Собрание сочинений. Том 2

…Они о многом поговорили, хотя материнские её простые советы иногда забавляли. Но он не возражал. Боялся обидеть.

И Александру стало легче на душе. Умела Катерина засветить светлый лучик…

* * *

…Ковальский и Суслов, оживлённо о чём-то беседуя, идут по главной улице города.

– Братцы-кролики, не узнаёте? – От газетного киоска к ним важно шагнул Свинарёв. Подмышкой – голубенькая папка.

– А, Колюнчик! – быстро отозвался Суслов. – Где пропадаешь? Не видно-не слышно.

– Я сейчас в городском комитете народного контроля. Жена в роддоме. Дел невпроворот, – солидно пояснил Свинарёв.

– Женился? – вполне натурально удивился Суслов.

– Вот ты даёшь! Жена уже дочь родила. Полгорода знает.

– Поздравляем! – протянул руку Ковальский. – Нормально всё в семье?

– Было хорошо, но сегодня мне сюрприз преподнесла…

– Какой?

– Говорит, когда выпишусь и приду домой, тебя чтоб там не было. Видали, что делает? Я у них с мамашей живу, в их квартире. Вот и фасонит.

– А чего она так тебя? – поинтересовался Суслов.

– Не сложилось, а так, вроде, ничего… Только разок сказала: «С тобой, жеребцом, жить тошно». Чего так?.. Я, правда, не удержался, с одной лаборанточкой кобельнул, пока жена в роддоме. Но она никак не должна была узнать.

– Значит, снова в общежитие?

– Может, и так. Она – настойчивая.

Когда уже расходились, Суслов вспомнил:

– А фамилию-то сменил?

– Конечно! Как же! У меня слово с делом не расходится.

– И как ты теперь прозываешься?

– Фамилия-то?

– Ну, да!

– Красивая – «Старчевский»!

Суслов громко хохотнул.

Когда же новоявленный Старчевский выдержанной солидной походкой, мелькая в толпе голубенькой папкой, зашагал своей дорогой, Владимир не удержался:

– Он там про жеребца какого-то говорил? Мне припомнилось:

Я бы мог сказать, что глуп он, словно мерин,
Но лошадь обижать я не намерен!

Владимир любил классиков. А Ковальский – ещё и лошадей. Они дружно рассмеялись.

– Владимир, ты два раза подряд не ночевал в общежитии, где пропадаешь? У Леночки?

– Нет, не у Леночки, – нехотя отозвался Владимир.

– А где?

– У Татьяны. Помнишь, мы с тобой как-то заходили в музыкальное училище? Я тебя знакомил.

Александр вспомнил крупную уверенную брюнетку.

– Она, кажется, замужем?

– Была. Года два назад мужа, строителя, убило плитой.

– Дети есть?

– Сыну четыре года. У неё с матерью – трёхкомнатная квартира, дача. Татьяна – директор музыкального училища, – угрюмо глядя перед собой, перечислил Суслов.

– И одним махом всё устроил себе? – не выдержал Александр.

Владимир молчал, но недолго:

– Каждый выбирает по себе
Женщину, религию, дорогу.
Каждый выбирает по себе
Дьяволу служить или пророку.

Стихи прозвучали неожиданно. Лицо Владимира было непроницаемо.

«Что это с ним? – содрогнулся Ковальский. – За этим кроется что-то серьёзное?»

Для многих на заводе Суслов – «свой» парень, добродушный и непритязательный. Но Ковальский-то знал ему цену.

Суслов переживал, что продвижение по службе у него не столь удачно, как у Ковальского. Часто беды у человека бывают оттого, что не знает он, где его место и какова цель. Суслов понимал, чего хотел. Он признался однажды Ковальскому:

– Я знаю свой потолок, за тобой не угнаться. Но главным инженером когда-нибудь могу стать.

«В чём же теперь дело? Перестал верить в себя?» – недоумевал Александр.

Ковальский решил поговорить с Владимиром чуть позже, в более подходящей обстановке, не на улице…