Книга Рождественской радости. 55 дней. Рождественский пост – Рождество – Крещение. Вдохновение на каждый день

18 И дом Иакова будет огнем, и дом Иосифа – пламенем, а дом Исавов – соломою: зажгут его, и истребят его, и никого не останется из дома Исава: ибо Господь сказал это.

19 И завладеют те, которые к югу, горою Исава, а которые в долине – Филистимлянами; и завладеют полем Ефрема и полем Самарии, а Вениамин завладеет Галаадом.

20 И переселенные из войска сынов Израилевых завладеют землею Ханаанскою до Сарепты, а переселенные из Иерусалима, находящиеся в Сефараде, получат во владение города южные.

21 И придут спасители на гору Сион, чтобы судить гору Исава, и будет царство Господа.

    Книга пророка Авдия 1: 15–21

Из утробы Иону младенца изблева морский зверь, якова прият, в Деву же вселынееся Слово и плоть приемшее пройде сохраншее нетленну. Егоже бо не пострада петления, Рождшую сохрани неврежденну.

Из утробы Иону, как младенца, изверг морской зверь таким же, как и принял; а Слово, вселившись в Деву и плоть приняв, прошло через Нее, сохранив Ее нетленной; ведь как Сам Он не подвергся обычному зачатию, так и Родившую соблюл невредимой[6 - Здесь и далее перевод молитв на русский язык иером. Амвросия (Тимрота), если не указано иначе.].

    Ирмос песни шестой канона Рождества Христова

Вы в свое время много путешествовали, автостопом объехали Центральную Россию. Интересно, что вы вынесли из этих поездок, из этого времени?

– Что люди преимущественно добры. То есть в большей своей массе люди, как правило, добры и склонны совершать добрые поступки. И я чаще встречался с проявлениями такого совершенно бескорыстного добра, чем с каким-то беспричинным злом.

– Ради этого стоит выехать из квартиры.

– Да, конечно. Могу вот такой случай вспомнить. Когда я готовил документы для поступления в семинарию, нужно было свидетельство о Крещении. Я был крещен в Свято-Троицком храме города Старый Оскол в 1969 году, а жил в то время все-таки уже в Калининграде. И я поехал, чтобы взять это самое свидетельство о Крещении. Доехал до Смоленска на поезде – а это была зима, декабрь, – вышел, морозно было, холодненько. Денег у меня не было, и я поехал автостопом в Москву, чтобы там у знакомых остановиться, а из Москвы добраться таким же образом уже до Старого Оскола. И вышло так, что я застрял ровно посередине трассы Смоленск – Москва. А мороз хороший был, думаю, за двадцать уже стал опускаться. Уже три часа, темнеет быстро, декабрь, солнце садится, а я в легком пальтишке. Ветер поднялся. Ни одного населенного пункта поблизости, я так понимаю, нет. Меня там просто попутная машина высадила, свернула на какую-то дорожку, и все. И я стою и понимаю, что если сейчас никто меня отсюда не возьмет – я просто замерзну, и никто внимания не обратит. И уже когда совершенно стемнело, останавливается большой грузовик, «КамАЗ». Я забираюсь в теплую кабину и вижу, что там то ли узбек, то ли таджик – в общем, человек из одной из наших восточных республик. Он меня очень радушно накормил, предложил сигареты. Довез меня до Москвы – при этом заехал на МКАД (а ему туда совсем не нужно было), чтобы довезти меня до ближайшей автобусной остановки. И вдруг спрашивает: «Как же ты из Москвы будешь добираться? Давай я тебе денег дам на билет до твоего города». Я говорю: «Но я ведь не смогу тебе отдать эти деньги!» – «А ты их потом отдашь кому-нибудь, кому будет нужно. У тебя, возможно, будет такая ситуация». Денег я, конечно, не взял, потому что знал, что если уж до Москвы доехал, то со мной будет все нормально.

Я успел на последнем поезде метро доехать в Тушино к своим друзьям. Кстати, тогда очень сильно простудился – добравшись до друзей, свалился у них с температурой 40 градусов. Вот такой яркий случай мне запомнился.

– Настоящий христианский поступок.

– Хотя он был мусульманин, имя свое даже называл – уже не помню, забыл.

Из интервью с игуменом Агафангелом (Белых) / Посашко Ю. В. Монахи

3 декабря

Предпразднство Введения во храм Пресвятой Богородицы

Радость предобручает всем Анна ныне, печали сопротивный плод прозябши, едину Приснодеву, Юже и приводит, молитвы исполняющи, днесь веселящися, в храм Господень, яко сущий храм Бога Слова и Матерь Чистую.

Всех ныне Анна обручает Радости, печали противоположный плод произрастив – Единственную Приснодеву; Ее же и приводит ныне по обету в храм Господень, веселясь, как Матерь Чистую и истинный Храм Бога Слова[7 - Перевод Марии Нефёдовой.].

    Тропарь предпразднства Введения

«Прийти к вере» – для меня это слишком сильное выражение. Правильнее было бы сказать «воцерковление». Вера – это все-таки дар Божий… Если бы мне нужно было сыграть состояние покаяния, я играл бы внутреннее ощущение человека, который сильно вспотел и теперь страшно хочет помыться, но ни одного душа на сто километров вокруг нет. Именно на это, по моим ощущениям, похоже чувство покаяния, а вожделенный душ – это исповедь. Я очень хорошо это состояние помню. В первый раз совершенно неожиданно пережил его, когда был студентом ВГИКа. Та оголтелость, с которой мы пытались «познать жизнь», входила в прямое противоречие со всем тем, что в меня вкладывали родители. Желание «опуститься» так, чтобы достать самого нравственного дна, было обострено до предела. И я опускался. К этому располагала и актерская профессия: «А как же, нужен жизненный опыт, чтобы было, на чем строить образ…» И этот опыт я жадно хотел получить. И в определенный момент у меня появился этот опыт, и стало необходимо его от всех скрывать. До какой-то черты я бравировал этим опытом, но тут вдруг возникла вещь, которая просто ужаснула. Захотелось от самого себя спрятаться. И именно в ответ на это пришла совершенно новая, переворачивающая мысль: «Хочу выбраться! Хочу помыться!» Но что делать? К кому с этим идти? Маме о таком не расскажешь, это может ее расстроить. Друзьям? Они могут не понять масштаба «трагедии», да и неудобно… И тут в какой-то беседе я услышал, как моя знакомая с жаром рассказывала о своем духовном отце. Содержание этого понятия я представлял смутно, но зато очень четко почувствовал, что страшно этой знакомой завидую. У нее есть что-то таинственное, привлекательное и… кажется, спасительное. Поехал – ни много ни мало – в Троице-Сергиеву Лавру. Трясся в электричке, стоял в длиннющей очереди на исповедь – и наконец подошел к монаху. Начал что-то стихийно говорить. А он вдруг меня пере бивает: «Первый раз на исповеди?» – «Да…» С каким жаром он начал меня отчитывать, до сих пор помню… Стою, не понимаю ничего… Потом спрашивает: «Готовился?» – «А это как?» Тут он буквально с криком выгнал меня из храма… (Смеется.)

– Именно из-за таких случаев многие люди относятся к священникам, мягко говоря, скептически…

– Какое скептически! Да я был просто разозлен! Я, такой сознательный, пришел рассказать о том, какой я гадкий, и что?! И ради чего я трясся в электричке и стоял в очереди? Это я сейчас вспоминаю об этом с улыбкой, а тогда я был вне себя. И решил: не нужна мне ваша помощь. Ноги моей здесь не будет. Теперь понимаю: это был Промысл… Казалось, монах был неправ, когда повел себя так недружелюбно и выгнал из храма человека, который толком ничего еще о церковной жизни не знал. Ведь так можно на всю жизнь от Церкви оттолкнуть. Но у Бога не бывает ничего случайного. И лично мне именно такой опыт был просто необходим.

– Почему?

– Это было единственное средство, чтобы я пришел к пониманию, зачем мне Церковь. На контрасте с таким первым опытом я вскоре пережил нечто совсем другое. Однажды на Рождество мама предложила сходить в храм недалеко от дома. Просто зайти, постоять. Зашли. Стоим. И вдруг я вижу, как пожилой священник делает мне знак рукой: мол, подойди. Я решил, что, раз зовут, надо подойти, мало ли что человеку нужно. Подхожу – и понимаю: священник, судя по всему, предполагает, что я пришел исповедоваться. А я ничего даже сказать не могу. О чем? Да и зачем? Я вообще об этом не думал. Но священник оказался опытным и начал говорить сам – за меня. И… я с трудом сдерживал слезы. Все, что батюшка говорил, стопроцентно в меня попадало. Буквально в каждую мою мысль, которая меня тревожила. То, что я сам для себя никак не мог сформулировать, священник выразил очень четко и назвал вещи своими именами. Он угадал даже то, что я не мог никому рассказать. Во время этой исповеди я сам не сказал ни слова. И в этот вечер впервые в жизни причастился. И потом после службы мы еще долго стояли и с этим батюшкой разговаривали… Тот груз, который я в себе носил, его вдруг не стало. И тут бы мне сказать: «Я переродился, началась новая жизнь». Но нет. Жизнь как раз осталась прежней. Через месяц я стал тем же самым Андреем, которым был раньше.

Из интервью с Андреем Мерзликиным // Звезды о небе

4 декабря

Введение во храм Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии

10: 38 В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой;

39 у нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его.

40 Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне.

41 Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом,

42 а одно толь ко нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее.

11: 27 Когда же Он говорил это, одна женщина, возвысив голос из народа, сказала Ему: блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие!

28 А Он сказал: блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его.

    Евангелие от Луки 10: 38–42; 1 1: 27–28

Во святых святая, Святая и Непорочная, Святым Духом вводится и святым Ангелом питается, сущи святейший храм Святаго Бога нашего, всяческая освятившаго входом Ея и обожившаго естество земных поползшееся.

Отроковицы, радующеся и свещи имуще, Свещи днесь предходят разумней и вводят Сию во святая святых священно, проявляюще хотящую Зарю неизреченно из Нея возсияти и просветити во тьме седящия неведения Духом.

Веселяся, приими, Захарие, возопи Анна всехвальная, Юже проповедаша Божии пророцы Духом, и Сию введи во святый храм священно воспитатися, яко да будет Владыки всех Божественный престол, и палата, и одр, и светозарное обителище.

Во Святое Святых святая и непорочная Святым Духом вселяется и Ангелом питается, Та, Кто поистине является святейшим храмом святого Бога нашего, все освятившего входом Ее и преткнувшееся смертных естество обожившего.

Отроковицы, радуясь и держа светильники, в сей день предшествуют мысленной Свече и во Святое Святых Ее вводят торжественно, заранее являя неизреченное Сияние, Которому предстоит возгореться из Нее и Духом просветить сидящих во тьме неведения.

В веселии воскликнула всехвальная Анна: «Прими, Захария, Ту, о Которой Духом провозгласили Божии пророки, и введи Ее во святой храм для воспитания священного, чтобы Она сделалась для Владыки всего божественным престолом, и дворцом, и ложем, и светозарным жилищем!»

    Стихиры на «Господи воззвах».
    Из службы праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы

Да, в Вифлееме поистине сошлись противоположности.

В пещере было положено начало тому, что придает христианству такую человечность. Если бы людям понадобился образец бесспорного, неиспорченного христианства, они бы, наверное, выбрали Рождество. Но Рождество очевиднейшим образом связано с тем, что считают (никак не пойму почему) спорным и надуманным, – с поклонением Пречистой Деве. Взрослые моего детства требовали убрать из церквей Ее статуи с Младенцем.

После долгих препирательств примирились на том, что отняли у Нее Младенца, – хотя, если рассуждать логически, с их собственной точки зрения, это должно быть еще хуже. Может быть, Мать не так опасна, если Ее обезоружить? Во всяком случае, все это похоже на притчу. Нельзя отделить статую матери от новорожденного ребенка, младенец не может висеть в воздухе, собственно говоря, вообще не может быть статуи младенца.

Точно так же не можем мы подумать о Нем, не думая о Матери. В обыкновенной, человеческой жизни мы не можем прийти к новорожденному, не придя тем самым к его матери; мы можем общаться с ним только через мать. Отнимите Христа у Рождества или Рождество у Христа, иначе вам придется смириться с тем, что святые головы – рядом и сияния их почти сливаются, как на старых картинах.

Можно сказать, как ни грубо это звучит, что в тот час, в той складке или трещине серой горы мир был вывернут наизнанку. Раньше благоговейные и удивленные взоры обращались как бы наружу, с этих пор обратились внутрь, к самому маленькому. Бог был вовне, оказался в центре, а центр – бесконечно мал. С этих пор спираль духа центростремительна, а не центробежна.