Девятый вал

Я прикинул в уме, сколько времени может понадобиться на разговор с Марой, посмотрел на напольные часы, которые вот-вот должны пробить час ночи и сказал:

– Наверное, тут останусь.

– Так вам постель обновить?

– Не нужно, Анна, оно там свежее, ступайте, а я здесь подожду Мару.

– Как скажете, господин, мэр, доброй ночи, – и гувернантка вышла из кабинета, закрыв за собой массивную дверь.

Я прошёл к дальней стене помещения и уселся за свой рабочий стол. Сделал глоток бурбона и закурил сигару. Время шло, но Мары всё не было, стрелки на часах уже доходили до двух часов ночи.

– Хм, – грозно сморщился я. – Получается я… моё подозрение, – в дверь громко постучали, я аж подпрыгнул.

– Господин мэр, я могу войти? – послышался голос Мары из-за двери.

– Да-да, голубушка, входите.

Войдя, девушка, пройдя через весь кабинет, уселась в одно из двух кресел, что стояли перед моим рабочим столом. Лицо уставшее, видны наплывы, глаза красные, плечи опущены, в глазах пустота.

– Выпьешь? – она посмотрела на меня. – Бурбон? – не говоря ни слова, она протянула металлическую руку, куда я и вложил наполненный рокс.

– Ну что, девочка моя, рассказывай.

– Что вы хотите слышать?

– Что тебя так сильно выбило из колеи? Почему ты так близко приняла информацию о смерти Циллионы?

– Я бы очень не хотела об этом говорить, сэр, это скорее личное, чем ваше дело.

– Тут всё моё дело, внутри этих стен, на территории этого города, тут всё моё дело, – взорвался я, ишь какая выскочка, дала мне по губам своим бесстрашием, надо ломать её, надо её ломать.

– Простите, сэр, но мой утренний стул, тоже ваше дело?

– Язвить задумали, – поморщился я. – А не боитесь?

– Моё нынешнее чувство вряд ли что-то переплюнет, сэр, так что не старайтесь пугать меня, не получится физически.

– Я вас позвал не пугать, а поговорить, – неожиданно резко смягчился я, давая ей выход из загнутого пространства чувств, и она им воспользовалась, глупая.

– Простите, сэр, я просто неспособна сейчас контролировать своё поведение, – проговорила она, откидываясь на спинку кресла.

– Понимаю тебя, Марочка, поверь, я в своей жизни испытывал что-то похожее и с уверенностью могу сказать тебе, что понимаю.

– Вы тоже потеряли близкого, – на меня уставились наливающиеся влагой красивые женские глаза.

Оп-па, а вот и ключ ко всей этой истерике.

– Да, милая, я потерял свою любовь, – не мешкая, без раздумий соврал я, мне нужно вывести её на откровение и понять, что она хотела.

– И кто это был?

– Где? А-э… Моя жена-э-э… Моя первая жена, Мария. Да, да, так случилось, что я её потерял, она умерла у меня на руках, – собрался я, после чуть не провалившейся неподготовленной лжи. – Она болела, смертельно болела и исходила жизнью прямо у меня на руках, в своей постели, на Бурто-Стэйн, мы тогда жили там, я ещё не занимал должность высокопоставленного чиновника. Ох, как я тогда страдал, как было больно мне, не передать. Но я собрался, я пережил, и вот я перед тобой, излечен временем от душевных ран. Всё пройдёт, – она посмотрела на меня исподлобья, явно с недоверчивым выражением, чёрт моя ложь вот-вот провалится, надо уводить линию разговора.

– А, кстати, Мара, почему вы сказали помощнику Идри-Току, что я вам приказал подготовить дело о мадам Стэмковой? – Чёрт, чёрт, чёрт, успокойся, Николай, успокойся, не нужно паниковать, нельзя всё сразу раскрывать.

– А разве вы не собираетесь на саммит в ГолГрад?

Уместная тактика вопросом на вопрос, не так она и проста.

– Ну как же, собираюсь, но я вам не говорил ничего подготавливать, тем более по делу Стэмковой, – впился я в лицо Мары, пытаясь уловить мельчайшие намёки на панику, страх, но… Её лицо не дрогнуло.

– А кто, по-вашему, готовит вам доклады вот уже год? Вы сами или, может, господин Ток?

Я промолчал.

– Ну так я вам скажу – я, именно я каждый месяц готовлю вам доклады по делам, которые приведут в восторг ваших слушателей, и мне не нужна ваша команда, за полчаса до отъезда, о срочном деле. – Чёрт побери, а ведь и правда, я уже не помню, когда просил Тока передать мне дело перед отъездом, оно всегда у меня было на накопителе, за несколько дней до отбытия. Но это не снимает вопроса, почему именно дело Стэмковой, то дело, о котором Идри спросил убийца его дочери, то дело, с которого…

– Да, согласен, прошу меня извинить, мадам, мне всего лишь показалось это странным.

Я налил ещё нам выпить, закурил сигару и, сев на край стола, спросил.

– А вы были влюблены в Циллиону? – я заметил, как её подпухшие щёки порозовели, тяжело скрыть правду, особенно такого сильного и яркого чувства, как Любовь.

– Сначала всё ограничивалось только словом «привет», когда мы встречались на лестнице мэрии. Потом мы как-то встретились за фужером вина, на одном из местных дней рождения, завязался интересный разговор. Она, как и я, интересовалась антропоморфными роботами, дизайном, цветопередачей, фионистиловыми преобразованиями. Ну и пошло, поехало и покатилось, непринуждённые касания, дружеские объятия, поцелуи при встрече, всё это начало перерастать в задерживающиеся взгляды глаза в глаза, на доли секунд дольше обычного, невпопад улыбки, долгие объятия. Но, к сожалению, это всё, чем нам удалось насладиться, потому как сегодня я узнала, что её убили.

– Вчера, – поправил я её.

– Да, э, вчера, – опустила она голову.

– Антропоморфная робототехника, – пробормотал я, скользнув взглядом по механическим рукам девушки, встал с края стола и сел в кресло рядом. Всё вроде бы хорошо, но что-то меня гложет, что-то я упускаю. Так, она собирала уже как год для меня дела, ну… наверное, так, надо бы уточнить у Тока, она влюбилась в коллегу и, как выясняется, подругу, ну тоже возможно, тогда что? Что-то с делом Стэмковой, почему именно это дело, как она о нём вообще узнала, оно-то до неё было, она ничего не может знать, или…

– Скажите, голубушка, а как давно вы у нас на службе состоите?

– Три с половиной года уже как.

– А-э…

– Чуть больше года у мистера Идри-Тока в отделе, – предугадав мой следующий вопрос, перебила меня секретарь.

– Хорошо, госпожа Гвоздь, можете идти отдыхать, господина Тока прошу не беспокоить, ему нужно прийти в себя. Не, не знает, это просто совпадение, так бывает.

– Да, господин мэр, разрешите идти?

– Ступайте, – я встал, прошёл к столу и подумал сказать: – Ах да, мисс Гвоздь, – я обернулся, девушка вставала, и мне показалось, что я заметил едва заметную ухмылку на её лице. Стоп, не может быть, ведь, или может, что с этой девушкой и почему она такая странная? Нужно поговорить с помощником, когда он проснётся, может, с его слов я смогу составить картину, которая не будет резать мне глаз, – подумал мэр и, вновь обратившись к Маре, сказал:

– Ах да, вы не могли бы помочь с организацией похорон, раз уж вы были так близки.

Она замешкалась, сразу не дав ответа, она просто смотрела в глаза мэра. Он вопрошающе поднял бровь.