Два шага до аншлага

ДАРАНЯН: Нет (Помогает ему снять плащ).

ПАХОМ: Я вам сейчас бульон подогрею.

ТАТОСОВ: Слухи о моём беспутстве начинают распространяться: дворничиха смотрит на меня с повышенным интересом, а участковый уже пригласил на лекцию «Беспорядочный секс и его последствия». (Услышав телефонный звонок, радостно). Анька! (Снимает трубку). Алло!

МУЖСКОЙ ГОЛОС ИЗ ТРУБКИ: Это Татосов?

ТАТОСОВ (разочарованно): Да, он.

ГОЛОС: Говорит Дубинин, из муниципалитета.

ТАТОСОВ: Здравствуйте, господин ДУБИНИН.

ГОЛОС: Вас известили о заседании?

ТАТОСОВ: Нет.

ГОЛОС: Так я извещаю: завтра в девять утра. Ваше присутствие обязательно.

ТАТОСОВ: Что за срочность?.. Какой вопрос?

ГОЛОС: Недостойное поведение господина Татосова.

ТАТОСОВ: Моё?

ГОЛОС: Да…

ТАТОСОВ: А… А в связи с чем?

ГОЛОС: В связи с тем, что у вас обнаружена вторая семья.

ТАТОСОВ: А-а-а!.. Ну, да… Раз обнаружена – тогда понятно… Но меня интересует, чисто из любопытства: какая связь между моими семьями и натиркой полов?

ГОЛОС: Полы натирать надо чистыми руками!

Гудки. Татосов кладёт трубку, садится в кресло, включает телевизор. Идёт передача «Разучивание песни».

ГОЛОС С ЭКРАНА: «Ну, целуй… меня… везде… я ведь… взрослая… уже»… Записали?… Повторяю: «Ну, целуй… меня… везде…».

Татосов выключает телевизор… Из кухни с тарелкой бульона появляется Даранян.

ДАРАНЯН: Фёдор Андреевич, кушать подано!.. Сейчас будет шашлык.

ТАТОСОВ (Отставляя тарелку): Спасибо, голубчик, не идёт.

В передней звонок. Даранян с криком «Анна Львовна!» бросается открывать.

ТАТОСОВ (грустно): У неё ключи.

Возвращается Даранян и сухонький, чистенький старичок.

СТАРИЧОК (Татосову): Мне надо с вами поговорить.

ТАТОСОВ: Садитесь, пожалуйста.

СТАРИЧОК: Я – стоя. (Подождав, пока Даранян вышел). Я – Июнькин, ваш сосед.

ТАТОСОВ: Знаю. Мы не знакомы, но я много слышал о вас хорошего.

ИЮНЬКИН: Меня не интересует, что вы обо мне слышали. Я пришёл сообщить, что я восхищаюсь вашей женой. Больше того – я люблю её.

ТАТОСОВ: Быть может, это просто совпадение, но я её тоже люблю.

ИЮНЬКИН (У портрета Анны Львовны): Конечно, в моём возрасте это звучит смешно, но это не моя вина, а моя беда: я её очень поздно встретил.

ТАТОСОВ (как бы извиняясь): Она не могла столько ждать.

ИЮНЬКИН: Вы живёте в этом доме уже давно – все эти годы я боролся с собой. Я ежедневно встречался с ней на лестнице, но не сделал ни одного шага навстречу своему чувству.

ТАТОСОВ: Вы – благородный человек.

ИЮНЬКИН: Меня не интересует ваше мнение обо мне. Для меня всякий семейный очаг – священен, быть может, потому, что я никогда не имел своего.

ТАТОСОВ: У вас ещё всё впереди.

ИЮНЬКИН: Да! Потому что теперь у меня развязаны руки. Теперь, когда известна ваша связь с несовершеннолетней…

ТАТОСОВ (поперхнувшись): К…к…какая связь?

ИЮНЬКИН (повторяя): Теперь, когда известна ваша связь с несовершеннолетней, я могу быть свободным в любых поступках, о чём и считаю своим долгом заявить!

По-гусарски щёлкает каблуками, подбивает одну ногу другой и падает. Татосов бросается к нему на помощь, но Июнькин отстраняет его.

ИЮНЬКИН: Я сам!..(Гордо уползает).

ТАТОСОВ (секунду смотрит ему вслед затем нервно, отрывисто хохочет. Так же неожиданно обрывает смех. Вошедшему Барбарису): Пойду, полежу. (уходит).

БАРБАРИС (передаёт Пахому тарелку с бульоном): На! Отдай Пете. Если Петя не захочет, можешь сам съесть.

ПАХОМ: Петя не захочет (ест).

Входит Анна Львовна.

ДАРАНЯН (ей): Разрешите доложить: шашлыки поджарены, бульон разогрет, посуда перемыта… Дежурство сдал!

АННА ЛЬВОВНА (негромко): Спасибо, мальчики. Он спит?

ДАРАНЯН: Отдыхает.