Почему плакал Пушкин?

Стало быть, 15 или 16 мая 1821 года. О чем напоминает эта дата? О безмолвном вестнике!

Посыльный доставил таинственное денежное приношение вечером 15 мая 1846 года. Чуть ли не день в день через двадцать пять лет после свидания Киселева с императором.

Это совпадение бросает тень на кого-то из тех, кто в путешествии из Лайбаха в Петербург сопровождал государя.

Однако подозревать П. М. Волконского в чем-либо неблаговидном нам представляется напрасной тратой времени и сил. Петр Михайлович, или, как его прозывали, Петрахан, был неоспоримо честен.

Честность бывает разная: истинная и безнравственная. У Волконского была прямо-таки маниакальная честность, весьма тягостная для его ближних. Он никогда ничего не просил для блага своих или жениных родственников. Но то была честность не гражданина, а трусливого бюрократа. Крайний эгоист, опасавшийся неосторожным поступком причинить вред своей служебной репутации, – вот что такое был Петрахан.

Он был довольно экономно наделен умственными ресурсами. Преданность, усердие, честность составляли его основной и оборотный капитал. Короче говоря, он был честен не по велению совести, а по расчету, из-за выгоды.

Второй по значению фигурой в Главном штабе являлся дежурный генерал (это название постоянной должности) Арсений Андреевич Закревский. Ради своенравной Грушеньки – полное имя его легкомысленной красавицы жены было Аграфена, – а также ради столь же известной дочери Лидии он был способен нарушить любой закон.

Ручаться за деловую порядочность взбалмошного сановника не приходится. Но у кого бы ни похитил Закревский изрядную сумму, вернуть её он был способен только по приказу Николая. А с ведома Николая не мог Закревский в сопроводительном письме писать Киселеву:

«Я был вашим врагом. Все вызывало мою ревность, или скорее ненависть». Это была бы явная чепуха: кому не известно, что Закревский в глаза и за глаза величал давнего приятеля Паша Киселев?

К тому же ни чепуху, ни правду Закревский не сумел бы изложить пофранцузски. Ему не хватало образованности.

Шутить! И век шутить!

Кто являлся в Главном штабе третьим по важности лицом? Князь Александр Сергеевич Меншиков. «Самый остроумный человек в России, ум отрицательный, характер сомнительный», – так отозвался о нем кто-то из современников.

Историк Е. В. Тарле в своем двухтомном труде «Крымская война» посвятил ему немало горьких строк:

«Он был циник и скептик, откровенно презирал своих коллег по правительству и не давал себе никакого труда скрывать это. Меншиков издевался над… министром финансов Вронченко».

По-видимому, именно Меншиков без особых на то оснований, ради смеха перекрутил фамилию министра: «Не в меру Вральченко». Было бы не удивительно, если бы Вронченко постарался в свой черед подкузьмить придворного острослова.

Тарле продолжает:

«…Была у него еще одна убийственно вредная черта: его бесспорный и тонкий ум был каким-то вялым, недейственным, ни малейшей энергии мысли, не говоря уже об энергии волевой, у него не было”.

Тарле отмечает также беззаботность и благодушие, то есть неумение и нежелание предвидеть и заранее обдумать даже и неизбежные затруднения и неприятности. Мол, ничего невыгодного для царской России случиться не может, а если что и случится, все равно, как-нибудь обойдется.

Меншиков, по мнению Тарле, был одним из главных виновников возникновения и неудачного хода Крымской войны. Тарле говорит:

«Адмирал Матюшкин, благороднейший человек, один из любимейших лицейских товарищей Пушкина, тот, кому посвящены такие сердечные две строфы в бессмертном „19 октября” 1825 г., разумеется, не мог не быть принципиальным врагом Меншикова, не мог не возмущаться и этим лукавым царедворцем, и его клевретами и прихлебателями, и всеми методами его хозяйничанья во флоте».

Не утаим, что Тарле все же признал за Меншиковым одно, как полагал историк, бесспорное достоинство:

«Будучи очень богат, князь Александр Сергеевич никогда не воровал казенных денег. Это при николаевском дворе так бросалось в глаза, что об этой странности тогда много говорили в петербургском высшем свете, о ней даже иностранные представители писали в своих донесениях, и вообще так все к этой черте относились, как относятся люди к диковинной игре природы, вольной в своих прихотях».

Заметим ради точности, что Меншиков, по его словам, далеко не всегда был очень богат. В 1815 году он писал Закревскому:

«Ты принимаешь за шутку следующую о мне правду: “мои финансы плохи”, и мне нужно долгое время для поправления оных. Вступая теперь в правление имения, я нашел 300 000 долгу при 32 000 доходу, и на первый случай почти нечем изворотиться…»

Впрочем, возможно, что прибеднялся. От скупости. Недаром позднее Меншиков о себе говорил, что он, «прослыв скупцом, старается сохранить эту репутацию».

Скажем сразу, что отношения Меншикова и Киселева не были гладкими. Прямое свидетельство находим в наставительном письме Закревского Киселеву от 15 декабря 1819 года из Петербурга в Тульчин:

«Начатая переписка у тебя с Меншиковым должна обоюдно с обеих сторон поддерживаться: прошедшее должно забыть».

Свадьба Киселева с Софьей Потоцкой состоялась в конце августа или в сентябре 1821 года.

А точнее, 25 августа, в Одессе, при свидетелях градоначальнике графе А. Ф. Ланжероне и генерал-майоре Михаиле Орлове. По двум обрядам: сначала в православной церкви, затем в католической. (Это обстоятельство – католический брак – навсегда исключило возможность официально оформить развод.)

…Предположительно приняв за исходную сумму награды сорок тысяч рублей, вычисляем, что сложные проценты нарастали двадцать четыре года и девять месяцев.

А точнее? С 15 августа.

Значит, если мы рассуждаем правильно, наградной пакет был доставлен из Министерства финансов в Главный штаб около 15 августа.

Кто получил, кто докладывал государю и кто был «уведомлен о Его щедрых помышлениях»?

Волконский часто болел. Закревский в начале сентября уехал в отпуск, вернулся только в декабре. Какое-то время оставался один Меншиков.

Год его рождения? 1787-й. То есть Киселев хоть всего лишь на год, но моложе Меншикова. Как с французским языком? Читал книги на трех иностранных языках и «безукоризненно писал по-французски». (Похвала принадлежит Тарле.) Что ни говорите, а «покаянное письмо» Искомый должен был сочинить сам, не посвящая адъютантов в неприглядные дела.

Имел ли сына, подходящего по возрасту для роли бессловесного посыльного? Один сын средних лет, в 1846 году ему тридцать один год.

Отличался ли Меншиков по части интриганства? Слыл одним из первостатейных.

Сопровождал ли государя в поездках? Многократно. В том числе был в Троппау и Лайбахе. Следовательно, 16 мая 1821 года Меншиков находился в Слониме.

Впоследствии, через двадцать пять лет, ему было достаточно заглянуть в свой обширный дневник.

(После кончины Меншикова большая часть тетрадей поступила в личную библиотеку его императорского величества. В дальнейшем дневник неоднократно цитировался. Оттуда приводился враждебный отзыв о Киселеве – «злодей дворянства».)

Итак, в мае 1821 года генерал-адъютант Меншиков был в Слониме, а в августе мог иметь доступ к конверту. По должности директора канцелярии Главного штаба он был вхож к государю.

В мае 1846 года наравне с Киселевым заседал в комитете министров, пребывая в звании управляющего морским министерством.

Неустойчивого в убеждениях остроумца трудно безоговорочно отнести к числу постоянных идейных противников Киселева. Тут преобладала личная неприязнь. И конверт мог быть перехвачен не столько из жадности, сколько для того, чтоб чувствительно насолить отнюдь не богатому Киселеву.

Дурацкая, скверная шутка, растянувшаяся на двадцать пять лет?

Что злоязычного можно было сказать о Киселеве в 1821 году? О дуэли с Мордвиновым? Дуэль не выдумка, но состоялась позже. История с сестрой жены? Опять-таки более поздняя. Нельзя ли под «доводами, коих ныне стыжусь», разуметь слухи об участии Киселева в тайном обществе? Если б такие разговоры уже имели место – разве приехал бы государь осенью 1823 года на маневры 2-й армии, разве явился бы в логово заговорщиков? Как бы то ни было, одного этого поступка довольно, чтоб усомниться – действительно ли император страдал манией преследования.

Пожалуй, вот что можно было «надуть в уши»: Киселев свободное время проводит большею частию с отъявленным безбожником Пестелем. Очень может статься, что и сам он такой же безбожник.

По тем временам сего было довольно. Император не мог публично поощрять безверие.

Царь все же послал свадебный подарок – украшенную драгоценностями табакерку. Но не за счет казны, из своих личных средств.

Посыльный

Кто был бессловесный посыльный, он же безмолвный вестник? И чьей рукой написано безымянное письмо? Рукой Искомого? Как мы полагаем – Меншикова? Предположение заведомо невозможное: среди бумаг Киселева хранились письма от Меншикова, после простого сличения почерка загадка была бы решена. А Искомый по вполне понятным причинам желал, «дабы в неведенье оставалось имя автора». Кто бы ни был Искомый, он должен был