Убийство Сталина. Все версии и еще одна

Комиссию создали в составе: Берия, Маленков, Зверев и некоторые другие. Это был второй ход Берии – теперь он держал в руках дальнейшее развитие задуманной комбинации. Вполне естественно, комиссия подтвердила доклад Зверева, она вскрыла еще ряд крупных не только нарушений, но и преступлений.

Третий ход Берии. Поскольку все это получило огласку, Сталин был вынужден дать согласие на арест Власика, а затем и Поскребышева.

И наконец, четвертый ход Лаврентия Павловича в этой коварной операции: Власик и Поскребышев оказались на Лубянке. А здесь добавили Власику разглашение государственной тайны и связь со «шпионом» Стенбергом (художником, оформлявшим Красную площадь в дни праздников). Сталин уже не мог спасти Власика при таком серьезном обвинении.

Подстроена утрата секретных документов Поскребышевым, который около двадцати лет был преданным секретарем Сталина. Ему на смену поставлен «человек Берии» – Малин.

Для того чтобы показать свою работу как стража безопасности Сталина, Берия организовал «дело врачей». По его указанию сексотка КГБ Тимашук написала письмо о вредительском лечении и умерщвлении государственных деятелей врачами кремлевской больницы.

Арестом этих врачей Берия не только подтверждал свою преданность Сталину, но и окружал вождя своими медицинскими ставленниками. Однако Сталин разгадал этот ход Берии и обратил дело врачей против него же.

13 января 1953 года в газетах была опубликована «Хроника ТАСС» (отредактированная Сталиным). В ней сообщалось о раскрытии органами госбезопасности «террористической группы врачей, ставивших своей целью, путем вредительского лечения, сократить жизнь активным деятелям Советского Союза». В «Хронике» говорится, что «врачи-вредители» работали по заданию двух иностранных разведок: американской (профессора – врачи М. С. Вовси, Б. В. Коган, А. И. Фельдман, А. М. Гринштейн, Г. Я. Этингер, Г. И. Майоров) и английской (академик В. Н. Виноградов, профессора-врачи М. Б. Коган, П. И. Егоров). Все арестованные, кроме Виноградова и Егорова, – евреи. Все они врачи кремлевской поликлиники и, как таковые, лейб-врачи членов Политбюро, правительства и высших военных чинов. Все евреи первой группы были «завербованы» в американскую разведку через Международную еврейскую буржуазно-националистическую организацию «Джойнт», выдающую себя за благотворительную организацию, а члены группы Виноградова «оказались давнишними агентами английской разведки».

«Хроника» сообщила о признании врачей в том, что они умертвили «путем вредительского лечения» секретарей ЦК Жданова и Щербакова, хотели убить маршалов Василевского, Говорова и Конева, генерала Штеменко, адмирала Левченко. Профессор Вовси якобы заявил следствию, что получил директиву от сионистов из «Джойнта» «об истреблении руководящих кадров СССР».

В этом же номере «Правды» опубликована статья «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». Статья без подписи, но стиль и направленность ее, несомненно, открывают авторство Сталина. И самое главное в этой статье то, что Сталин указывает, кто виноват, кто прозевал эти преступные действия новых врагов народа: 1) «Некоторые наши советские органы и их руководители потеряли бдительность, заразились ротозейством»; 2) «Органы госбезопасности не вскрыли вовремя вредительской, террористической организации среди врачей».

Берия понимает, что спрятано за этими словами, он активизирует своих друзей в Политбюро – Хрущева, Маленкова, Булганина. Эта троица давно уже жила и действовала под бдительным оком Лаврентия Павловича. Хрущев был своим человеком на даче Берии, часто ночевал там после солидных возлияний. Поддерживают Берию на заседаниях Политбюро Молотов (он попал в опалу после ареста его жены Жемчужиной), Ворошилов (его жена тоже арестована как шпионка), Каганович (у которого совесть нечиста – содействовал созданию Еврейской республики в Крыму), Микоян, который всегда поддерживал сильную сторону (два сына арестованы).

«Дело врачей» использовали каждая из борющихся сторон в своих интересах. Еще в 1951 году всплыл следователь – подполковник М. Рюмин, который написал Сталину донос на самого министра КГБ Абакумова, обвинив его в содействии врачам-террористам в ходе следствия и сокрытии сигнала Тимашук о вредителях-врачах, поступившего от нее еще в 1948 году! Арестованный генерал Власик подтвердил, что такое письмо он получил и передал Абакумову.

И вот финал этой многоходовой подковерной борьбы. Привожу рассказы очевидцев, а может быть, и соучастников убийства Сталина»[13 - В. Карпов. Указанное сочинение. С. 429–432; 435–437.].

Далее автор приводит версию убийства И. В. Сталина в полном соответствии с «легендой Лозгачева» и делает вывод, что он был отравлен, поскольку последствия «отравления» практически открытым текстом признает академик А. Л. Мясников, воспоминания которого приведены ниже с последующими комментариями В. Карпова:

«Вызвали поздно вечером 2 марта 1953 года. Как выглядел Сталин: коротковатый и толстоватый, лицо перекошено, правые конечности лежали как плети. Он тяжело дышал, периодически то тише, то сильнее (дыхание Чейн-Стокса). Кровяное давление 210–110. Мерцательная аритмия, лейкоцитоз до 17 ООО. Была высокая температура – 38° с долями. При прослушивании и выстукивании сердца особых отклонений не отмечалось, в боковых и передних отделах легких ничего патологического не определялось.

Диагноз: кровоизлияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза.

Каждый из нас нес свои часы у постели больного. Постоянно находился при больном кто-нибудь из Политбюро ЦК – чаше всего Ворошилов, Каганович, Булганин, Микоян.

Третьего утром консилиум должен был дать ответ на вопрос Маленкова о прогнозе. Ответ наш мог быть только отрицательным – смерть неизбежна. Маленков дал нам понять, что он ожидал такого заключения…

Необходимо отметить, что до своей болезни – последние, по-видимому, три года – Сталин не обращался к врачам за медпомощью, во всяком случае, так сказал начальник Лечсанупра Кремля.

В Москве он, видимо, избегал медицины. На его большой даче в Кунцево не было даже аптечки с первыми необходимыми средствами, не было, между прочим, даже нитроглицерина, и, если бы у него случился припадок грудной жабы, он мог бы умереть от спазма, который устраняется двумя каплями лекарства.

С каких пор у него гипертония – тоже никто не знал (и он ее никогда не лечил).

Сталин дышал тяжело, иногда стонал. Только на один короткий миг показалось, что он осмысленным взглядом обвел окружающих его. Тогда Ворошилов склонился над ним и сказал: «Товарищ Сталин, мы все здесь, твои верные друзья и соратники. Как ты себя чувствуешь, дорогой?».

Но взгляд уже ничего не выражал. […] Ночью много раз казалось, что он умирает.

На следующее утро, четвертого, кому-то пришла в голову идея, нет ли вдобавок ко всему инфаркта миокарда. Из больницы пришла молоденькая врачиха, сняла электрокардиограммы и безапелляционно заявила: «Да, инфаркт».

Переполох. В «деле врачей» уже фигурировало умышленное недиагностирование инфаркта миокарда у погубленных-де ими руководителей государства.

Теперь, вероятно, мы… Ведь до сих пор мы в своих медицинских заключениях не указывали на возможность инфаркта. А они уже известны всему миру. Жаловаться на боль, столь характерную симптому инфаркта, Сталин, будучи без сознания, естественно, не мог. Лейкоцитоз и повышенная температура могли говорить и в пользу инфаркта.

Утром пятого у Сталина вдруг появилась рвота кровью: эта рвота привела к упадку пульса, кровяное давление пало. И это явление нас несколько озадачило – как его объяснить?

Для поддержки падающего давления непрерывно вводили различные лекарства. Все участники консилиума толпились вокруг больного и в соседней комнате в тревоге и догадках. […] Дежурил от ЦК Н. А. Булганин… Стоя у дивана, он обратился ко мне: «Профессор Мясников, отчего это у него рвота кровью?» Я ответил: «Возможно, это результат мелких кровоизлияний в стенке желудка сосудистого характера – в связи с гипертонией и инсультом». […] Весь день пятого мы что-то впрыскивали, писали дневники, составляли бюллетени. […]

Объяснение желудочно-кишечных кровоизлияний записано в дневнике и вошло в подробный эпикриз, составленный в конце дня, когда больной еще дышал, но смерть ожидалась с часу на час. […] Наконец, она наступила в 21 час 50 минут 5 марта…

Шестого марта в 11–12 часов дня на Садовой-Триумфальной во флигеле во дворе здания, которое занимает кафедра биохимии 1-го МОЛМИ, состоялось вскрытие тела Сталина. Присутствовали из состава консилиума только я и Лукомский. […] Вскрывал А. Н. Струнов, профессор 1-го МОЛМИ, присутствовал Н. Н. Аничков (президент АМН), биохимик профессор С. Р. Мардашев, который должен был труп бальзамировать, патологоанатомы: проф. Скворцов, Мигунов, Русаков.

По ходу вскрытия мы, конечно, беспокоились – что с сердцем? Откуда кровавая рвота?

Все подтвердилось. Инфаркта не оказалось (были найдены лишь очаги кровоизлияний)».

Если врачи не установили инфаркта и сами недоумевают: «Откуда кровавая рвота?» – то мы, грешные, не будучи медиками, из своего житейского обихода можем сказать: кровавая рвота бывает при отравлении.

Но эту очевидность медики под жестким и холодным взором Берии боятся высказать. Они пишут угодные Берии (и спасительные для себя) «Заключение» и «Эпикриз».

Давайте проанализируем ход событий по порядку.

Ужинали за столом до пяти утра. Были на даче четыре вероятных сообщника: Берия, Хрущев, Маленков, Булганин. Кто определил такой состав застолья? Наверное, Берия: он тогда почти все определял по своему усмотрению. Мог кто-нибудь из участников пиршества подсыпать в стакан Сталина какого-то зелья? Вполне. Они вставали, курили, ходили в туалет. Наиболее вероятным отравителем был Берия, потому что в его распоряжении была специальная лаборатория Майрановского, который разрабатывал яды и применял их практически для умерщвления неугодных. Яды эти были специальными, не оставляющими следов при вскрытии умерших.

Можно предположить и другую версию: яд подсыпал в минеральную воду Хрусталев, когда разъезжались гости, а Сталин вышел их провожать. Помните – Сталин лежал у стола, на котором стояла «бутылка минеральной воды». Что подтверждает вероятность этой версии? Именно Хрусталев (а не сам Сталин) сказал охране от имени Сталина: «Ложитесь спать все, мне ничего не надо, вы не понадобитесь». Такого странного распоряжения от Сталина никто прежде не слышал. Наоборот, Сталин иногда, отходя ко сну, спрашивал охранника подозрительно: «Спать не хочешь?» Следовательно, полковник Хрусталев придумал распоряжение от имени Сталина – чтобы все спали. Зачем? Догадаться нетрудно: Берия именно ему поручил подсыпать яд в воду Сталина. Может быть, при инструктаже Берия сказал, что яд действует не сразу, поэтому пусть все спят, никто не заходит, чтоб зелье подействовало наверняка, к утру все будет кончено. Вот убедительный аргумент, подтверждающий эту версию, – спустя некоторое время полковник Хрусталев… умер! Скончался тихо, по неизвестным причинам здоровый охранник, атлет. Типичное устранение исполнителя-киллера…

Предположение о том, что Берия сам (или по его указанию один из охранников) отравил Сталина, высказано мной не случайно. Фактов, подтверждающих это предположение, много. Вот один, очень убедительный.

Под личным руководством Берии в НКВД работала секретная токсикологическая лаборатория, начальником ее был Григорий Моисеевич Майрановский. Он окончил гимназию и в 1917 году поступил в Тифлисский медицинский институт, где вступил в еврейскую социалистическую организацию «Бунд» (Всеобщий еврейский рабочий союз). Позднее Майрановский переехал в Баку, где его брат был руководителем «Бунда».

В дни массового перехода еврейских партий в РКП(б) Майрановский стал большевиком.

Лаборатория Майрановского занималась испытанием ядов на людях, приговоренных судом или особым совещанием к высшей мере наказания – расстрелу. Находилась лаборатория недалеко от главного здания НКВД на Лубянке, в Варсонофьевском переулке.

Доставкой подопытных, приговоренных к расстрелу, занимался комендант НКВД В. Блохин.

Вот выписка из показаний Блохина от 19 сентября 1953 года: «В мою задачу входила доставка арестованных в специальные камеры. Всей работой руководил Берия или его заместители – Меркулов и Кобулов. Они давали задание 1 спецотделу или отделу «А» подобрать соответствующих арестованных из числа лиц, приговоренных к расстрелу, – дряхлых или цветущих – по состоянию здоровья, по возрасту – молодых или старых, по полноте – худых или полных. В соответствии с этим заданием отдел «А» или 1 спецотдел из числа лиц, приговоренных к высшей мере наказания, подбирал соответствующих людей, и предписания с указанием фамилий арестованных передавались мне, я доставлял осужденных к Майрановскому».

О том, что представляла собой лаборатория, позднее в своих показаниях рассказывали люди, имевшие к ней служебные отношения.

Александр Григорович: «Майрановский провел исследования ядов примерно над 100–150 заключенными. Я или Щеголев только отвешивали яд, а Майрановский замешивал его в пищу и через работника спецгруппы давал заключенному. В случаях, когда яд не оказывал смертельного воздействия, Майрановский сам шприцем вводил смертельную дозу. Кроме того, исследование ядов производилось путем выстрелов отравленными пулями в жизненно неопасные участки тела…».

Сергей Муромцев: «В спецлаборатории была обстановка непрерывного пьянства Майрановского, Григоровича, Филимонова вместе с работниками спецгруппы. Майрановский поражал своим зверским, садистским отношением к заключенным. Некоторые препараты вызывали у них тяжелые мучения. Я вынужден был обратиться к Блохину и со слезами уговаривал его помочь мне освободиться от этой работы…».

Наум Эйтингон: «Я присутствовал при производстве опытов в лаборатории Майрановского. Подопытными были четыре человека, осужденные к ВМН. Было применено впрыскивание в кровь яда курарина. Яд действовал почти моментально, смерть наступала минуты через две…».

На допросе 28 августа 1953 года сам Майрановский показал, что всего им было использовано «около 100 человек осужденных, из которых более половины умерло в результате проведенных исследований». А допрошенный 1 сентября 1953 года свидетель Судоплатов показал: «Таких протоколов было не менее 150 штук, то есть таких испытаний яда над людьми было не менее чем над 150 приговоренными к высшей мере наказания».

На допросе 23 сентября Майрановский сообщил следствию: «При исследовании мы яды давали через пишу, различные напитки, вводили яды при помощи уколов шприцем, тростью, ручкой и других колющих, специально оборудованных предметов. Также вводили яды через кожу, обрызгивая и поливая ее».

А теперь обратите внимание на письмо Майрановского лично Берии от 21 апреля 1953 года! Дело было сделано: Сталин отравлен. Берия начал прятать концы в воду. Майрановский оказывается в подвале Лубянки. И никто, кроме Берии, не мог дать приказ на арест этого его подручного! И вот в своем письме Майрановский напоминает Берии:

«…В органах госбезопасности я организовал специальную службу на научных основах согласно вашим указаниям. Мною же разрабатывались методики специальной техники на совершенно новых основах, преподанных лично Вами.