Я жил по совести. Записки офицера

Рижские «рижане»

И еще об одной группе соучеников хотел бы сказать. Это – рижане. Они составляли малую группу, но с ними считались, советовались, их уважали. Кто они?

ЖеЭс, Женя Сорокин, всегда на курсе был в центре внимания. Как рижанин, прежде всего. Далее – отец Женьки был известной фигурой в военной медицине. Полковник, медицинское светило в окружном военном госпитале. Третье. Женька не любил учиться. Ну не его это было дело! Нельзя сказать, что он на занятия не ходил, отлынивал от самоподготовки, нет, и зачёты сдавал, и экзамены, не на «пятаки», правда, но сдавал. За нелюбовь к учёбе внимание к нему со стороны курсовых офицеров было повышенное. И пилят, и пилят! Дескать, такой отец, а ты… Женька краснел, молчал. Выйдет из канцелярии, а в глазах чертёнок. За этого чертёнка и любили его однокашники: шутник, балагур, душа нараспашку.

Одним словом, Женя Сорокин был на курсе своим человеком. На нашем сайте есть фотография свадьбы Жени. Счастливые молодожёны, улыбающиеся лица друзей. Счастливое лицо невесты. Она ещё не ведала, что ей придется пережить.

После окончания учебы, Женя был направлен в Лиласте, затем работал в лаборатории одной из кафедр училища. Позже он был переведён для прохождения военной службы в штаб тыла Прибалтийского округа. Стал подполковником. Казалось бы, живи и радуйся. Но произошло непоправимое, Женя погиб. Умирал он страшно. Глядя на счастливое лицо невесты на свадебной фотографии тех лет, представляешь, что пришлось пережить Наташе в те трагические дни. И до сих пор не веришь, что такой светлый, добрый человек мог уйти от нас навсегда.

Денисенко Виктор, товарищ и мой боевой друг. Красавчик, ловелас, хотя всю жизнь был предан одной женщине, жене, всегда был уважаем на курсе. К нему, как к мёду тянулись все, не исключение был и я. Палыч обладал удивительным качеством быть всегда рядом и быть всегда нужным. Его добрый совет, мягкая располагающая улыбка, не раз сослужили добрую службу нашим ребятам, за это его и любили на курсе.

Рижанином был Серёжа Харун. Когда он появлялся, где то рядом, казалось, включался на полную громкость приемник. И передача интересная, такая шумная, такая нужная, такая смешная! Да, это был Харун. Сложной была судьба этого человека. Его при жизни похоронили. По выпуску он попал в арсенал и при проведении обслуживания пусковой установки, получил серьёзную травму. Выжил. Но слух пошёл о его смерти. Поскольку это было в те годы, когда нам всем было чуть более сорока, страшно стало. Такой молодой, такой красивый – и нет его. Потом уж на встрече в 2007 году в Подмосковье, Серёжа с улыбкой рассказывал об этих слухах. Перед нами стоял огромный, живой, улыбающийся Серёжка, рядом симпатичный, так же улыбчивый сын.

Всё это слухи, наш Сережа не может умереть, такие не умирают!

Судьба распорядилась по – своему. В сентябре 2009 года из Тамбова пришла страшная весть: Сергей Харун скоропостижно скончался. Что это? Опять слух? К сожалению на сей раз нет, умер Серёга. Прощай, мы любили и любим тебя!

Ваня Трамбовкин. Тихий, спокойный, незаметный Иван Иванович не доставлял беспокойства курсовому командованию. В выходные с увольнительной бежал домой, женившись, дома стал бывать значительно больше. В кругу его друзей постоянно были Володя Фетисов и Володя Козырев. Они и в выпускном фотоальбоме вместе.

Женя Топчий. Незаметный, спокойный и уравновешенный паренёк. Одно его отличало. Из-за любой шалости Женька, как правило, попадался начальству. Это его умение не позволило сделать карьеру. Помню, прибыл в Шяуляйскую дивизию, и в одной из первых командировок в ТРБ встретил Женю, он был капитаном. Поинтересовался о нём у командира части. Отзывы о нём как о специалисте очень лестные. Однако дисциплина хромает, посетовал замполит. Оказалось, что у Женьки по-прежнему четко работает училищное умение притягивать к себе неприятности. Пришлось помогать ему «снимать взыскания». Кстати, мы дружим до сих пор. Женя бывал на всех наших встречах в Москве в двухтысячных годах. Прилетал из Иркутска. Такие вот, они, рижские «рижане».

Коллектив формируется. Житейские казусы

На курсе со временем времени стали формироваться дружественные группки, микроколлективы. По земляческому принципу, взаимной симпатии, отношению к спорту, учебе.

Вспоминается, сидят в курилке с гитарами и тихонько себе подвывают Био, Чарли и Пью. Никто иные как Володя Раизин, Миша Шамин и Володя Савкин. Сложившаяся троица в друзьях так и проходила все годы учёбы. Поддерживают они связь и теперь. Шамин на Украине в Первомайске, Раизин в Барнауле. Только друга Чарли потеряли где-то на просторах Родины.

А вот в уголке сидят, судачат, гродненские хлопцы: Потанин Лёха, Саня Грищенко, Жора Заневский. Иногда с ними Валя Борисенко, реже, Витя Голуб. Интересные были ребята, с выдумкой, с лисьими повадками, шустряки.

Как-то на третьем курсе, я уже был «на свободном режиме», в выходной, деньги кончились, как всегда ещё в середине месяца, и я «загорал» в комнате общежития. Зашел Лёша, поболтали маленько, и он предложил поиграть в карты. А что, время убьём, с хорошими людьми посидим. Пойдём!

Зашли в комнату гродненских. Сначала на интерес, затем втянулись и по копеечке, по копеечке, в очко, Лёха с Жорой меня ободрали как липку. Долг мой перед ними был девяносто рублей. Тогда это была астрономическая сумма. Хорошо, что я остановиться сумел. Карты это азарт.

Я-то думал хиханьки да хаханьки, ан нет, ребята серьёзно попросили в течение месяца долг отдать. Ну что делать, не в комсомольскую же организацию идти. Мог бы, и послать, хлопец я крепкий, не сдамся.

Но! Я же будущий офицер! Классики писали, «карточный долг офицера – это долг чести».

Пришлось напрячься, не за месяц, но за два я рассчитался. У родителей лишнюю десятку попросил, наврал, что туфли нужны.

Вот так-то. На ребят я не в обиде. Сам виноват. Я уж потом узнал: мастера эти парни в карты играть, тем более двое на одного. А в карты на деньги после этого, уже, будучи офицером, никогда не играл. Урок был неплохим. Тесно сдружились Саша Суханов и Слава Щербаченко. Оба хорошие спортсмены, борцы. И в учёбе вместе и на тренировках. Ладные такие, мышцы играют, силища так и прёт. В перерывах иногда потягают друг дружку за пояса, разогреются, устанут до чёртиков. Но довольны!

Не миновала и меня первая мужская дружба. Это как первая любовь, надолго, если не навсегда.

Как-то осенью в выходной подходит ко мне Витя Денисенко:

– Что тоскуешь? Пойдем, побродим вместе.

– Предложение интересное. Но у меня нет «гражданки».

– Найдем, не переживай.

Так я впервые близко познакомился с Виктором, побывал в его семье. Познакомился с его мамой, Татьяной Алексеевной, отцом, Павлом Евсеевичем. Жили родителя Вити в старой Риге, в очень красивом районе. Квартира хорошая, потолки высокие, кухня просторная, вот только жилплощадь маловата. В этой семье всегда царили оптимизм, улыбка и доброта. Этого всем вполне хватало.

Позже его родители переехали в новую двухкомнатную квартиру, и по новому адресу меня всегда принимали радушно.

Неподалеку от родителей Денисенко жили и Ступаковы. С Юрой Ступаковым мы сблизились на третьем курсе, и уже в нашей компании было немало друзей. Дис, Ступак, их одноклассники и я, примкнувший к ним гомельчанин.

Как мы отдыхали

Как мы отдыхали? Да, как и сегодняшняя молодежь. Правда бесцельного и бездумного времяпровождения не было, это точно. Мы всегда ценили редкие часы отдыха в увольнении. Рига как культурная столица Прибалтики дарила огромные возможности. Были мы и на спектаклях Русского драматического театра, бегали на различные концерты, коих было много в те годы. Помню с Витей Денисенко пошли на концерт Лили Ивановой. Мы не просто видели и слушали известную болгарскую певицу, мы (вот нахалы!) ещё с ней и познакомились. А концерт ансамбля «Голубые гитары», нас просто покорил. На его выступления ходили многие наши сокурсники. В курилках потом бренчали мелодии ансамбля.

Любили мы побродить по старой Риге. Домский собор, Лютеранская церковь Святого Петра, Шведские ворота, Пороховая башня, Ратушная площадь – все эти замечательные места каждый из нас знал, как свои пять пальцев.

Праздники встречали у кого-нибудь на квартире. А это – танцы, умеренное застолье. Совместные гулянья. Иногда были пивные бары, кафешки, ресторации, их на Рижском взморье великое множество. Деньги в кармане водились не часто, но на бокал пива всегда хватало.

Училище также создавало нам отличные условия для отдыха. Кино, развлекательные программы, концерты заезжих артистов. В субботу и воскресенье у нас всё это было.

В клубе, когда мы жили в СК-7, был шикарный биллиардный зал. Я там научился неплохо «катать шары». Игра навылет была прекрасной забавой, и если ты мастер, или близок к хорошей игре, тебя уважают. Мастером я не был, но играл прилично.

Танцы в клубе. Это отдельная песня в нашей жизни. Надо сказать, что наши танцы Рижские девчонки очень ценили. Перед клубом вечером стайки девчат стремились поскорее попасть в клуб. Глазки так и стреляют, так и стреляют! Кто ж не хочет стать женой лейтенанта? У входа идет тщательный отбор. Дежурные по клубу пускают внутрь только самых ярких и красивых, самых-самых. Здесь же топчутся те из наших, кто ожидает подружек.

На втором этаже нашего корпуса – танцевальный зал и различные клубные помещения, причем они расположены как бы по кругу. Войдя в одно, можно сквозняком пройти в другое, третье и через танцзал вернуться в первое помещение.

Часов в девять вечера в субботу начиналась «великая игра» с начальником клуба. В зале грохот музыки, танцы, весёлые лица молодёжи, а в соседних помещениях у окон, дверей, ближе к затемненным местам жмутся парочки.

Бац, свет потушен. Шорох, хихиканье, смех. Непорядок! Начальник клуба включает свет. Темно уже в соседней комнате. Старший лейтенант Тюренков, это наш начальник клуба, двинулся туда. Всё повторяется. Свет то гаснет, то загорается. Так по кругу и бегал вспотевший старлей. А нам весело. Отдыхаем.

Надо сказать, клуб был действительно действующий. Это не войсковой клуб восьмидесятых годов, где в холоде и полумраке крутили бойцам старые фильмы. У нас в клубе был свой актив, работала художественная самодеятельность. Читались лекции, организовывались концерты. Модный тогда КВН почитался и у нас.

Довелось и мне поучаствовать в самодеятельности. Голосишко у меня был неплохой, за что ребята меня уважали и частенько просили «сбацать» что-нибудь на гитаре и спеть. А что это за «что-нибудь»?

Конечно, Владимир Высоцкий:

«…А у дельфина, порезано брюхо винтом.

Выстрела в спину не ожидает никто…».

Или Булат Окуджава:

«Ах, Арбат, мой Арбат…».

Юрий Визбор:

«По судну «Кострома» стучит волна,

Пробоина в корме острей ножа…».

И масса других авторских песен модных в те годы среди молодежи.