Перетяг

Между тем, народ опять стал разогреваться после небольшой перепалки. Собственно говоря, она и не затихала ни на минутку, лишь проявлялась с разной силой то там, то здесь по всей длине очереди.

Минут через пятнадцать Генка вышел, наконец, на финишную прямую. Казалось, ещё несколько человек отоварятся, и он будет у цели!

Увы! Генке крупно не повезло! В последний момент подкатил газон с оборудованной под хлеб будкой. Амбразура сразу захлопнулась, на ней появилась картонная табличка «Приём товара», а очередь замерла то ли в отчаянии, то ли от возмущения.

Генка от досады ругнулся про себя. Требовалось решение. Одну электричку он уже упустил, теперь ускользнёт очередная.

Когда немолодой водитель стал разгружать свою машину, доставая из будки лоток за лотком, Генка, улучшив момент, предложил ему свои услуги:

– Слушай, друг! Давай я помогу тебе с лотками, чтобы ускорить дело! Вижу, ты уже едва ноги таскаешь! Устал! Скажи только, куда бы мои пакеты пристроить?

Водитель оценивающе оглядел Генку с головы до ног и согласился:

– А что? Помогай! Положи их в кабину. На электричку спешишь, что ли? – догадался он.

– Так и есть! Вторую пропустить никак нельзя!

Водитель принялся специальной кочергой цеплять и вытягивать на край будки лотки с хлебами, а Генка уже готовился переносить их в магазинчик, но случилось непредвиденное. Возмутилась та женщина, за которой Генка занимал очередь:

– Непорядок это, гражданин без маски! – на повышенных тонах стала распаляться она без меры. – Не по закону! Он за мной стоял, а теперь что же? Проскочит? Не по закону! Не пущу!

– Да, полно те, бабка! Чего шумишь-то? Разгрузи машину, так и сама вперёд проскочишь! – посмеялся кто-то рядом.

– Не по закону это! – крикнула разъяренная женщина и бросилась на Генку с кулаками.

Уж этого от нее никто не ожидал, потому никто и не среагировал. Генка же от сильного толчка не удержал лоток в горизонтальном положении, и несколько булок хлеба соскользнули на землю. – Не по закону! – продолжала кричать любительница порядка. Но, увидев хлеб на земле, отпрянула и запричитала. Потом неловко подняла все три перепачканные булки и отнесла их продавщице:

– Вот! Они упали! – сообщила она, будто в том не было ее вины, и понуро отошла на своё место в очереди.

Генка споро подносил продавщице всё новые и новые лотки, а она ворчала до тех пор, куда теперь девать грязный хлеб, пока он не предложил:

– Да посчитай его мне, наконец, и всех-то делов! Расквохталась, в самом деле, будто опять голод на дворе!

– Порядок! Что требовалось сюда, мы выгрузили! – сообщил водитель Генке, и протянул продавщице накладные на подпись. – Надюша! Ты уж обслужи моего помощника в первую очередь! Он вполне заслужил!

Через полминуты Генка впихнул в неиспользованную доселе сумку те испачканные булки хлеба, и дополнительно две пачки подвернувшегося под руку печенья, какую-то сдобу и лишь тогда заметил электричку, уже подъезжавшую к платформе. Стало быть, оставалось ему минуты три, не больше. Потому Генка заторопился, в два счета расплатился, не дожидаясь сдачи, подхватил свой груз в обе руки и рванулся к платформе.

Бежать было недалеко, всего-то метров сто пятьдесят. Сначала через немощёную пустынную площадь с высохшими после луж такырами, а потом, огибая вокзальный павильончик, можно выскочить на платформу. Тяжелые и объемные сумки сильно мешали этому плану, но иного выхода не было, и Генка нажимал, не считаясь с грохотом выскакивающего наружу сердца.

Наконец, он обежал павильончик, попутно с сожалением припомнив, что не купил не только молоко, но даже билет на электричку, и из последних сил приблизился к широкой бетонной лестнице в шесть ступенек. По ним оставалось подняться на платформу и заскочить в ближайшую дверь вагона, но дорогу ему преградила резиновая дубинка человека, одетого во всё чёрное и с какими-то погонами. Над карманом жёлтыми буквами вышита фамилия Фролов.

– Гражданин, маску наденьте! – требовательно раздалось над Генкой.

– Друг Фролов! Не тормози! Не успею ведь! – не отдышавшись, выдохнул он, останавливаясь перед препятствием.

– Без маски не положено! – предупредил черный шлагбаум. – Не пущу!