Пепельный рассвет

Да-дах!

Да-дах!

Ткнулся лицом в землю начальник штаба, осел у колеса связист с радиостанцией. Увидев столь молниеносное истребление своего начальства, водитель штабной машины нырнул под приборную панель – авось хоть здесь его не увидят…

Удовлетворенно кивнув головою, Гадалка снова ужом скользнула в узкую нору засидки. Свое дело она сделала, теперь следовало ныкаться – сейчас тут будет жарко. Там, где вступают в дело тяжелые пушки, огонь снайперской винтовки уже не нужен.

Не получившая вовремя команды, на минуту замерла вся сложная боевая машина корпуса. Она не стала роковой, эта минута – все орудия обороняющихся и без того были нацелены уже давно. Но, возможно, именно в этот момент окончательно решилась судьба многих солдат экспедиционного корпуса? Ведь у них еще оставались шансы хоть как-то найти себе укрытие, залезть, на худой конец, даже и под технику… да и прочих ямок и бугорков тут хватало. А ведь земля всегда была надежной защитой от осколков снарядов и мин. Можно было… Но человек редко когда успевает уловить всю серьезность таких вот минут затишья.

Ухнули минометы, посылая к далеким целям свои мины.

Сорвались с направляющих реактивные снаряды.

Выдохнули долго копившуюся злость стволы танковых пушек.

Боя как такового не произошло. Это был расстрел. Запертая в долине минными полями, колонна лишилась маневра. Любые попытки вырваться из кольца заканчивались тем, что солдаты подрывались на минах, а техника расстреливалась кинжальным огнем с флангов. Быстро подошедший танковый батальон, почти неслышимый из-за отсутствия привычного рева дизелей, окончательно запечатал горловину прохода.

Колонна еще огрызалась огнем. Здесь тоже были опытные солдаты, и они дорого продавали свою жизнь. За их плечами был многолетний опыт современной войны. Правда, противник чаще всего был не таким… Один-два устаревших танка, десяток бронетранспортеров – что еще могли противопоставить им подразделения небольших африканских государств? А более крупные силы всегда уничтожались с воздуха до того, как успевали подойти на расстояние выстрела.

Увы, но здесь все обстояло иначе…

И опять на моих зубах хрустит пепел… Каждый шаг поднимает в воздух черные облачка, быстро уносимые ветром. Обходя горящий дом (тушить его сейчас некому), вижу лежащие в пыли тела. Навряд ли здесь есть кто-то живой, но я все-таки подхожу к ним поближе. Нет… здесь моя помощь уже не требуется. Молодая женщина лежит лицом вниз и, если бы не развороченная осколками спина, можно было бы принять ее за спящую. У скорчившегося рядом мальчика нет никаких видимых повреждений, и я присаживаюсь на корточки, чтобы осмотреть его получше. Не знаю, что здесь произошло, отчего он умер, но и его тело уже охвачено трупным окоченением. Тут делать уже нечего и мой путь лежит дальше.

Наверное, я жутковато выгляжу, если смотреть со стороны. Порванное и закопченное обмундирование, жуткая окровавленная морда… Правый рукав куртки я оставил около какого-то дома, когда пытался достать из-под развалин его хозяйку. Не вышло… Потом были еще люди, мы все вместе тушили пожары – там где это еще имело смысл. Вытаскивали из-под обломков домов пострадавших – некоторые еще были живы. Помню, я куда-то посылал людей, что-то приказывал…

А сейчас уже не помню ничего. Где-то позади меня остались люди, работающая техника. Иду, у меня есть цель. Это трудно делать, сильно болит нога – ее придавило балкой, когда рушилась крыша. Что-то стреляет в боку, наверное, сломано ребро. Сбоку, бесполезной железякой, болтается автомат. Надо, что ли, повесить его на забор, как делали когда-то грузинские ополченцы, убегая от абхазских войск. Их не пускали через границу с оружием, и они тогда увешали все заборы домов на Псоу. Зачем он мне сейчас – с кем я собираюсь воевать?

Подойдя к знакомому дому, несколько минут стою перед ним. Да, мне именно сюда.

Неизменный Виталий Степанович встречает меня около калитки. Одежда его в беспорядке, руки перемазаны – видать, тоже что-то разбирал. Но выглядит старик крепышом, такой еще и нас всех на сто лет переживет. Узнав меня, он молча отодвигается в сторону, пропуская ко входу в связной бункер.

Внизу взволнованно кружит по комнате Синельников.

– Что там, товарищ майор?! – бросается ко мне старший лейтенант. – Я с дежурства уйти не могу, а по связи кто только чего ни говорит… Вас тут уже обыскались!

– Что там у генерала?

– Сцепились с англичанами, только пух и перья летят! Но, похоже, что сломали их. С берега ребята докладывают – флот уходит. Бросили поврежденные корабли, подорвали технику на берегу – и ушли в сторону открытого моря. Только мачты и видно.

– Печора?

– Там все в порядке! Ракеты посбивали к такой-то матери! А у нас что?

– Здесь, Олег, не все сбили… кое-что и до нас добралось… как видишь.

– Вижу… – вздрагивает его голос. – Я уж думал, что и вы тоже… как и все.

– Выжил. Как – и сам не знаю. Когда крыша рухнула, думал уже – кирдык, добегался. Но вылез как-то… Вода есть?

– Есть! Сейчас принесу! – и он убегает куда-то вглубь помещения.

Пододвигаю к себе стул и сажусь. Что-то мешает… автомат? Так я его не бросил? Ставлю оружие в угол.

Около локтя появляется стакан с водой. Залпом его опрокидываю. Становится чуть полегче…

– Олег, где капитан?

– Наверх ушел. Там соседний дом загорелся, вот он, со Степанычем вместе, и побежал на помощь.

– Найди его. А я пока здесь посижу – вдруг позвонит кто-нибудь?

Топот ног старшего лейтенанта затихает наверху, и я поворачиваюсь к пульту. Трубка, телефон… теперь номер набрать.

Два-два-три-восемь-пять…

– Лизунов слушает.

– Здравствуй, Михаил Петрович.

– Рыжов?! Слава те… А слух прошел…

– Живой я. Вы там как?

– Да нам-то что станет? Сидим, как кроты, под землей. Да дела ждем…

– Дождались.

– То есть? – голос майора резко посуровел.

– Координаты базы у тебя есть?

Сразу же, как только десантники приволокли в расположение пленного капитана, из него оперативно вытрясли все, что имело отношение к местонахождению высшего командования противника. Данные эти оперативно переправили Лизунову – как-никак, а он был здесь самым заинтересованным лицом.

– Есть координаты.

– И параметры запуска уже рассчитали?

– Ну так! Мы ракетчики, али кто?

– Вот и хорошо. Долбай их к чертовой матери!

– Майор… ты что? Это же снова война!

– Да? – хрипло смеюсь, и это странно выглядит в просторной комнате узла связи. Оборванный и обгоревший человек сидит у пульта и смеется. Сюрреализм!

– Только что я вытаскивал из-под развалин роддома молодую девушку. С ребенком – он только недавно родился. И прожил всего пару дней. Она, наверное, тоже думала, что война окончилась… А он… он еще и думать, наверное не начал. Теперь уже и не начнет…

Мы тут год пахали, как проклятые, майор! Для того чтобы эту войну забыть. А она сама к нам пришла. Никто не звал! И что ты теперь от меня хочешь?!