела в кабинете начальницы лагеря. Там он был какой-то весь запуганный, пришибленный, настоящий растерянный тюхтя. Здесь же передо мной явился довольно симпатичный уверенный в себе человек средних лет. Он был элегантно одет в походный джинсовый костюм. Красивая светло-голубая кепка подчёркивала его выразительные черты лица и пышную шевелюру. Он презрительно посмотрел на меня (правда, зловещей улыбки я у него не увидела), а затем приказным тоном проговорил:

«Сейчас, мы должны торопиться, и никаких возражений, мы обязаны успеть, поэтому быстро выходим!»

Тогда я, назло ему, снова уселась на кровать, некоторое время продолжала спокойно сидеть, болтая ногами, и вставать не собиралась, а тем более куда-то там быстро выходить. Я поняла, что пойдём мы совсем не в наш детский лагерь.

Здесь уже прямо около моего уха раздался басовитый голос, теперь уже физрука:

«Ты что, глухая? Не слышала приказа! Вставай, пойдёшь с нами!»

Тогда я, глядя прямо в глаза физруку, чётко пояснила:

«С какой стати я должна вам подчиняться? Вы меня затащили «к чёрту на кулички», а теперь гоните куда-то. Пока вы мне всё чётко не объясните, я с места не сдвинусь». Гордость и независимость снова проснулись во мне.

И вот здесь произошло совсем невероятное. Дверь резко распахнулась и в наши «хоромы» уверенным чётким шагом (словно маршируя) вошла…Марковка. Моему удивлению не было предела. Я, было, раскрыла рот, но ничего не могла произнести. Так и сидела молча, с открытым ртом.

Марковка также уверенно подошла ко мне и…подняла за шиворот (я никогда не думала, что в ней столько силы). Я повисла в воздухе, словно огромный кусок колбасы на здоровенном крюке. Затем она резко отпустила меня, и я свалилась на пол, разбив себе коленку. После этого она кинула мне под ноги что-то вроде старинных лаптей и брезгливо проговорила:

«Обувайся, негодная девчонка, везде ты нам только мешаешь, вертишься под ногами. Пойдёшь с нами, теперь у тебя одна дорога».

«А если я не хочу с вами идти! – Зло прокричала я, – зачем вы меня с собой тащите, идите сами, куда вашей душеньке угодно. А меня оставьте в покое, я хочу вернуться в лагерь». Я всё ещё хотела быть гордой и независимой.

Марковка, услышав мои слова, подмигнула стоящим рядом завхозу и физруку и приказала (именно приказала) им:

«Разберитесь с этой бестолочью, которая до сих пор не может понять и оценить ситуацию. Объясните ей, что теперь она наша СОБСТВЕННОСТЬ, и мы можем творить с ней всё, что угодно нашей ДУШЕ. Объясните этой глупышке с куриными мозгами, что отныне, во веки веков, мы все повязаны одной верёвочкой».

Когда я услышала выражение «во веки веков», мне сразу представилась наша городская церковь, в которой меня крестили в пятилетнем возрасте. К тому же упоминание о ДУШЕ усилило это воспоминание. Хотя, честно говоря, я ничего не поняла из её слов, поэтому у меня создалось впечатление, что она просто бредит. Тем не менее, события накалялись.

Ко мне подошёл завхоз и отвесил мне подзатыльник (за что?). Затем он строго произнёс:

«Ты обязана теперь слушаться нас беспрекословно. Ты не имеешь права перечить нам. Сейчас ты потопаешь с нами туда, куда мы тебе прикажем. Иначе, – здесь он сделал паузу, – иначе…мы просто тебя уничтожим».

«Ты круглый болван, – вы можете мне не верить, но именно так сказала я этому человеку, который был раза в два старше меня, – ты не понимаешь, что я гордая и независимая. Делайте со мной, что хотите. Можете убить меня прямо в этой избушке на курьих ножках». Насчёт «курьих ножек», это я, конечно, съязвила.

Следующим ко мне подскочил совсем теперь неулыбающийся, а какой-то унылый (чуть не сказала «сопливый») физрук. Я поняла, что в их шайке установлен определённый ранжир подчинённости друг другу, который в данном случае совпадал с возрастным ранжиром. Марковка – самая старшая, оказалась и самая главная. Завхоз был помоложе и подчинялся Марковке, но свысока смотрел на ещё более молодого физрука.

Физрук подскочил ко мне и затараторил:

«Ты сама-то понимаешь, что творишь?»

«Нет, – уверенно ответила я, – пока я ничуточки не понимаю, объясните».

«Что тебе объяснить?» – Уставился на меня физрук.

Вот тогда, наконец, моему богатырскому терпению пришёл конец. И я, обращаясь ко всем троим, буквально, заорала:

«Мы с вами со всеми уже довольно долго играем в кошки-мышки. Мне это надоело. Скажите мне чётко, где, вообще, мы находимся, что вы со мной хотите сотворить, куда отвести и, наконец, кто вы здесь такие? Если в лагере было всё понятно. Там вы занимали определённые должности, которые мне хорошо известны. Ещё недавно, уважаемая Надежда Марковна, вы в качестве начальницы детского оздоровительного лагеря ругали меня за моё поведение, вызывали к себе в кабинет. Вы, господин завхоз, переживали насчёт ограбленного склада, откуда было украдено ценное лагерное имущество. А вы, достопочтенный физкультурный руководитель проводили с детьми лагеря утреннюю зарядку и различные спортивные соревнования».

Здесь я приостановилась, чтобы перевести дух, собраться с мыслями и продолжить уже совсем в ином духе. Я уже не могла сдерживать свои порывы, потому что мне очень сильно надоел этот затянувшийся глупейший «спектакль». Теперь мне было понятно, что передо мной находятся вовсе не работники лагеря, а, видимо, замаскированные преступники. Тем не менее, я довольно смело проговорила:

«А теперь, как мне кажется, вы превратились в какую-то непонятную…бандитскую шайку, преступным образом затащили меня в эту лесную избушку и насильно требуете от меня исполнения всех ваших тупых приказаний».

Сказав такое, я своей ранимой душой ясно ощутила, что именно сейчас решится моя горемычная судьба. Почему в тот момент у меня не сработало чувство самосохранения? А всему виной те же гордость и независимость.

Но произошло как раз всё наоборот. Эта же самая Марковка тихонько подошла ко мне, отстранив физрука. После этого она ласково улыбнулась и нежно погладила меня по голове. Всё вокруг сразу изменилось. Мне на несколько мгновений представилось, что я нахожусь в кругу совсем не врагов, а верных и преданных друзей. Видимо, это было действие гипноза, каким в довольно сильной степени обладала начальница, которая полностью «переобулась», то есть извините, я хотела сказать, сменила свой тон.

Затем я услышала сладчайшие звуки обычно грубоватого голоса Надежды Марковны (или той женщины, которая ВЫДАВАЛА СЕБЯ за Надежду Марковну).

«Милая, никто тебя здесь не обижает. Ты полностью права. Тебя насильственным способом какие-то бандиты хотели обидеть и тайным путём увезти из лагеря. Но мы подоспели вовремя. Мы втроём, обходя ночной лагерь с мощными фонариками в руках, успели заметить, как из вашего отрядного корпуса, крадучись вышли трое подозрительных типов, и мы сразу поняли, что эти типы не из нашего лагеря. Затем эти здоровенные люди быстро направились в сторону болотистого леса. Мы с завхозом и физруком в это время находились возле корпуса второго отряда, то есть довольно далеко. Но всё же нам удалось разглядеть, что эти люди тащат на себе какого-то связанного по рукам и ногам человека. Мы засвистели и бросились вдогонку».

Здесь я, слыша откровенное враньё, решилась перебить Марковку:

«Вы говорите, что это было трое здоровяков, похитивших зачем-то именно меня из лагеря. Но зачем меня похищать, кому я нужна?»

Марковка состроила глубокомысленную гримасу и нравоучительно проговорила:

«Э, ты не понимаешь. Существуют специальные бандитские шайки, которые специализируются на похищении детей и подростков, особенно девочек, затем их продают за границу и превращают в рабов или в покорных рабынь богатого вельможи. Им дают другое имя, держат взаперти и заставляют забыть о своей исторической Родине. Им за это, конечно хорошо платят специальные агенты, которые принимают «живой товар». А наш лагерь, как назло, расположен в довольно глухом месте, наполовину окружён болотистым лесом, дети в нём беззащитные, вот они и решили именно здесь поживиться, ты им просто первая приглянулась, поэтому они именно тебя и решили похитить».

В этот самый момент я кое о чём ДОГАДАЛАСЬ и решила, как всегда смело перейти в наступление:

«Из вашего рассказа я делаю вывод, что именно вы очень напоминаете именно такую БАНДУ по похищению детей».

Когда я произнесла эти слова, то заметила, как Марковка незаметно подмигнула завхозу, и лицо её передёрнула судорога. Но среагировала она моментально:

«Но почему ты сразу делаешь такие устрашающие выводы? Наоборот, мы спасли тебя из рук похитителей».

Здесь я откровенно расхохоталась (хотя, честно говоря, мне было не до веселья, но я же должна была оставаться гордой и независимой) и смело бросила в лицо начальнице:

«Если вы увидели трёх бандитов, похитивших ребёнка из лагеря, завхоз и физрук должны были немедленно броситься за ними в погоню. При этом они должны были использовать свистки, поднять шум на весь лагерь, разбудить нашего воспитателя – Ивана Антоновича, который находился совсем рядом, в нашем корпусе. А вы, уважаемая Надежда Марковна, немедленно обязаны были нажать тревожную кнопку, подключить охрану лагеря, по рации или по мобильнику вызвать полицию, поднять общую тревогу и немедленно мобилизовать весь мужской персонал на поимку и обезвреживание преступников. Разве я не права? А что сделали вы на самом деле? Признавайтесь!» – Голос мой уже усилился до крика. У меня, явно, начиналась истерика.

Марковка состроила расстроенную гримасу и пробубнила:

«Ты во всём права, моя хорошая. Но мы сделали не так. Мы сразу бросились в погоню за преступниками, боясь, что они быстро скроются в лесу, потому что расстояние между нами и бандитами было слишком большим. Они уже вбегали в лес, в то время как мы только приблизились к первому корпусу. Они, видимо, знали все тропинки в болотистом лесу, по которым можно было пробежать, не завязнув, мы же таких тропинок, естественно, не знали. Поэтому мы, вбежав в лес, долго освещали фонариками возможный для нас путь и потеряли много времени. Но потом наш опытный физрук ( Марковка с восхищением взглянула на него) всё-таки отыскал наиболее проходимый участок, и, хотя, мы все порядком испачкались, нам всё-таки удалось, правда уже пробежав значительное расстояние, настигнуть преступников».

«Какие вы, оказывается, молодцы, – попыталась съязвить я, – даже по болотам умеете бегать».

«Да, мы их догнали, – продолжала Марковка, – догнали, видимо, потому, что никого на себе не тащили. Но преступники, по свету наших фонариков, увидели, что мы к ним приближаемся. Поэтому, они просто бросили свою тяжёлую ношу у дерева и убежали. Мы осторожно подняли тебя, чтобы отнести в лагерь, да и самим туда вернуться, но здесь неожиданно обнаружили, что заблудились. Мы плутали по лесу около часа, пока не наткнулись на избушку лесника, того самого старика, которого ты видела сидевшим рядом с твоей кроватью. А девушка, которую ты видела – его внучка».

Затем Марковка совсем тихо пролепетала:

«Теперь, я думаю, ты нас поняла, и сейчас мы, как верные твои друзья и наставники, хотим окончательно выручить тебя и вернуть в лагерь. Так что быстро собирайся и в путь».

Мне настолько надоели весь этот бред и наглая ложь о возвращении в лагерь, что я снова не выдержала:

«Я не верю вам абсолютно. Всё было совершенно не так, как вы здесь расписываете. По-моему получается абсолютно противоположная картина».