Модель без компаса. Вспомнить предназначение

Хоуп еще раз окинул красивое коричневатое тело девушки и в голове даже мелькнула мысль остаться с ней еще не на долго, но он себя удержал.

– Слушай, а какие из достижений цивилизации у вас в доме есть? – спросил он и поднял голову к небу, выискивая телеграфные столбы и электропровода.

– Да все у нас есть, кроме водопровода. Ну и телефона нет домашнего, только персональный.

– Мобильный?

– Не знаю, мобильный он или компактный, но мы его называем персональным.

– А может ты скажешь мне свой номер, я тебе обязательно позвоню.

– Позвонишь? – неуверенно переспросила Крис, будто бы не расслышав, а не так, словно сомневалась в правдивости намерения.

– Ну да, – Хоуп сделал слегка виноватое лицо, на всякий случай.

– Ладно, сейчас принесу визитку. Ты такой смешной, что я даже не буду в этот раз удивляться. Позвонит он. Эх, городские.

Крис зашла в дом, а Хоуп проводил ее бедра взглядом и остался ждать. Что ее смутило, он не понял, попробовал предположить, что она не верила ему – с точки зрения поведения женщины вполне объяснимо, но в данном случае он решил, что это не очень логично. На самом же деле, телефонные звонки в этой модели были совсем не тем средством, с помощью которого достойному молодому человеку следовало привлекать внимание понравившейся ему девушки. Первое свидание обычно назначалось совсем другим способом. Но Хоуп этого не знал и у него появился еще один вопрос, с которым можно будет разобраться в дальнейшем при наличии свободного времени.

Еще Хоупа беспокоила реакция девушки на него. Она общалась с ним, как будто с инопланетянином. В том смысле, что он вел себя неадекватно этой модели, но это ее, похоже, не шибко смущало, будто бы каждый день, ну или в неделю раз стабильно, пришельцы из других моделей помогали то донести ей ведро, то вскопать огород, то покрасить дом.

На крыльце вновь появилась Крис, сунула ему квадратную карточку, сказала «пока» и развернулась к дому.

– Крис, – окликнул ее Хоуп. – Дай пять.

Она обернулась через левое плечо и улыбнулась:

– Звони, – подмигнув ему, она в третий раз скрылась за дверью, прихватив с собой стоящую в тени крыльца канистру.

Хоуп несколько секунд пожевал губу, смакуя эмоциональный момент, потом развернулся и направился к дороге.

***

Теперь он чувствовал себя почти своим человеком в этой деревне. Он хотя бы представлял, какие тут люди, чем занимаются, как живут. Слишком сильно полагаться на информацию, полученную от одного индивида, конечно, нельзя, но все-таки она многое значит для человека, впервые оказавшегося в чужом месте. А еще он думал о Крис. Встреча с ней взволновала его и мысленно он прокручивал сцену их знакомства снова и снова и так увлекся, что машинально придумывал продолжение этой короткометражки, несколько раз выводя ее из жанра романтических историй в эротику.

Пройдя немного вперед по аллее, он оказался на другой улице, она шла параллельно первой мостовой. На ней так же прогуливались несколько человек. Хоуп заметил, что на каждом участке около дороги на земле стоит маленькая коробочка или ящик. У каждого он своей формы и цвета. Он отметил несколько в виде голов животных, еще один был сделан как маленький домик, причем домик был точная копия того, который стоял на участке. Но больше всего ему понравился ящик, выполненный в форме филейной части человека. А между двумя полушариями, как и полагается, была узкая щель. «Наверное, для писем», – подумал про себя Хоуп и рассмеялся – это действительно были почтовые ящики. День пока складывался вполне удачно, и он был счастлив. Со времени его последней экспедиции прошло много времени и он, откровенно говоря, засиделся дома, а модель, из которой он только что чудом убежал, не принесла ему всех тех эмоций, на которые он обычно рассчитывает в путешествии, да еще и эти Бяки.

Дома ему всегда было чем заняться, но больше полугода проводить в свое удовольствие, сидя на одном месте он не мог. Но в этот раз обстоятельства сложились так, что как раз в тот момент, когда он уже собирался отправиться в экспедицию, непредвиденные проблемы задержали его. Но сейчас все было в полном порядке, и он получал удовольствие от прогулки по улице и от предвкушения интересностей, которые непременно ждали его впереди.

– Извините пожалуйста, – обратился он к идущему навстречу мужчине в усах, – не подскажите, где здесь можно перекусить?

Мужчина с улыбкой остановился и удивленно посмотрел на Хоупа.

– Да собственно, где пожелаете. Я думаю, такому милому человеку у нас никто не откажет.

– Эээ…, я имел ввиду, какие-нибудь общественные места. Точнее, места общественного питания. У вас же они имеются?

– Конечно, конечно, – закивал мужчина и объяснил, как добраться до местного трактира. – Обязательно попробуйте солянку, она просто великолепна, – мужчина подкрутил правый ус и попрощался.

Соблюдая указания, Хоуп уже через пять минут стоял перед продолговатым одноэтажным домиком с покрытой сеном крышей. Стены домика были то ли выложены из камня, то ли это была просто стилизация, но смотрелось аппетитно. Отворив дверь с маленьким окошком посередине, Хоуп вошел внутрь. На табличке над дверью было написано: «Трактир „Задушевная беседа или шумная пирушка“».

В помещении было гораздо прохладнее, чем на улице. «Наверное, сюда из города привезли кондиционер или что-то в этом роде», – подумал Хоуп. За длинными столиками, с обеих сторон которых стояли такие же длинные лавки, никто не сидел. Да и вообще, во всем заведении Хоуп был один. Наверное, именно поэтому человек за длинным деревянным прилавком так удивился при его появлении.

– Добрый день, незнакомец. Чего изволите желать?

– Здравствуйте, не многолюдно у вас тут.

– Так еще бы. Разгар рабочего дня, а следовательно – все трудяги на работе, а те, кто дома, могут насладиться блюдами собственного приготовления. Но так или иначе, вечером здесь будет не протолкнуться. Разговоры польются рекой. Молодежи-то конечно здесь скучновато, им дискотеки подавай, ночные заведения, а для людей зрелых нет ничего милее задушевной беседы или иногда маленькая шумная пирушка тоже приходится очень кстати. Главное – все делать с расстановкой, а для этого мой трактир подходит как нельзя лучше.

– Учту на будущее, – кивнул Хоуп.

– Вы у нас в первый раз?

– Я у вас в первый раз. Покушать хочу.

– Конечно, конечно, сейчас устроим. Желаете отведать нашу фирменную солянку?

– Говорят, она просто великолепна, – улыбнулся Хоуп, надеясь, что не совершает ошибку заказывая солянку, ведь у него на родине это блюдо было последним пристанищем залежавшегося мяса, ветчины и сосисок.

– Если понравится, я могу дать вам рецепт. Конечно, всех секретов я вам раскрыть не смогу, но что-то подобное вы сможете приготовить и у себя в Городе.

Хоуп отметил проницательность мужчины и сказал:

– Непременно так и сделаю.

– Что-нибудь еще?

– Не отказался бы от какого-нибудь десерта. Полностью полагаюсь на ваш выбор.

– Благодарю. Тогда присядьте куда вам будет угодно, я все принесу.

Бросив взгляд на лежащий журнал с большеглазой блондинкой на обложке, он удалился от прилавка и уселся на скамеечку спиной к стене где-то в середине зала. Признаков погони не было видно. Пока все шло хорошо и спокойно. Но что именно он будет делать дальше, Хоуп пока не знал. Путь его лежал в Город, но после недавней встречи с Крис ему будет не так-то просто уехать из Деревушки с легким сердцем. Тут надо было что-то решить.

Неожиданно Хоуп задумался о содержимом своей головы. «Интересно, собраны ли в ней все ответы, все знания и я всю жизнь просто пытаюсь расшифровать имеющуюся там информацию или все это поступает из внешнего мира, а после тщательного анализа систематизируется и упорядочивается? Тогда что из себя представляет непосредственно мыслительный процесс? То есть непосредственно размышления. Что это? Расшифровка и подборка нужного ответа из кучи вариантов или же именно его создание из разрозненных кусочков, когда мазок за мазком человек рисует себе нужное решение. Значит вероятность нахождения правильного результата зависит не только от мастерства художника мысли, но и от входных параметров, с которыми ему предстоит работать. Тогда же как в первом случае, когда вся база данных уже загружена в голову еще при рождении, на передний план выходит чисто техническая работа по нахождению нужного из имеющегося. Словно шахтер с отбойным молотком, интеллект пробивает себе ход к ответу среди окаменелых основ мироздания и тайн, которые, сложенные в огромные горы, ждут своей очереди».

Все это интересовало его лишь по одной причине. С детства он пытался понять, самодостаточен ли человек по своей природе или же нет. Хватает ли ему самого себя, чтобы развиваться и расти или обязательны поступления информации со стороны?

На примере поведения человека в обществе Хоуп решил, что, вроде как, самодостаточен. Еще он придерживался мнения, что в вопросах взаимоотношений человек не может ошибаться. Это исходит из самой его сути. Всегда можно поступать так как тебе хочется и не стоит искать разрешения на это. Да, с моральной стороны вопроса тут не все бывает гладко, но мораль такая вещь, с которой он предпочитал не соприкасаться в размышлениях. Конечно, если кому-то вдруг взбредет в голову устроить поножовщину и переубивать кучу людей, трудно будет сказать, что этот маньяк прав. Но ответ кроется в самом определении такого человека – маньяк. Хоуп не знал точного значения этого слова, но так или иначе, это человек с искаженной психикой, точнее сказать, с другой психикой. Исходя из опыта своих путешествий Хоуп мог говорить о том, что просто человек оказался не в своей модели и наказывая такого преступника, люди, конечно же, исходят из своих представлений о жизни, но ведь и их жертва исходила из таких же своих представлений или, что более вероятно, своих желаний.

Все же такие экстремальные случаи он обдумывал крайне редко и не собирался ни заступаться, ни пытаться помочь нарушителям спокойствия большинства. Он и сам в определенной мере таковым являлся, поэтому излишне привлекать к себе внимание не любил. А вопрос взаимоотношений остро интересовал его восемь лет назад, когда из-за своего странного для других взгляда на вещи он имел существенные трудности при общении с окружающими, в подавляющем своем большинстве абсолютно не понимающими его. Сперва было не просто смириться с перманентной неизбежностью такого отношения к себе, но и на компромиссы с собственным Я в благоговейную пору максимализма идти было невозможно. А ведь тем временем, единственная разумная вещью, которую он слышал – совет «будь собой». Говорили это исключительные единицы, с которыми он и мог продолжать хоть какое-то общение.

Лишь к двадцати двум годам он смог окончательно разобраться в этой ситуации и выработать достаточно убедительные мотивации, следуя которым, мог периодически становиться полноправным членом общества и не испытывать при этом ни малейшего раздражения или дискомфорта.

Но существовал еще более глобальный вопрос, можно ли за счет внутреннего прогресса, долгого и обширного, как целая вселенная, выйти за рамки себя… то есть, копая внутрь можно ли очутиться снаружи? Способен ли он, замкнувшись в себе, познать окружающее? Не на банальном бытовом уровне, а на куда более масштабном.

Тут он теории предпочитал практику.

***