Белые облака. Роман

– Ты когда-нибудь летала на самолёте? – спросил он её.

– Нет, – ответила Аня, – никогда не летала. И даже не представляю себе, как это бывает. Наверное, это очень увлекательно.

– Это не только увлекательно! – в голосе Ивана был слышан восторг. – Полёт в небе – это жизнь и свобода! На земле нет тех чувств и ощущений, какие возникают в небе. Все жизненные ценности и опасности сливаются в одно целое состояние. Я не знаю, как тебе объяснить мои чувства, которые возникают у меня в полёте, но это для меня, ни с чем несравнимые чувства. Я люблю небо. Небо – это моя жизнь. Летать – моё призвание. Когда я сажусь в кабину своего самолёта, у меня уходят на второй план все земные проблемы и невзгоды. Когда я запускаю двигатель самолёта, я прислушиваюсь к его звукам, которые для меня лучше любой музыки.

Аня смотрела на Ивана, слушая его рассказ о небе. Она увидела, что его глаза заблестели той живостью, с которой он смотрел на неё в момент их встречи в ресторане.

– Я двигаю вперёд до отказа ручку управления двигателем и отпускаю тормоза колёс, – продолжал с увлечением свой рассказ о полётах Иван. – После этого я чувствую всю силу своего самолёта. Он прижимает меня к спинке пилотского кресла. Резко набирая скорость. Приборы перед моими глазами чутко реагируют на всю работу самолёта под моим управлением. В это время мы с самолётом становимся единым целым. Самолёт чувствует меня, а я чувствую каждое движение самолёта. А скорость! Как приятно ощущать скорость. Сначала на земле, а потом в воздухе. Ведь полёт – это скорость! Я люблю летать!

– Ваня, но, ведь, летать опасно! – Аня почувствовала тревожное состояние души от рассказа Ивана и своим высказыванием выразила ему свои чувства.

– Опасность в полётах, конечно, имеется, – сказал ей в ответ Иван, – но на автомобилях ездить по дорогам, по-моему, ещё опасней. Наши помощники, авиатехники и инженеры, добросовестно готовят самолёты к полётам. Это сводит на нет опасность самого полёта из-за отказа какого-нибудь агрегата в самолёте. Мы, лётчики, порой сами чудим в полётах, нарушая предписанные правила полётов. И только поэтому чаще всего происходят поломки самолётов и аварии. Ну, конечно, и опыт имеет большое значение!

– А ты опытный лётчик, Ваня? – озабоченно глядя в глаза Ивана, спросила Аня.

– Я вижу, ты уже стала беспокоиться за меня, – улыбнувшись, сказал Иван. – Мне это нравится! Но ты не беспокойся за меня. Я опытный пилот. Я летаю уже давно и ни одного раза не попадал в происшествия. Меня поэтому командование и отправило на переучивание на новый тип самолёта, который и манёвреннее и летает быстрее. Вот сегодня приедем в Новозыбков. А завтра, может быть, я уже опять буду летать, и выполнять задания. Жаль только, что у меня самолёт пока ещё старой конструкции. Но скоро всё изменится, и я не только буду летать на новом ЛаГГ-3, но и помогу своим товарищам освоить полёты на этих самолётах. Я не просто лётчик. После обучения я стал лётчиком-инструктором.

– Тебе сколько лет, Ваня? – спросила Аня.

– Скоро исполнится двадцать четыре, – ответил ей лейтенант, – и из них я летаю уже целых восемь лет. Это всё вместе. И аэроклуб, и школа военных лётчиков, и служба в нашей боевой эскадрилье.

Вскоре они дошли до здания управления здравоохранения.

Рядом со зданием на асфальте дороги стоял грузовичок-полуторка, который повезёт их в Новозыбков.

– Ты давно меня дожидаешься, Федя? – спросила Аня шофёра, который сидел в кабине и дремал.

Увидев Анну с попутчиком, Фёдор встрепенулся, прогоняя свою дрёму.

– Да, давненько, – ответил Анне Фёдор, косясь на незнакомого лейтенанта.

– Федя, это лейтенант Стрельцов, – представила Анна Ивана. – Он служит на аэродроме в нашем городе. Мы случайно встретились, и я предложила ему ехать с нами. Ты, ведь, не против этого?

– Да, что, мне, жалко, что ли? – Фёдор пожал плечами. – Пусть едет с нами.

– Только вы, товарищ лейтенант, полезайте в кузов, – обращаясь к лейтенанту, произнёс шофер Федя, – а Аня поедет в кабине рядом со мной.

– Ладно, ладно, – успокоил Федю Иван. – Я поеду в кузове. Мог бы и не предупреждать. Не посадим же мы с тобой, мужики, эту прелестную девушку в кузов!

Анна и лейтенант расселись по своим местам в машине и Фёдор, заведя её мотор, повёз в Новозыбков своих пассажиров.

Агрессия

В эти минуты с аэродрома приграничного польского посёлка Бяла-Подляска в небо поднялся немецкий самолёт-истребитель Ме-109. «Мессершмиттом» управлял кавалер рыцарского Железного креста 2 класса, молодой барон, лейтенант германских люфтваффе Рудольф фон Бергманн.

Этот пилот совсем недавно вернулся из Берлина в свою эскадрилью элитной авиационной дивизии «Герман Геринг», где он получил рыцарскую награду из рук Рейхсмаршала авиации рейха Германа Геринга.

– Мальчик мой, – одев на шею лейтенанта Рудольфа фон Бергманна Железный крест с Дубовыми Листьями, сказал Геринг, – я вручаю тебе очередную награду, которую ты получаешь заслуженно за твои победы в небе над Британией и Францией. У тебя были достойные противники, но ты победил их, потому что ты настоящий пилот, который любит небо своей Родины, как истинный патриот нашей великой Германии. У тебя богатый счёт сбитых самолётов противника. Не каждому удаётся в твоём возрасте поучаствовать в боях с врагом и сбить пять самолётов. Фюрер по достоинству оценил твой вклад в нашу победу по расширению территории рейха. Но на этом мы не останавливаемся. Предстоит большая битва с нашими главными врагами – коммунистами. Тебе нужно совершенствовать своё лётное и боевое мастерство. Скоро оно пригодится в походе на Восток. Мы победим ненавистную Россию в считанные дни, потому что такие рыцари, как ты, сделают это! Я знал твоего отца. Мы вместе с ним летали над Россией в первом походе в эту варварскую страну в 1918 году в первой эскадрилье «Рихтгофен», где я был командиром. Ему тогда не повезло. В бою он получил увечье и не мог больше летать вместе со мной, но барон фон Бергманн подготовил себе достойную замену в твоем лице. Фюрер и я надеемся, что ты не раз прославишь своими победами боевую династию семьи фон Бергманнов, предки которых покоряли Европу в своих крестовых походах. Хайль Гитлер!

Геринг выкинул вперёд правую руку в нацистском приветствии.

– Хайль Гитлер! – воскликнул Рудольф фон Бергманн и тоже вскинул вперед правую руку.

Рудольф вернулся в свою эскадрилью пятнадцатого июня. Выйдя из автомобиля около большого здания бывшей школы, оборудованного под офицерский отель, он направился в него, неся в руках два чемодана с берлинскими презентами для приятелей.

Сослуживцы встретили его в офицерском отеле восторженными приветствиями. Как же, герой эскадрильи побывал в Берлине и виделся с самим шефом авиадивизии «Герман Геринг».

– Как поживает твоя Марта? – добродушно спросил Рудольфа его приятель лейтенант Ганс Шварцкопф. – Она не забыла своего жениха?

– Всё в порядке, Ганс, – ответил приятелю Рудольф, – Марта верна мне и ждёт моего возвращения после восточной кампании. Мы прекрасно провели время, пока я был в Берлине.

– Ты, я смотрю, бородку отпускаешь! – подтрунивал Рудольфа Генрих. – Твоей Марте, что, бородатые мужчины нравятся?

Рудольф мечтательно улыбался, уйдя в свои воспоминания о встречах с любимой девушкой в фамильном замке семьи в пригороде Берлина.

– Ну, а мы живём здесь тоже неплохо, – прервал воспоминания Рудольфа Ганс, не дождавшись от него ответа. – Местные девки любят нас и не дают нам скучать. И, вообще, польки такие страстные! Стоит только намекнуть на любовь и они твои. Не все, конечно. Есть и такие, которые шарахаются от нас на другую сторону улицы, едва увидят германский мундир.

– Отчего у вас скучная жизнь? – не понял Ганса Рудольф. – Вы, что, совсем не летаете?

– Да полёты это привычное дело! – скривив гримасу на лице, недовольным голосом произнёс Ганс. – Летаем мы ежедневно. Пересекаем границу русских, углубляемся на их территорию, смотрим, чем они заняты и возвращаемся обратно. Скучные полёты.

– А что русские? – с любопытством спросил Рудольф. – Раньше, до моего отъезда в Берлин. Они вели себя очень скромно. Летали на своих самолётах И-16 или И-153 в отдалении и не мешали, мне, по крайней мере, совершать облёты их территории.

– А ничего не изменилось, – качнув головой, ответил Ганс. – У русских издан приказ, который запрещает им противодействовать нам, чтобы не вызывать конфликтов. Они, глупые, думают, что нас можно спровоцировать на военный конфликт, не понимая, что скоро им так и так придёт капут.

– Ладно, слетаю, и сам увижу, что изменилось за время моего отсутствия, – сказал Рудольф. – Сейчас я с дороги и не против отдыха в твоей компании. Я привёз из Берлина прекрасный французский коньяк. Приглашаю тебя ко мне в номер на дегустацию этого напитка.

– О! Ты, Рудольф, как всегда, гостеприимен и щедр! – потирая ладони, воскликнул Ганс. – С удовольствием составлю тебе компанию! А после этого мы с тобой пойдём в казино, где найдём себе красавиц и отвлечёмся от повседневных забот и мыслей о предстоящей восточной кампании.

– Ты, что, боишься? – спросил приятеля Рудольф.

– Боюсь, не боюсь, но русские мне не понятны своим поведением, – рассуждая, произнёс Ганс, – от них можно ожидать чего угодно. Это не англичане, с которыми мы с тобой сражались в небе над Лондоном. С русскими воевать будет не просто!

– Ещё кампания не началась, а ты уже в штаны наложил! – пристыдил приятеля Рудольф. – Не нужно бояться неприятеля. Это главное условие для победы. К тому же не забывай, что ты мой ведомый. И в воздушном бою я всегда рассчитываю на твоё мастерство пилота, хладнокровную выдержку и защиту.

– Я всегда помню об этом, – ответил Ганс, – и, как ты знаешь, никогда не давал тебе повода сомневаться во мне.

– Ладно, ладно, – примирительно произнёс Рудольф, – идём же скорее в мой номер и отметим моё возвращение.

На следующий день лейтенант Рудольф фон Бергманн вместе с другими пилотами эскадрильи приехал на полевой аэродром, который находился на окраине городка. Пилотов и авиатехников от гостиницы до аэродрома возил специально оборудованный грузовик «Опель».

Лейтенант фон Бергманн предстал перед командиром эскадрильи гауптманом Штольцем и доложил ему о своём прибытии в эскадрилью после краткосрочного отпуска по причине получения награды в Берлине.

– Вы, лейтенант, как раз вовремя прибыли, – выслушав доклад лейтенанта, сказал гауптман Штольц. – по приказу командования наша эскадрилья начинает интенсивные полёты на территорию СССР. Русские оказывают вялое сопротивление нашим прилётам. Их усилия всегда сводятся к корректным попыткам вытеснить наши самолёты за пределы их границы. Огня они не открывают. Бояться нарушить приказ о недопущении пограничного конфликта с нашими войсками. Вы же знаете, лейтенант, что германское правительство заключило с Советами пакт о ненападении на СССР. Они свято верят в этот пакт и строго наказывают своих военнослужащих и даже гражданских лиц не только за их активное противодействие отдельным актам солдат вермахта на их государственной границе, но и за ведение разговоров о предстоящей нам восточной кампании. Всё это выглядит очень наивно, но эта наивность нам на руку. Мы ежедневно делаем по два-три вылета на их территорию с разведывательными, а сейчас и с провокационными целями. Наша задача узнать фактическое базирование войсковых соединений Красной Армии и, особенно, расположение боевой авиации русских, и их готовность к ведению боевых действий. Что касается провокационных действий, то я приказываю вам открывать огонь по самолётам русских, когда они пойдут на сближение с нашими самолётами с целью выдворения их за пределы СССР. Следует учитывать только одно обстоятельство. Стрельба из оружия должна производиться не на поражение, а по касательной траектории по линии полёта. По возможности нужно добиться ответного огня от русских лётчиков. Если это произойдёт, то у германского командования будет повод заявить об агрессии русских. Вы поняли меня, лейтенант?

– Яволь, господин гауптман! – лейтенант Рудольф фон Бергманн вытянулся перед командиром эскадрильи и щёлкнул каблуками до зеркального блеска начищенных сапог. – Я и мой ведомый выполним ваш приказ!

– Ваш ведомый пилот здесь не причём, – пояснил гауптман Штольц, – наши пилоты вылетают на эти задания не в паре, а одиночно. Сегодня летают обер-лейтенант Вайс и ваш ведомый, лейтенант Шварцкопф. Первым вылетает Вайс. После его прилёта вылетит Шварцкопф.