4 | Последнее

Еще цветет дворовая сирень.
И тишина. И больше – никого.
Часы стоят. И ночь стоит как день.
Жизнь переходит в фазу имаго.

Друзья ушли, уходят и уйдут
В туман небытия, в мои воспоминанья,
Покинув тихо брошенный редут,
Меня оставив жертвой на закланье.

Туберкулезная погода на дворе.
Июнь знобит в рассветной лихорадке.
Я предаюсь мечтательной игре
С античной барышней по имени Ананке.

Время

Река течет пять метров в секунду,
Ледник те же метры – в месяц:
Скорость реки в две тысячи шестьсот раз выше.
То, что течет рекою,
Достигнет моря через два с половиною дня —
Это нескоро.
То, что течет ледником, —
Через один и шесть в периоде год —
Это тоже нескоро.
Законы теченья одни,
И мы все умрем в океане.

Лето

Шелести мне, береза, листвою
про рассветы ушедших годов,
про весну очертя головою —
это шелест я слушать готов,
чтоб забыться с кровавой зарею
меж высоких и дальних хлебов.

И неистовой песней прольется
бесконечная русская грусть,
где безжалостно бьется и пьется,
где «прощайте» равно «позабудь»,
а над тонкой жердиной колодца
обрывается в космосе Путь.

Осеннее

Вот и опять листопад
тропам моим невпопад,
падают тихие листья,
по берегам моей жизни
крyжатся наугад.

Быстрое лето пройдет,
тонкую нитку прядет,
не суетясь, паучок —
годы бегут наутек:
вон, уже в лужицах лед.

Славно поется в лесу,
солнце висит навесу,
выпита чаша до дна,
осень вдовою одна
переплетает косу.

В стиранных вдрызг небесах
ждет нас Всевышний монах,
я в разношерстной толпе
вплачь припадаю к стопе
все еще впопыхах.

Из детства

Колышащийся тюль занавесок,
Не шире гроба койка,
Плывущие и быстро меняющиеся облака,
Клейкая зелень майских тополей,
Увлеченных беседами с ветром —
С детства стоящая картина
Бесконечности и смерти,
Потому что в сознаньи ребенка
Смерть бесконечна как жизнь,
Но уже неопасна и безболезненна.

Я возвращаюсь в детство,
Лежа навзничь в собственной памяти,
Мне не с чем прощаться —
Облака, занавески и небо:
Все умрет или вместе со мною,
Или чуть раньше или чуть погодя
Мы едины – Вселенная невозможна
Без присутствия в ней любого из нас
И когда мы умрем, а мы вскоре, наверно, умрем,
Она множество раз успокоится с нами навеки.

Потому что Вселенных так много —
Как несчетно количество листьев
На деревьях с времен мезозоя.
И нам не с кем обмолвиться словом —
Бог возможен в единственном мире,