Пятна на солнце

«Что меня ждет? – спросил он себя. – Смерть в фашистском концлагере? Но и в случае моего перехода через линию фронта меня тоже ожидает смерть. Ведь Сталин не пощадил Павлова, хотя его вины так никто и не доказал».

Он нежно погладил Марию по голове. Она во сне улыбнулась и еще крепче прижалась сильным телом к нему.

«Хотел ли я угодить в плен? – задал он себе вопрос. – Наверное, нет. Кто хочет своего пленения? Я просто хотел затеряться среди этих лесов и болот, пересидеть смутное время. Однако не вышло, видно, Бог этого не пожелал».

Он закрыл глаза и стал слушать, как стучит по крыше дождь. Он не заметил, как задремал под его шум.

* * *

Капитана вермахта Пауля Хорста разбудил телефонный звонок. Он открыл глаза и посмотрел на ходики, которые тихо тикали на противоположной стене. Часы показывали начало четвертого утра, в комнате уже было светло. Вылезать из теплой постели ему не хотелось, но назойливый телефонный звонок заставил его окончательно проснуться. Он протянул руку и снял трубку: звонил помощник дежурного по комендатуре унтер-офицер Мозе.

– Господин капитан, ночью наш патруль наткнулся на группу русских военных. В процессе перестрелки двое русских были убиты, одному удалось скрыться.

– Почему ты мне об этом сообщаешь ночью, Мозе? Вы стреляете и убиваете этих русских круглыми сутками. Ты мог дождаться и утра, чтобы сообщить мне об этом, – произнес капитан недовольным голосом.

Комендатура, которую возглавлял капитан Хорст, вот уже вторую неделю зачищала свой район от разрозненных групп русских солдат, которые пытались пробиться к фронту.

– Дело в том, господин капитан, что на одном из убитых русских шинель с петлицами генерал-лейтенанта Красной Армии.

Это было не совсем рядовое происшествие: русский в шинели генерал-лейтенанта – это было уже кое-что, о чем он непременно утром доложит своему командиру, полковнику Вернеру Штаутбергу.

– Хорошо, Мозе. Найдите на всякий случай переводчика, подготовьте машину, я выезжаю.

Хорст быстро оделся и направился в комендатуру. Мозе разбудил дежурного водителя и приказал ему ехать в деревню, где произошла стычка немецкого патруля с группой русских. Капитан был зол и не скрывал этого. Он плюхнулся на заднее сиденье «Хорха» и посмотрел на унтер-офицера так, что тот невольно пожалел, что разбудил капитана. Весь вчерашний день Хорст провел на ногах, рыская по лесу в поисках русской группы, которая захватила в плен полковника инженерных войск с секретными документами. Только к вечеру одной из поисковых групп удалось обнаружить тела русских и полковника, которые по всей вероятности, подорвались на минном поле. И вот снова русская группа.

Проселочная дорога, по которой двигался автомобиль, была разбита тяжелой техникой. Машину трясло так, что Хорсту иногда казалось, что она не переживет подобных нагрузок и развалится прямо на ходу. Из-за макушек деревьев показалось солнце, и лес моментально ожил, запели птицы. По низине пополз белый плотный туман. Капитан передернул затвор автомата и положил его себе на колени. Там, где он родился и вырос, не было таких дремучих и непроходимых лесов. Глядя на вековые ели и сосны, стоявшие вдоль дороги, капитан невольно испытывал чувство страха. За каждым стволом ему чудился красноармеец, который целился в него из винтовки. Среди белесого тумана мелькнули две человеческие фигуры и рука офицера автоматически сжала холодную сталь автомата. Один из них выскочил на дорогу и поднял руку. Он был одет в форму немецкого солдата.

– Стой, – услышал офицер сквозь шум двигателя.

Машина, вильнув в сторону, остановилась у обочины. К ней подошел человек, в котором он узнал фельдфебеля.

– Господин капитан, разрешите проводить вас.

– Хорошо, – произнес Хорст и вышел в услужливо распахнутую дверь автомашины. Около дома, в котором находилась пост, капитан увидел группу солдат, которые с интересом рассматривали трупы русских убитых патрулем.

Капитан молча направился к ним. При виде офицера солдаты быстро разошлись в разные стороны. Хорст подошел к телам и стал их внимательно осматривать. Его внимание привлекло тело худощавого офицера средних лет: на нем поверх белой нательной рубахи была надета генеральская шинель. На лице, заросшем рыжеватой щетиной, были большие роговые очки. От взгляда капитана не ускользнуло и то, что убитый русский был одет в хромовые сапоги индивидуального пошива.

«Неужели это командующий 2-ой армии Власов? – подумал он. – Шинель генерал-лейтенанта, худощавый, высокий, роговые очки…»

Он достал из полевой сумки портрет Власова, вырезанный из советской газеты, и сравнил убитого с портретом командарма.

«Похож, очень похож, – подумал он. – Кроме Власова, в русской действующей армии не было генерал-лейтенантов».

– Фельдфебель! Погрузите труп в машину и отправьте в город. Пусть гестапо и Абвер решат, кого убили ваши солдаты этой ночью.

– Есть, господин капитан, – четко произнес тот.

Капитан посмотрел на свои влажные от выпавшей росы сапоги и направился к автомашине.

* * *

Александр проснулся от лая собак. Он открыл глаза и посмотрел по сторонам, стараясь определить с какой стороны он доносится. Рядом с ним, на подстилке из лапника, спал Гамов.

– Проснись! Слышишь лай? – расталкивая его, произнес Сорокин. – Вставай! Нужно уходить!

Из кустов на поляну вышел немец. Он остановился в нерешительности и стал осматриваться по сторонам. Вслед за ним появились еще двое немцев, в руках одного из них был поводок, с которого, хрипя от возбуждения, рвалась овчарка черного цвета. Александр швырнул в них гранату и прижался к земле. Взрыв разметал преследователей в разные стороны. Собака, потеряв одну из лап, каталась по земле, жалобно скуля. Немцы ударили из автоматов. Пули засвистели над ними, сбивая ветки. Подняв голову, Сорокин увидел, как несколько немцев пытаются обойти их слева. Александр нажал на спуск: длинная автоматная очередь срезала двух из них, остальные залегли и открыли огонь.

– Уходим! – выкрикнул Сорокин и, вскочив с земли, бросился в лес.

Немцы явно опоздали с огнем, и ему удалось пробежать метров тридцать, прежде чем они открыли по нему огонь. Сорокин вставил в автомат новый магазин с патронами и, передернув затвор, дал очередь в немецких солдат, которые показались среди деревьев.

– Не стрелять! – послышалась немецкая команда. – Брать живыми!

Немцы шли цепью, одна за другой. Сколько вообще их было, Сорокин не знал. Подняв автомат, Александр поймал на мушку офицера, который что-то кричал солдатам и размахивал пистолетом. Короткая очередь разорвала тишину леса. Офицер взмахнул руками и повалился в высокую траву. Гитлеровцы залегли, не решаясь двигаться вперед. Воспользовавшись этим, Сорокин и Гамов вскочили на ноги и снова бросились бежать. Ветки кустарника больно хлестали их по лицу, царапали и разрывали кожу. Единственная надежда, которая согревала их, это возможность оторваться от наседавших на них немецких солдат. Впереди показалась гладь лесного озера. Вдруг бежавший впереди Гамов споткнулся и, ломая кусты, полетел куда-то вниз. Это было столь неожиданно, что Александр остановился. Раздвинув кусты, он увидел товарища, который лежал лицом вниз на берегу озера. Никто из них не предполагал, что спуск к озеру будет таким крутым и коварным. Кругом, насколько хватало глаз, расстилался берег, заросший камышом. Александр быстро спустился вниз и встал на колени над неподвижно лежащим Гамовым. Он повернул его лицом вверх.

– Все, отбегался я, товарищ капитан. Похоже, поломался я немного. Вместе нам не уйти. Берите документы и уходите, – прошептал он и тихо застонал.

– Ты что? Я не брошу тебя Гамов!

Александр хотел поднять его на руки, но Гамов громко застонал.

– Уходите, – прошептал он и закрыл глаза.

Сзади послышались автоматные очереди. Сорокин поднялся с колен и, достав документы из валявшегося рядом портфеля, сунул их под гимнастерку.

– Оставь мне гранату, свою я, видимо потерял, – произнес Гамов.

Сорокин положил ему на грудь гранату и устремился в сторону спасительных камышей. Он вошел в воду и, раздвигая его руками, направился к противоположному берегу. Вода в озере была довольно холодной: похоже, где-то били подземные источники. Иногда вода доходила ему до плеч, заставляла его плыть. Он передвигался от одних зарослей камыша к другим. На берегу раздалось несколько винтовочных выстрелов, которые моментально потонули в автоматной трескотне.

– Сдавайтесь! – донесся чей-то голос на ломаном русском языке, заглушенный взрывом гранаты.

Немцы не полезли в камыши и открыли по нему огонь из пулеметов и автоматов. Пули стали выкашивать его вокруг Сорокина. Ему пришлось несколько раз уходить с головой под воду, от ложившихся вокруг него пуль. Наконец, стрельба прекратилась, и немцы, по команде офицеров, стали подниматься наверх, а вскоре и совсем исчезли в зелени леса.

Сорокин выбрался из воды и, сняв с себя разбитые сапоги, вылил из них воду. Вокруг было тихо. Он развесил портянки на ветках куста и достал документы. Он бережно разложил их на земле, чтобы просушить. В кустах что-то зашевелилось. Александр успел схватить в руки автомат и направил его туда.

– Брось оружие и подними руки, если хочешь остаться в живых, – услышал он голос.

– Кто вы? – спросил он, все так же сжимая в руках оружие.

– Мы русские.

– Я тоже не немец – ответил он.

Из кустов вышел красноармеец, держа в руках винтовку. Сорокин понял, что, помимо него, в там находится еще несколько человек, которые готовы открыть по нему огонь любую секунду.

– Кто ты такой? – спросил его красноармеец.

– Я, капитан НКВД, из особого отдела 362 дивизии.