Сам себе Властелин 4

«Жил-был обычный мальчик Эник. Смелый, добрый и честный. Была у него семья, и жили они хорошо, хоть и были крестьянами.

Как-то раз ехал мимо их деревни светлый рыцарь де Ква Гонджин. Весь печальный, потому как не повезло ему вчера в кости. А поскольку денег у него не осталось, поставил он на кон своего оруженосца и проиграл. Вот и думал он, кто же теперь будет чистить его лошадь, точить меч и приносить тапочки. Очень уж не любил де Ква Гонджин вставать утром на холодный пол.

Увидел он Эника, помогающего матери по хозяйству. Заметил, какой тот умный и сметливый, и решил, что лучшего оруженосца ему не сыскать. А что незнатного происхождения, так ещё лучше – денег за службу просить не будет. Забрал он Эника и поехал дальше.

Недолго путешествовал Эник с рыцарем Ква Гонджин – в очередной таверне проиграл он мальчика в кости. Да не обычному купцу, а другому светлому, рыцарю Треугольного Стула, Обу фон Кенябу. Тот посмотрел, что мальчик смышлёный, и тоже взял его в оруженосцы.

Поехал Об фон Кенябу на очередное собрание своего ордена. Много светлых рыцарей собралось там, и все по очереди сидели на Треугольном Стуле, чтобы набраться мудрости и военной удачи. Также был там один старый гоблин Иодиум, маленький и зелёный, которого сделали рыцарем за взятку. Увидел он Эника, пожевал губами и говорит: восстановит равновесие Тьмы и Света вот он. Но другие рыцари знатного происхождения никогда не слушали зелёного и в этот раз тоже не стали.

Прошло много лет. Эник подрос, стал юношей и хорошим воином. Только Об фон Кенябу всё никак не хотел посвящать его в рыцари – ты, говорит, простолюдин, куда тебе рыцарем, нам одного зелёного гоблина хватает.

И вот решили рыцари ордена Треугольного Стула напасть на Чёрного Владыку. Поехали всей толпой, окружили замок и взяли в осаду. Стали кидать требушетами камни, орать обидные кричалки и всячески морально разлагаться в свободное время.

Месяц осаждали они замок, даже сами утомились. А Владыка всё не показывается и в битву вступать не хочет. Решили светлые отправить к нему парламентёра, чтобы твёрдо потребовал: сложить оружие, открыть ворота, немедленно сдаться и заплатить рыцарям денег. Только подниматься к замку им было лень, поэтому выбрали Эника. Сходи, говорят, потребуй у Владыки. Если договоришься – посвятим тебя в рыцари. Потом. Если не забудем.

Собрался Эник, надел доспехи, взял меч и пошёл к воротам замка. Вежливо постучался, поскольку был воспитанный, и спросил:

– А Владыка дома?

– Дома, – отвечает ему сам Владыка., – Чего надо?

– Рыцари предлагают тебе почётную сдачу.

– Не хочу, мне и так хорошо, – говорит Владыка, а сам смотрит на Эника суровым взглядом.

– Зачем ты на меня так зыркаешь?

– Да вот вижу, что не светлый ты.

– А какой?

– Тёмный, самый что ни на есть. Хочешь быть моим рыцарем?

– Тапочки, наверное, тебе приносить надо будет?

– Зачем? Я их аккуратно с вечера около кровати ставлю. Да и вообще, я вассалов не унижаю бессмысленной работой.

Взял Владыка и посвятил Эника в тёмные рыцари.

– Ты, – говорит, – теперь Эник дер Вёдер. Вот тебе чёрный шлем, из которого слышно жуткое сопение. Это чтобы тебя все враги боялись и союзники уважали.

Надел тогда Эник шлем, засопел и вернулся в лагерь светлых рыцарей. Вызвал их всех на бой и победил разом. Только двоих в живых оставил – зелёного гоблина Иодиума и Обу фон Кенябу.

– Вот теперь, – сказал мудрый Иодиум, – настоящее равновесие. Их, тёмных, двое, и нас, светлых, тоже две штуки. Настоящее равновесие Тьмы и Света.

Но слушать его в этот раз опять было некому…»

Честно признаюсь, конец истории я не дослушал. Задремал, чтоб его, под голос Клэр. Уже через сон я услышал, как она закрыла книгу, погасила свет и чмокнула меня в щеку. И знаете, мне такое окончание вечера очень даже понравилось. Я совершенно не против, если она и дальше будет мне читать на ночь.

* * *

Разбудили меня крики. Визгливые, переходящие в ультразвук, с ругательствами и причитаниями. Что у нас, переворот, пожар или наводнение? Я оделся, подозвал трон и заполз на сидушку.

– К окну!

Выглянул и удивился – во дворе замка было пусто, а крик доносился аж от самых ворот. Это какую глотку надо иметь, чтобы верещать с такой силой? Придётся лично посмотреть, что там за крикун.

Казна открыла мне прямой ход в караулку. Трон выбрался из двери, и я увидел трёх орков-стражников, рядком сидящих на лавочке и затыкающих пальцами уши. Звук здесь был такой, что я тоже прикрыл уши ладонями.

Орки, увидев меня, вскочили. Старший из них что-то пытался доложить, но слышно всё равно не было. Я покачал головой и скомандовал трону выйти на улицу.

Возле опущенной решётки стоял один из сотников и с ужасом смотрел наружу. Там, уперев руки в бока, как пароходная сирена вопила орка.

Я убрал руки от головы, сложил ладони рупором и заорал в ответ:

– Ти-хо!

Перекричать её мне не удалось. Но то ли мой вид на троне произвёл впечатление, то ли нога в синем гипсе, но кричать орка перестала. В опустившейся оглушительной тишине было слышно, как бьётся о стенку ошалевшая муха.

– Владыка! – сотник поклонился.

– Владыка? – орка пристально посмотрела на меня. – Ты-то мне и нужен. Пошто мужа моего законного в застенках прячешь?

– Что? Какого мужа?

– Моего! Законного!

Она стала повышать голос, переходя на крик, и я выставил перед собой ладонь.

– Тихо, я сказал! Дети спят, между прочим.

Орка захлопнула варежку, возмущённо вращая глазами.

– А теперь спокойно, лучше шёпотом, и с самого начала.

– Мужа моего верни, – прошипела орка.

– Что за муж? Как зовут?

– Владыка, – вмешался в разговор сотник, пришедший наконец в себя, – это тот шаман, что жанималшя агитачией против ваш, помните? Мы его в подвал пошадили тогда.

– Вот! Вот! – орка ткнула пальцем в сотника. – А возвращать кто будет? Он хоть и шаман с придурью, а всё в дом тащил, огород держал. Кто теперь меня обеспечивать будет? Вертай взад мужа!

– Так мы его выпустили, давно уже.

– Да говорил ей, – скривился сотник. – Не шлушает.

– Мужа верни, ирод!