Гроза Византии

Итак, коренным обитателям Византии до известной степени было чем гордиться своей родиной…

Пылкая южная фантазия создала массу легенд о первоначальном основании Нового Рима.

Конечно, при этом не обошлось без сказаний, относившихся ко временам самой седой старины.

Так, например, есть предание, что один из вождей аргонавтов – Визант, происходивший по прямой линии от самого Посейдона, возвращаясь из знаменитого похода за золотым руном, так пленился чудной местностью на берегу Пропонтиды, что решил здесь остаться навсегда. К нему примкнуло несколько храбрецов, и они, поселившись здесь, положили этим начало новой греческой колонии, названной, по имени основателя, Византией.

По другому сказанию, относимому уже не к так отдаленным временам, этот Визант вовсе не был одним из аргонавтов, а просто начальствовал над выходцами из Мегары, с которыми он и основал новую колонию в 3-м году 30 олимпиады [1 - В 658 г . до Р.Х.] на европейской стороне Босфора.

Важное значение этой колонии, находившейся в местности, господствовавшей над узким проливом, соединявшим Черное море с Мраморным и имевшим при себе единственную в мире по удобству для стоянки судов бухту [2 - Золотой Рог.], сразу обратило на привлекли внимание предприимчивых греков.

Уже Дельфийский оракул указал им устроить город против поселения «слепых», и это указывает какое значение придавали этой колонии умнейшие люди древней Эллады.

В самом деле, Византия должна была собирать пошлины с судов, проходивших из Эгейского моря в Черное, вела торговлю со всеми европейскими и азиатскими народами и играла важную роль в борьбе греков с Персией.

Она первая испытала и приняла на себя удары Азии, так как во время похода Дария на скифов была сразу покорена им. [3 - 515 г . до Р.Х.]

Но и сама Эллада была злой мачехой для всей этой цветущей колонии.

Находясь под владычеством персов, за участие в ионийском движении она лишилась самостоятельности, обитатели Византии были разогнаны, сама она обращена была в персидскую крепость, и только после битвы при Платее Павзаний, начальствовавший над афинским и спартанским флотом, освободил Византию от власти персов.

Но этим испытания Византии не кончились.

Во время Пелопонесской войны спартанцы и афиняне упорно боролись за обладание ею, и только победа Алкивиада [4 - 408 г . до Р.Х.] удержала ее в афинском союзе.

Однако, афиняне недаром боролись за Византию.

Овладев ею окончательно, они прежде всего постарались завладеть правами сбора пошлин, не делая в нем участниками византийцев. Этим они вызвали восстание настолько упорное, что Византия в конце концов добилась независимости [5 - 357– 350 г . до Р.Х.], но, увы! – очень скоро ей пришлось выдержать новую борьбу и на этот раз с врагом более страшным. Филипп Македонский, прекрасно сознавая значение Византии, пытался овладеть ею, но она победоносно отразила все нападения [6 - 340 г . Р.Х.] смелого завоевателя и, желая сохранить свою независимость, стала на сторону Рима в войнах его с славным завоевателем.

Рим того времени не остался неблагодарным. Конечно, он не замедлил покорить Византию под свою власть, после того как присоединил к своим владениям Грецию, но дал ей многие права и преимущества, которыми не владели другие римские колонии.

Так, например, Византия под римским господством сохранила свою автономию, с таким трудом отвоеванную у греков. Римские легионы не грабили ее владений, и так продолжалось до первых императоров, при которых она успела достигнуть высокой степени благосостояния.

Однако, в конце концов и Рим обратил внимание на Византию. Как могла под его владычеством существовать страна, соединенная с ним только ровно ничего не представлявшей по прочности связью, признававшей не вещественное, а призрачное владычество Рима!

Такое положение вещей было противно уже установившемуся взгляду Рима на покоренный им мир. Он не мог допустить этого, он должен был заставить Византию узнать, что такое орел на значках римских легионов, и, вот, римские императоры начали подыскивать предлог для окончательного покорения уже и без того подвластной им богатой страны.

Этот предлог нашел Веспасиан.

Он объявил, что Византия слишком «злоупотребляет» в ущерб Риму своей свободой.

Этого предлога было вполне достаточно для начала военных действий. Римский флот и легионы двинулись к стенам обреченного огню и мечу города, но византийцы встрепенулись, в них заговорила прежняя доблесть. Они решили бороться до последних сил, но что они могли сделать против несокрушимой еще в то время военной силы славного Рима!..

Византия жестоко пострадала…

Однако, ее богатство, ее могущество, еще не было сломлено окончательно. В конце II века по Рожд. Хр. Византия все еще обладала огромными средствами. Она на свой риск и страх продолжала борьбу с Римом, и, когда Септимий Север осадил ее [7 - 196 г . по Р.Х.], византийцы могли выставить против него огромный по тем временам флот в 500 триар.

Три года выдерживала Византия эту осаду и в конце концов пала…

Теперь ее благосостоянию нанесен был окончательный удар. Все ее укрепления были разрушены и даже срыты, политические права и привилегии были отняты, из цветущей колонии Византия превратилась в жалкий, бедный город с второстепенным значением в торговле и без всякого значения в политической жизни подвластных Риму городов.

А в III веке по Рожд. Христ. Византию ждали новые испытания: на нее со всех сторон обрушивались полчища варваров, разоряли ее, а помощи ждать ей было неоткуда…

Так шло время до тех пор, пока Константин Великий, после победы над Лицинием, не обратил внимания на Византию. Он сразу оценил все выгоды ее положения и поспешил основать здесь новый город, который должен был явиться для него второй столицей.

Так он и сделал. Город был основан, и уже сама судьба заставила Константина покинуть Рим и в 330 г . по Рожд. Христ., в мае месяце, перенести столицу римской империи в Византию…

V. Обломки языческого мира

Прежде чем продолжить наше повествование, мы считаем необходимым познакомить наших читателей с теми причинами и положением дел, которые создали Византию, разбив окончательно древний языческий мир, его культуру, его верования и создав, вместо прежнего стройного целого, нечто уродливое, такое же расшатанное, как и языческий Рим в свое последнее время, но опирающееся, однако, на такую великую почву, как христианство.

Для этого мы должны прежде всего кинуть взгляд на того, чьим повторением явилась великолепная Византия, превзойдя в своих пороках, однако, даже сам образец.

А этим образцом для Византии был сам великий Рим.

Это необходимо, потому что Византия явилась «Новым Римом» не только по одному своему названию, но и по духу, по порочности и презрению к правам человека, хотя в то же время, по неисповедимой судьбе Промысла, она смогла сохранить в себе в полной чистоте и неприкосновенности заветы первых христиан, которые потом и передала она такими же чистыми и нашей родине… Рим – первообраз Византии, при первых императорах достиг высшей точки своего развития. Он стал господином всего мира. Все страны и народы были покорны ему. Борьба за обладание миром кончилась, кончились все военные тревоги, наступило время воспользоваться плодами многовековых трудов отчаянной борьбы за существование.

«Pigritia est mater omnium vitiorim» – лень есть мать всех пороков – эта прописная мораль оставлена нам самими же римлянами, и на них она подтвердилась, как нельзя больше.

Лень же явилась последствием бездействия.

Простота сменилась роскошью, которую себе даже представить трудно. Вместе с роскошью в римском народе началось и растление нравов, и началось оно именно с роскошного дворца императоров, откуда распространилось в домах патрициев, вызвав, как противника себе, ужасающую нищету плебеев, то есть главной составной части римского народа.

Рим, великий Рим, приходил к концу… Он, развращенный, терял права на свое существование. Сама судьба, казалось, вела его к гибели, награждая его Неронами, Каллигулами, Клавдиями с их Поппеями, Мессалинами и так далее.

Это было заметно, но сами римляне ничего этого не видели, а те из них, которые и не были слепы, не смели говорить, потому что всякое слово, всякий протест против существовавшей разнузданности грозил опасностю для жизни, что и доказал пример первых христиан, выступивших с кротким пассивным протестом…

Самым замечательным временем Рима, с которого, собственно говоря, и начался упадок всемирной империи, должно считать то, которое предшествовало появлению христианства, и затем следовавшее за ним время после гонения на первых христиан при Нероне.

Старый Рим начинал уже клониться к упадку.

Царившая в нем сказочная роскошь растлевала нравы. Народ бездельничал. Пользуясь правами и преимуществами римских граждан, чернь не хотела труда. Но самым пагубным злом явились для Рима преторианцы.

Они до известной степени явились одной из самых явных причин падения всемирной империи.

История рисует нам римскую жизнь в таких непривлекательных красках, что даже теперь, по истечении слишком 16 – 17 веков, стыдно становится за человечество, имевшее своим особенно ярким представителем Рим и его обитателей.

Но, несмотря на внутреннее безобразие, Рим еще три с половиной века был крепок своими традициями. Народы в нем видели не только всепобеждающего властелина, но и важный рынок для сбыта своих продуктов и изделий.

Это до известной степени поддерживало Рим на прежней высоте.

Но чего стоила эта высота!

Рим самого себя принес в жертву миру, потому что и в самом деле, падая все ниже и ниже, он нес свою службу человечеству, если не мечом, то самим собой…

Он утопал в своих собственных пороках, но это противно натуре людей, и стоило только христианству показать новые идеалы жизни, как именно в этом-то самом развратном, порочном и павшем в пропасть Риме они и нашли себе наибольшее число приверженцев и последователей, ярким примером доказавших, что добродетель сильнее порока, а добро – зла…

Римляне сначала считали христианство одной из восточных сект и смотрели на него, как на религию рабов. Но вскоре эта религия, развившаяся быстро за пределами Рима, обратила на себя внимание, и семейство римлянина Праскилла первое отрешилось от древних традиций римского патрициата и высказалось явно за христианское учение, в духе которого матери стали воспитывать своих детей.