Медленный фокстрот в сельском клубе

– Опять этот дом, что ли?! Господи! Я теперь не знаю, говорить ли ему. Он же весь гонорар на этот свой дом ухлопает. И что, суд на его стороне?

Палец Гелы Карловны указал в сторону кабинета отца.

– Слышишь?

«Волынка» по-шотландски безумствовала.

– Да! Похоже, он достиг своей цели.

Музыка в кабинете затихла.

Варя вскочила со стула, глянула в зеркало и включила в себе весь ресурс дочерней любви, так что, казалось, в полутёмном холле стало светлее.

Когда Вячеслав Ильич с голубым конвертом в руке распахнул дверь кабинета, ему навстречу метнулась шаровая молния в нитях электрических разрядов.

Вячеслав Ильич почувствовал себя летчиком попавшего в грозовой фронт лайнера, у которого произошёл сбой в автопилоте, а на ручное управление он перейти не успел, – дочь обняла его и принялась клевать-целовать в плечо.

– Папуленька! Ты у меня такой красивый! Знаешь, ты сейчас похож на молодого Бжезинского!

– Хм! Прошлый раз я был похож на Бунина в эмиграции.

– Папуленька! Ты для меня – всё! Ты обобщённый образ героического мужчины старшего поколения!

Невольно подготовленный к капитуляции посланием из Евросуда, умиротворённый победой и как бы даже подкупленный государством – тебе Дом, а нам – Остров, он тоже обнял её и довольно чувственно, – с удовольствием надавливал на крепкое тело под кожаной курткой, вдыхал овевающую её свежесть весенних московских улиц и улыбался от щёкота жёстких волос.

На кухню они шли в обнимку.

– Мама сказала, у тебя всё получилось с этими судами? Как я рада, папуленька! Ты у меня герой реституции! Ведь это же впервые, чтобы такой особняк! Прецедент!

– А ты уже на своём Моте?

– Мотя классный, пап! Я его люблю.

На полпути к кухне Вячеслав Ильич был молча, тайно, из-за угла удержан за халат Гелой Карловной, вежливо принудившей его надеть джинсы, высохшие от пролитого чая.

В представлении Гелы Карловны супружескую интимность в виде голых ног непозволительно было демонстрировать перед другой женщиной. Именно другой, чуждой и даже враждебной женщиной казалась теперь Геле Карловне дочь, набравшая силу и мощь представительницы одного с ней пола.

На кухне место у Вячеслава Ильича было у окна и представляло собой старинную банкетку, обтянутую кожей с конским волосом внутри.

Он всегда садился именно там, будто в театральное кресло по билету и с таким чувством, что если он сядет куда-то ещё, то придут законные владельцы и попросят освободить, одной своей вежливостью устыжая его.

Вокруг стола располагались ещё диван и три стула.

И в отличие от педантичного хозяина его женщины при рассадке были совершенно недисциплинированны.

И так как исследователь был в Вячеславе Ильиче сильнее борца за историческую справедливость, не выключался ни на минуту, словно чутьё у зверя, то он давно приметил, что для жены и дочери с их природными соперническими наклонностями всегда было принципиально важно сесть по настроению, занять удобную позицию, будучи всегда инстинктивно настороже по отношению друг к другу.

Они всегда долго не садились, ожидая первого движения, как выхода из укрытия, капитуляции.

На этот раз не выдержала Варя, плюхнулась на диван, закинула ногу на ногу, выставив напоказ мотосапог изощрённой конструкции, с множеством застёжек, накладок, прошивок, и сама любуясь им.

Гела Карловна села в отдалении и вся подобралась.

Цейлонский чай пили из немецкого фарфора и с овсяным печеньем брянской фабрики.

Как бы оттягивая какую-то недобрую весть, женщины напористо болтали, отпускали шуточки, вообще – звучали.

Наконец Вячеслав Ильич произнёс:

– Ну, что же, дамы и господа, настало время деду Матвею свечку в храме ставить и ехать на родину новые замки врезать.

Стало тихо, словно кипящую воду сняли с огня.

– Наш «немец», надеюсь, выдержит полторы тысячи километров в оба конца. Смотаюсь по-быстрому. Застолблю.

Варя щёлкала застёжками на сапоге, ослабляя охват голени, а Гела Карловна смотрела, как она это делает.

– Возражений не слышу. В принципе, чувствую поддержку семьи. Варвара! Правильно я понимаю?

– Пап, ну святое же дело!

И опять застёжками щёлк-щёлк.

Вячеслав Ильич, нетерпеливо подрагивая ногой, кидал в рот печенюшку за печенюшкой.

Наконец услышал и от жены:

– Где ночевать будешь? Дом, небось, не топленный. Настыл за зиму. Подождал бы до лета.

– Единогласно! – бодрился Вячеслав Ильич – Благодарю, мои милые, за поддержку! Я ни минуты не сомневался.

Перекинув ногу на ногу, Варя взялась за второй сапог и сказала:

– Между прочим, Антошка тоже совершеннолетний.

Словно по команде Вячеслав Ильич схватил телефон и вызвал сына – так приходилось общаться с затворником на территории квартиры.

– Ну, давай спросим и его.

– Да, папуль! – послышалось в трубке.

Когда Вячеслав Ильич поинтересовался, поддерживает ли он восстановление прав на дедовское наследие, все услышали:

– Мне, в общем-то, по фиг, пап!

Вячеслав Ильич подытожил:

– С одним неопределившимся.