Под хештегом Мосолово. Книга 2. День отъезда, день приезда – один день…

Внук Саша

Бабушка меня всегда хвалила и никогда не ругала, очень по-доброму ко мне всегда относилась, интересовалась, как у меня дела. Шила для меня меховые шапки, писала мне поздравительные открытки, готовила жареную печёнку, собирала мёд. Когда внуков стало много, она нас с братом стала называть одним именем: Сашок-Максим. Всегда смеялась, что мы темные и смуглые: «из какой цыганской кибитки вы выпали»!

Бабушка Лена с внуком Сашей. Москва, Ленинские горы, 1976 год

Внук Максим

Помню первое в жизни письмо, которое получил. Письмо от бабушки, с надписью на конверте – Максиму Кудряшову. Мне было, наверное, лет 7—8, и я очень гордился, что уже письма получаю. И сам писал бабушке письма, а она отвечала. Пример такой переписки ниже на фото.

Такие писала письма бабушка внуку!

Внук Дима

Каждый год летом я приезжал к бабушке в Мосолово. Бабушка была учителем по профессии, но для меня она была, прежде всего, учителем жизни. Кажется, она знала и умела делать всё.

Самый лакомый мёд был в её саду. Она умела ухаживать за пчелами. Самое сложное это процесс роения. Рой пчёл мог улететь в неизвестном направлении. В эти моменты бабушка была очень сосредоточена и переживала. Помню как выкачивали мёд из рамок. У бабушки это ловко получалось. А мы наслаждались медом и сидя на терасске ели его со свежими огурцами или просто запивали водой. Кто-то скажет: мёд сладок везде. Но для меня бабушкин мед остаётся самым вкусным из пробованных.

Летом, с братом Сергеем и деревенскими друзьями, частенько ловили рыбу в речке Непложа. Бабушка всегда подсказывала, какую рыбку лучше пожарить или сварить. Сколько класть соли для хорошего засола и каким образом сушить. Но чаще всего пойманная рыбёшка отдавалась коту Мурзику.

Копаем картошку. Мама, Оля, Надя, Лида, Саша и Дима. 1999 год

Летом бабушка нас привлекала к делам в огороде: поливать овощи, окучивать картошку, собирать колорадских жуков, пропалывать картофель и, наконец, выкапывать. Обычно урожай картофеля мы все вместе собирали за 2—3 дня, работали с раннего с утра и до полудня. К моменту уборки картошки приезжал д. Саша, он выкапывал, а мы собирали и в вёдрах носили поближе к дому. Бабушка была на огороде раньше всех. Помощники мы были не самые великие. Выходили на огород к 8 утра, а бабушка была там уже чуть ли не с 6 часов. К полудню наступала жара, а мы ждали бабушкиных слов «освобождения», чтобы быстренько перекусить жареной молодой картошечки и всем вместе отправиться купаться на реку Проню. Бабушка оставалась ждать нас дома.

Также помню, как бабушка давала ценные советы как отремонтировать старый колодец в саду, точить топоры и пилы, крыть крышу, городить забор. Она умела все. Но в первую очередь обращала наше внимание на то, как говорить (ладить) с людьми. Светлые чувства и воспоминания остались у меня о времени, проведенном в деревне с нашей бабушкой.

Внук Сергей

К сожалению, у меня не очень много конкретных воспоминаний про бабушку, больше воспоминаний про детство, неотделимой частью которого она являлась. Иногда мне кажется, что за три летних месяца в деревне я получал больше впечатлений, чем за оставшиеся девять месяцев в городе и школе.

Самое раннее воспоминание про бабушку Лену, которое я смог найти в своей памяти – это как она сидит под яблоней на заднем дворе, напротив кухни, где из двух старых газовых плит и нескольких досок было сооружено нечто вроде стола. Это было её рабочее место, там она делала всё, не требовавшее перемещения по участку: перебирала, мыла, чистила овощи, яблоки, грибы, пойманную Димой рыбу, сортировала собранный картофель на семенной и обычный, для еды и многое другое. Меня всегда удивляло, что яблоки по какому-то странному закону растут раз в два года. От кого-то я слышал, что когда-то давно летом были заморозки и с тех пор яблоки начали появляться через год, т.к. сил у деревьев перестало хватать на ежегодный урожай. Я даже думал, а что, если посадить новые яблони, будут они каждый год плодоносить? Но в год, когда яблоки вырастали, их было очень много, и при этом нельзя было опавшие яблоки оставить просто так лежать на земле. Их нужно было употребить в дело, с пользой. Поэтому мы с Димой и Олей их собирали, а бабушка, мама и тётя Лида мыли, чистили, обрезали и сушили их на солнце на больших железных подносах. Затем сухие яблоки складывали в тряпичные мешки и на два года у нас был источник и запас для компотов. И всегда, когда я приходил домой из школы, на плите меня ждала огромная кастрюля с компотом из сушёных яблок, либо с морсом из замороженной смородины, приготовленным мамой. У меня даже была отдельная большая кружка для этого напитка.

Вообще, я не помню, чтобы бабушка делала что-то просто так, без цели, без пользы, без толка. Если вечером смотрит новости по телевизору, то ждёт прогноз погоды для Москвы, и когда услышит про дождь, приговаривает: «Значит и к нам через пару дней придёт». Если какая-то вещь перестала работать – значит её надо починить. Если нельзя починить – надо приспособить для чего-то другого, для дела. Так, одежда у нас зачастую сначала носилась всеми поколениями, а затем переходила в разряд протирочных тряпок или использовалась для мытья полов. Вот и старая газовая плита стала подстолешником для уличного стола (и внутри неё, в духовке, удобно хранить что-то от дождя). Сначала я этому не придавал внимания, считая странным чудачеством, и только сильно позже понял причины и смысл этой бережливости.

Как-то летом перекрывали крышу на доме, где жила бабушка. Всей работой руководил дядя Саша. Также был приглашен опытный мастер Расходчиков Алексей Михайлович, который разъяснял и показывал тонкости дела. Не успели снять старое железо с одной части крыши, как стала приближаться черная туча, появился ветер, солнце исчезло и надвигалась темнота. Все, кто был занят крышей, стали опять водружать железо назад, чтобы как-то защитить дом от промокания. Еле-еле успели закрыть чердак, как заколошматил град. Днём стало темным-темно, как поздним вечером. В этот день работу на крыше прекратили. Такую тучу я видел впервые.

Сергей загораживает забор около дома. 2002—03 годы.

На другой день набили новые стропила и слеги, которые обили новым железом. Кажется, управились за 3—4 дня. В процессе работы, в один из дней, бабушка рассказала, как во время постройки дома было сложно найти строевые доски, и только по какому-то фантастическому стечению обстоятельств через знакомых удалось достать «горбыли» (полукруглые доски), которые стали основой для крыши. Тогда я начал понимать причины бабушкиной бережливости. Оказывается нужно было не только заработать деньги для покупки материала, но и найти, где его купить. Волей-неволей начнёшь ценить каждый гвоздик, каждую досочку. И, кстати, «горбыли», снятые со старой крыши, мы не выбросили, не сожгли, а из них повытаскивали гвозди и куда-то приспособили, на забор, наверное. И более-менее неплохие гвозди выпрямили для повторного использования.

Во время перерыва на обед бабушка часто вспоминала историю: «Раньше, в старину, когда хозяин нанимал работников, выбирая кого взять, а кого не брать, то вначале сажали их за стол, кормили и смотрели кто как ест. Тот, кто ест хорошо – значит и работать будет здорово». Я не знаю, была эта присказка способом мотивации накормить нас посильнее, или просто забавной историей, но во время приезда в деревню дяди Саши мы на строительстве работали очень усердно. Работы разные были. То где-то прибить доску, то дом покрасить, то отремонтировать или поставить новый забор (это мы всегда регулярно делали – со всех сторон городьбу городили), то новый туалет построить, то заменить в срубе колодца сгнившее звено. И бабушка всегда присутствовала, присматривала за ходом работы и подсказывала.

Я не помню у бабушки выходных. Каждый день она находила, что сделать в саду или огороде: следить ли за пчёлами, сажать ли, поливать ли, собирать колорадских жуков с картошки или пропалывать, собирать ягоды или варить варенье, засаливать огурцы или помидоры, и так далее, и так далее. Если на улице дождь, значит можно в доме перебрать семена или яблоки резать. Всё время в труде, без остановки, вплоть до очень преклонного возраста, удивляя нас этим. И даже когда здоровье уже не позволяло ей что-то делать непосредственно руками, бабушка всегда контролировала работу, а мама с тётей Лидой докладывали ей о том, что сделано: там посажено, здесь полито, а это прополото.

Братья двоюродные Сергей и Дима ремонтируют крышу родного дома. 2000 год

Насколько я помню, просыпалась бабушка очень рано, а ложилась спать примерно после вечернего выпуска новостей, читая вечером газеты и журналы, которые регулярно выписывала. Вообще, мы всегда все много читали. И если бабушкины журналы про пчеловодство и садоводство мне были не интересны, то найденную подборку старых журналов «Наука и жизнь» и «Техника молодёжи» мы с Димой в какое-то лето перечитали практически всю. А как-то мне попалась ну очень интересная книга про подростков, то ли взятая Олей в библиотеке, то ли бывшая у нас. И начав её вечером читать, я никак не мог остановиться. В это время я ночевал на терраске, и читал с включённым светом. Вдруг приходит разъярённая бабушка и ругает меня за то, что не сплю ночью. Пришлось выключить свет и пообещать лечь спать. Но книгу дочитал с фонариком под одеялом.

В раннем детстве, когда я был в деревне, мне очень хотелось уехать в город. Ведь в городе есть телевизор, компьютер и игры. А в деревне – страшные пчёлы в саду, необходимость собирать колорадских жуков и рвать сорняки. Однажды, когда папа уезжал в город, я сел к нему в машину на заднее сиденье, проводить и прокатиться до конца улицы, а он о чём-то задумался и не высадил меня там, где надо, остановился только когда я напомнил о себе. После этого случая у нас с Димой появился план как сбежать из деревни: тихо сесть в машину, не напоминать о себе до самой Москвы. Но, к нашему огорчению, несколько подобных попыток осуществить план побега успехом не увенчались. Однако, бабушка всегда говорила, что у нас сейчас самое свободное и вольное время, и будучи взрослыми мы будем часто вспоминать его. Бабушка сказала правду.

Одно из самых сильных воспоминаний из деревенского детства и чувства свободы – это наши с Димой исследовательские поездки на велосипедах в окрестностях села. Начинались они с Диминого увлечения рыбалкой, и мы с ним и другими друзьями изъездили Непложу вплоть до реки Оки – за деревню Заполье, в район Срезнево. Непосредственно рыбалка меня никогда не интересовала, но вот дух приключений завораживал, поэтому Дима меня даже прозвал «Сергей – лучший друг рыбака». Пока ребята ловили рыбу, я устраивал «лагерь», разводил костёр, на котором мы обычно жарили свеженаловленных карасей и щук. Один раз мы решили приехать на Оку к рассвету, и та поездка запомнилась прежде всего дорогой: чтобы быть вовремя мы проснулись в 3 утра, быстро собрались и поехали. Погода была совершенно безветренная и примерно на половине пути мы обнаружили, что едем в абсолютной тишине: если замереть и не дышать, то не слышно вообще никаких звуков. Вокруг темно, мы посреди поля, впереди нас ещё ждёт дорога мимо озера и через сосновый лес. И это оглушающее безмолвие! Постояв так несколько минут, мы бросились спасаться от этого жуткого наваждения, быстрее накручивая педали. По приезду к месту рыбалки Дима пробовал на Оке покидать спиннинг но, кажется, ничего особенного в тот день не поймал.

В другой раз мы исследовали подъезд к Оке в районе Муратово, и тут движущим фактором было иное Димино увлечение – фотография. В это приключение мы поехали днём, и скорее всего решение приняли спонтанно. По крайней мере именно после той поездки я сделал для себя вывод, что лучшие путешествия – незапланированные. У нас была подзорная труба, был фотоаппарат, поэтому мы намечали цели издалека и двигались к ним без карты, по наитию. Сначала увидели поле с тюками скатанного сена, затем где-то на горизонте приметили две церкви и решили подъехать ближе их сфотографировать. Первую церковь нашли непосредственно в Муратово. Там больше запомнилось, что реку видишь только в самый последний момент, у обрыва. А до этого дорога идёт немного на подъём и скрывает воду.

До второй церкви добирались долго, двигаясь вроде в правильном направлении, но в итоге оказались под обрывом берега, на котором стоит церковь. Сейчас по карте я нахожу, что это Воскресенская церковь в деревне Исады. С большим трудом взобрались наверх, несколько раз я думал что полечу вниз!

Сделали несколько фотографий, спустились и поехали дальше в поисках колодца или колонки для воды. Проехали одно село, другое… Дома с номерами за 200, 300! Что это за деревня такая? Шутили, что приедем куда-нибудь в Москву, но неожиданно для себя приехали в Старую Рязань! В которой уже бывали с родителями и понимали как оттуда доехать до Мосолова. Путь всё же оказался долгим и дома мы были после десяти вечера. Там нас встретили негодующая бабушка и расстроенная тётя Лида – они переживали о том, куда мы пропали. Но выплеснув эмоции и послушав наш рассказ о поездке, бабушка рассказала легенду про деревню Срезнево – дескать когда-то икона Божьей Матери «Споручница грешных» плыла по реке Оке и в месте, где пристала к берегу, её нашли и построили церковь. Конечно, мы вспомнили и рассказали бабушке с т. Лидой, что бывали в Срезнево, и запланировали ещё поездку и туда. Действительно, приехав по привычной дороге и более внимательно исследовав село, мы обнаружили церковь и музей академика Срезневского. Увы, музей был закрыт, а в церковь зайти мы не решились. Зато обратно проехали по свежепроложенной асфальтовой дороге через Пустополье, хоть и получился крюк в несколько километров. После этой поездки мы повторили её через год, уже с пересечением реки Оки по понтонному мосту и заездом в г. Спасск. Также исследовали другие направления от села Мосолово: ездили на восток – за вышку, вплоть до деревни Мышкар, где удивились отсутствию магазинов (там тогда я впервые узнал, что бывает такая «автолавка»), на юг – в сторону посёлка Лесной, на запад – вокруг озера у деревни Воружка и в другие ближние места. Но эти поездки мы совершали с расчётом вернуться домой пока светло, чтобы не волновать бабушку.

У дуба, 1998 год. Мама, Зинаида Егоровна, Лида, Надя, Сережа, Володя, Дима.

Прошли годы, я начал работать, приезжал в Мосолово всё реже, женился, переехал в Тушино в квартиру на 12-м этаже (доставшуюся от другой бабушки, Зины), началась самостоятельная взрослая жизнь. И с женой Аней мы приехали к бабушке Лене на её день рождения. Эта поездка отдельно запомнилась тем, как бабушка очень впечатлительно отреагировала на то, что мы живём аж на 12-м этаже! Она умудрилась передать свои эмоции настолько красочно, что я засомневался – а действительно не раскачивает ли нашу квартиру от ветра на такой верхотуре, не развалится ли дом во время грозы?

К сожалению, у меня не очень много конкретных воспоминаний про бабушку, больше воспоминаний про детство, неотделимой частью которого она являлась. И в этих воспоминаниях бабушка является образцом трудолюбия и прозорливости, строгости и заботы, мудрости и силы. Безусловно, часть этих черт характера она передала и мне, и таким образом всегда остаётся со мной рядом.

Внучка Оля

В год, когда я родилась, бабушке исполнилось 69 лет. В моих воспоминаниях она медленно ходит по дому, опираясь на принесенную из леса палочку, заплетает седые волосы в тонкую косу на одну сторону, и обязательно что-то перебирает своими сухонькими узловатыми руками. Каждое лето, сразу после окончания учебы, мы приезжали в бабушкин дом, а перед первым сентября уезжали обратно. И бабушка оставалась там одна, если только не считать кота Мурзика, который тоже обязательно выходил проводить нас в дальнюю дорогу. Через заднее стекло автомобиля можно было видеть ее фигурку и быть уверенной, что, пока машина не повернет на асфальтовую дорогу, она будет стоять на месте и смотреть нам вслед, тихо проговаривая себе под нос слова молитвы. Мне всегда было грустно уезжать из деревни. Казалось, что это так тоскливо – всю зиму оставаться там одной. Как только бабушка с этим справлялась?

У дуба. Сергей, Дима, Лида с котом Мурзиком, Саша, Оля, мама и Саша. 1999 год

С годами я поняла, что наоборот, это городская жизнь бабе Лене была не по вкусу. В старом покосившемся деревянном доме бабушка чувствовала себя свободнее, чем среди благ цивилизации, но в неродных стенах. До выхода на пенсию она работала учителем русского языка, и видимо, поэтому бабушку знали абсолютно все жители села Мосолово. Стоило только сказать, что я внучка Елены Васильевны или что я из дома у большого дуба, как все сразу понимали, кто я такая. Но еще большим уважением, чем среди соседей, бабушка пользовалась у окрестных котов. Каждый раз, когда в доме появлялась рыба, бабушка садилась на скамью у входа в сад, и принималась медленно соскребать чешую, радуя пушистые мордочки рыбьей требухой. Коты собирались вокруг нее словно в амфитеатре. Солировал, на правах хозяина, конечно же Мурзик, но каждому пришедшему доставалась своя партия.

Сама бабушка любила петь на застольях. Она рассказывала мне, что в молодости играла на гитаре, пока однажды её отец не отдал инструмент своим знакомым, решив почему-то, что им он будет нужнее. Играть стало не на чем, но любовь к этому инструменту бабушка в себе сохранила. Одним летом, когда я училась в последних классах, она попросила знакомую учительницу музыки из сельской школы заниматься со мной и братом. Брат сходил на занятие раз или два, а я тогда уже интересовалась музыкой и занималась с учительницей до конца августа, а осенью попросила купить мне гитару. Кстати, брат мне её тогда и купил, потому что он уже работал. Но сейчас, когда я занимаюсь музыкой, я вспоминаю и бабушку, и то, как она радовалась, когда я, сидя на терраске, плохонько играла самые простые мотивы популярных песен. Если жизнь после смерти существует, надеюсь бабушка слышит, как я играю сейчас.

Зинаида Васильевна, сестра Елены Васильевны

Воспоминания о сестре Лене. Довоенные годы. Лена учится в институте. Спим с ней на одной кровати. Лена что-то читает, занимается, а я еще дошкольница, по ней прыгаю, мешаю. Она строго говорит: «Повернись на правый бок и спи, спать надо на правом боку!» Я поворачиваюсь на правый бок и носом уткнувшись в стенку, засыпаю. И так это отложилось в сознании, до сих пор ложусь спать и думаю, что надо спать на правом боку и сплю на правом боку.

Началась война. Лена закончила первый курс института, учёбы нет, она работает учительницей в Липецкой школе. А школа какая? Изба с одной комнатой, учатся 1 и 3 класс с утра, потом 2 и 4 – после них, вторая смена. Я родилась в конце декабря, в школу не взяли, а подруги одногодки пошли в школу. Я нашла себе подруг на другом конце Лесхоза, и гуляю с ними с утра до ночи, домой не прихожу. Как сейчас помню, район назывался Обессиния, там была окраина, лесопилка. Что делать? Лена учит 1 и 3 классы. Она и говорит маме: "Давай отдадим её в школу, она походит и бросит". Так я пошла в школу. Дали мне листок из тетради в клеточку (он у меня и сейчас перед глазами) и карандаш. Закончились занятия и после школы мы с классом пошли в поле собирать колоски ржи, после уборки урожая – помогать для победы в войне. А колоски такие колючие! но собирали терпеливо. Я потеряла и листок, и карандаш… но школу не бросила и так осталась учиться. Мне было 6 лет.

Сестры Лена и Зина Чебаковы. 30-е годы

Учусь. Зима. Подружки пришли, зовут на улицу гулять, а я сижу на печке и хнычу, надо читать в букваре рассказ «Зима», как сейчас помню, он короткий, строк 6, но ещё плохо знаю буквы. Лена говорит: Пока не прочитаешь рассказ без ошибок на улицу не пойдёшь и будешь сидеть на печке!». Я ревела, заикалась, что- то читала… А потом как полюбила чтение – читала все подряд, книги были. Это я к тому, что всему свое время.

Когда война закончилась Лена пошла учиться дальше, я училась в школе, у каждого пошла своя жизнь и интересы…

№149/05.06.2022/ Музыкальные хиты Голливуда

Недавно попал на концерт «Музыкальные хиты Голливуда», симфонического оркестра Москвы «Русская филармония», в Дом музыки на Космодамианской набережной. Голливуд – значит будет джаз, и первая вещь – поезд на Чаттанугу Чу-чу из к/ф «Серенада солнечной долины», прозвучала ударно. Особенно понравился дирижер, который как бы сам разгонял этот паровоз движениями рук, локтей, ног и головы, успевая даже подпрыгивать. Потом пошли саундтреки к фильмам «Вестсайдская история», «Эммануэль», «Миссия невыполнима», «Крестный отец», «Титаник», сериалу о Джеймсе Бонде, «Игра престолов» и другим. Это были музыкальные «визитные карточки» к самым известным голливудским фильмам, не обязательно американским. Не хватало только кадров из этих фильмов на заднем плане сцены, но и по звуку можно было примерно догадываться.

Нотный ключ на крыше Дома музыки

Ведущая перед очередным номером называла композитора и перечисляла награды исполняемой мелодии. Практически все авторы обладали Оскарами, Гремми, Золотыми пластинками и другими призами. Чтобы зрители понимали, что оркестр пустяков не играет. Хотя для смеха исполнили одну лучшую песню из худшего фильма с Брюсом Уиллисом. И песня прозвучала не хуже мелодий из фильмов, которые с наградами. Были и солисты, хорошо пела негритянка, с очень чистой русской речью (наверно, афро-русская), и сильным глубоким голосом. Под занавес исполнил номер дуэт скрипок-альтов, две молодые, стройные и красивые скрипачки, похожие друг на друга как сестры, сорвав овации зала. Все номера, и в общем, симфонический оркестр Москвы нам очень понравился.

Возвращались от Дома музыки пешком, по набережной, чтобы посетить Московскую книжную ярмарку на Красной площади. Шел и вспоминал, ведь в СССР был большой кинематограф, в котором органически сочетались талантливые, великие, а может даже, гениальные сценаристы, режиссеры, артисты и композиторы. Звучали по радио, на экранах ТВ и пластинках песни из советских кинофильмов, исполнялись концерты, слова и мелодии с экрана без задержек уходили в народ. Качество и уровень тех саундтреков не уступал, на мой взгляд, голливудским. При этом была и развивалась собственная, живая музыкально – песенная культура страны.

Соло 2-х альтов

Но с 1991 года она словно оборвалась или отжила, возможно умерла. Хотя есть свои Кинотавры, доморощенные грэмми, красные дорожки, белые розы, статуэтки, лауреаты, шампанское, аплодисменты. И появился вместо режиссера продюсер. У нас есть даже непревзойденный во всех отношениях кинобарин Никита со своим киносоюзом, а он ведь мэтр, национальное достояние, играющий тренер, какого в других странах и быть не может. Но Никита есть, а кина нету. И за минувшие 30 лет так и не появилось, если не считать Брата, Ворошиловского стрелка и еще пары – тройки крепких, но все же средних по советским меркам картин. Остальной кинематограф – сплошные Сволочи, Подонки, Менты, Штрафбаты и прочие Бандитские Петербурги. И страшно вообразить, что будет, если собрать и прослушать в одном концерте все музыкальные звуки и песенки, испускаемые подобными шедеврами, вершиной которых является «Мурка». Монументальный, с претензией на топ-уровень, Дом музыки не перенесет такого представления…