Свет зари

– А в чём проблема?

– Да… как бы это поточнее сформулировать… Нет, в описании собственно объекта никаких неясностей нет – я вполне могу допустить, что всё, что касается его переоборудования и модернизации смогли выяснить точно. Здесь-то, как раз, всё ясно! Но вот… – капитан заглянул в бумаги. – Вот! «…Поэтому прилагается схема продвижения – в эту сторону дежурный обычно не смотрит…» Это, простите, откуда известно – что он туда не глядит? Писавший с ним рядом, что ли, стоял? Так один часовой, может, и не смотрит – а второй глаз не сводит! И с вентшахтой этой – тоже не всё понятно. Те, кто перестраивали бункер – они, что, планов сооружения не видели? И нам предлагается лезть туда под прицелом пулемёта?

– Так… – генерал отложил ручку. – Садись, капитан… Сюда, к столу.

«Филин» опустился на стул.

– Куда тебе т а м лезть – и в каком порядке, это уж ты сам, на месте, будешь решать. Тебе там виднее будет. Приказать тебе идти каким-то конкретным путём – никто не может. Мы – здесь, а ты – на объекте! Это ясно?

– Так точно, товарищ генерал-майор!

– Второе. Сведения – тут ты прав, из разных источников получены. Оттого и такой в них разнобой. Разные люди писали… и совсем даже не военные. Но! – поднял палец хозяин кабинета. – Это с о в с е м не значит, что ими можно пренебречь. Поверь, я знаю, о чём говорю!

Капитан промолчал.

– Не убедил? Вижу, что не убедил… Ладно. А если я тебе скажу, что по таким вот наводкам уже не одна группа прошла? И прошла, между прочим, без сучка и задоринки!

– Агентурные данные? – кивнул Ведерников. – Тогда понятно, отчего так всё странно изложено – явно же гражданский писал…

– Так тоже можно сказать, – наклонил голову Сомов. – Но если там что-то к о н к р е т н о указано, то, как правило, именно так всё и обстоит!

– А если нет?

– То значит, друг мой ситный, ты чего-то не разглядел! Или невнимательно читал… Иди, изучай…

Так значит, агентурные данные… Капитан давно уже не представлял себе разведчика обязательно в темном плаще и низко надвинутой шляпе. Вполне возможно, что по жизни он шваброй по полу где-то там шаркает… или пыль с папок в архиве стряхивает. И уж точно у него там нет «орлиного взора» и горделивой осанки. Он, может, и вовсе выглядит как-то затрапезно… Но – дело делает! И на том ему спасибо! Будем, стало быть, читать…

Нельзя сказать, что дело резко двинулось с места – в документах порою встречались и вовсе уж странные высказывания. И один только всевышний может понять логику того, кто всё это писал… Приходилось неслабо напрягать голову, пытаясь понять, наконец, что же он там такое… хм! А ведь умно!

– Товарищ генерал-майор, а откуда мы настолько досконально знаем особенности смены охраны?

– Там целую неделю наша парочка умников с дронами в лесу сидела… подсмотрели… – ответил тот, на несколько секунд оторвавшись от бумаг.

Жаль, что эту умную фиговину нельзя запустить в тот самый вентиляционный проход – и ползти бы никуда не пришлось…

Выйдя от командования, капитан не сразу вернулся в казарму, а какое-то время сидел на скамейку у плаца, чертя на земле узоры подобранным прутиком.

Задание…

Ну, положим, далеко не самое трудное, бывало и «повеселее», но вот, чтобы в таком антураже… это, пожалуй, в первый раз! Он и сам ещё далеко не всё понимал, но времени на подготовку не так-то уж и много осталось! Блин, да гораздо проще было бы работать по привычной схеме!

Пришёл – посмотрел – прикинул – сделал.

Да, но вот два взвода охраны, сидящие всего в нескольких километрах от складов… это весьма неприятный аргумент противоположной стороны!

И тут уже недостаточно сил только его одной группы – надо подтягивать сразу несколько. Так ты ещё просочись сквозь вражеские порядки такой толпой! Да так, чтобы никто и ничего не заметил.

– Имейте в виду, – сказал на прощание генерал. – У охраны есть дрон с тепловизором – и они его иногда задействуют для облёта леса. Ребята, что сидели там до вас, прокляли всё на свете – они из-под накидок старались и носа не казать!

«Кикимора» – накидка защищающая от обнаружения тепловизором, и в самом деле не предоставляла особого комфорта лежащему под ней человеку. А уж ползать в ней… или тихо по лесу ходить… то ещё сомнительное удовольствие!

Да и вообще – поднимать шум на территории противника нежелательно.

Вообще любой.

Как в своё время говаривал дядька-инструктор, которого за глаза звали Мужиком.

– Тихо пришёл – и тихо ушёл! Оно само как-то… того… медным тазом это самое… А нас тут никого, отродясь, и не было!

Он-то явно знал, что говорил! Иконостас у него на парадке был весьма впечатляющий – и явно не за выслугу лет полученный.

Так что вопросов было много…

– Словом, – капитан обвёл взглядом своих бойцов, – такая вот у нас непростая задачка… У кого какие будут соображения?

Перед ним сидели пятеро. Каждого из них он знал уже достаточно давно, и не сомневался – ребята костьми лягут, но этот склад подорвут! Вопрос только в том, что вот, как раз, костьми ложиться очень бы не хотелось…

Он ещё раз обвёл взглядом своих товарищей.

«Диктофон» или «Молчун» – он откликался на оба прозвища – старший лейтенант Вихорев. Опытный и грамотный боец, не единожды доказывавший своё умение. Ещё когда он только прибыл в отряд и не был пока приписан ни к одной боевой группе, Ведерников обратил внимание на его манеру участия в разговоре. Новичок больше отмалчивался и говорил только тогда, когда все уже высказались по теме. И, как правило – говорил по делу.

– Молчит, не говорит ничего… наверное, записывает! – высказался как-то про него один из бойцов. А раз так – то, стало быть, диктофон!

А «Молчуном» он стал после одного из выходов – когда ему, вместе с напарником, пришлось тащить на горбу тяжеленного толстого языка-штабиста. Только, когда они опустили свою ношу к ногам встречавших, Вихорев и сам тихо сполз на землю – у него было ранение в плечо. Но об этом он промолчал – ведь в тот раз заменить его было некому…

Этот подождёт, пока все выскажутся… и только тогда раскроет рот.

«Гусь» – лейтенант Махов. Великолепный пулемётчик – на спор когда-то нарисовавший одной очередью на мишени свои инициалы. С сотни метров, между прочим! Горяч, порывист – но свои эмоции умело сдерживает. Этот тоже не станет говорить первым. А отчего «Гусь»? Так шея длинная… народ шутил, что ему из-за угла и высовываться не надо – можно попросту вбок голову повернуть, да шею вытянуть…

«Фонарь» – лейтенант Крылов. Связист-ас – пресловутое выражение, «связь только что была» из его уст не прозвучало пока ещё ни разу. Всегда – и в практически любой обстановке, он находил возможность для того, чтобы его слышали все. А прозвище – оно явилось следствием его любимой поговорки – «Ясно, как днём под фонарём!»

– Данных мало, командир…

Открыл, блин, Америку!

И так это уже всем ясно…

«Топтыгин» – старший лейтенант Гелоев. Прозван так был вовсе не потому, что был грузен и тяжел – медведя он как раз и не напоминал. А вот умение ходить бесшумно даже и по валежнику… так, кроме него, никто не мог. Вообще никто, не только в группе капитана. И где он только так научился, в своих горах, что ли? Да и со всякими там минами и растяжками он управлялся куда быстрее прочих.

– Тихо идти надо, командир. С наскока мы там ничего не сделаем – супротив дота наверху мы все – на один чих!

«Самоделкин» – капитан Фролов. Он в группе относительный новичок – всего два совместных выхода. Но всё, что ползает, ездит и летает – к нему! Его рюкзак, самый, кстати сказать, габаритный из всех, казалось, был неисчерпаемой кладовой. Он, вместе с группой таких же, как и он сам, техников, прибыл в отряд около полугода назад. И сразу же заставил относиться к себе с уважением – и было, за что!

– А на чём основаны те данные о постах? Ну, кто там куда смотрит, а куда нет?

И ведь в самую точку попал!

Именно эта мысль грызла «Филина» всю дорогу…