Дружище

Игнат остался у автомобиля, разглядывая «Дартс». Штуки с иглами ему понравились. Он представил, как кидает в мышей или крыс – их много водилось в подвале и на первом этаже дома. Интересно, можно ли убить грызуна с одного попадания? А если целиться сразу в голову или в мелкий выпученный глазик?

Машина дяди Жени вдруг снова вздрогнула. Игнат испуганно отступил, оглянулся. Дядя Женя был далеко, болтал о чём-то с мамой, вытаскивая из одного из пакетов поочередно сковородку, стопку тарелок, банки консервов.

Машина издала странный звук. Как будто слабо застонала.

Вернее… звук доносился изнутри, из салона. Открытая дверца чуть скрипнула.

Подавшись порыву, Игнат подошёл, заглянул внутрь. Салон был наполнен удушливым горячим воздухом. На переднем пассажирском сиденье лежал блестящий чёрный пистолет, а рядом с ним нож в чехле. Игнат перевёл взгляд назад и обнаружил лежащую в проеме между сиденьями девушку.

На вид ей было лет пятнадцать, хотя Игнат плохо разбирался в возрастах. Ноги связаны, руки тоже – веревка обматывала запястья, плелась вокруг шеи, исчезала за спиной. Рот заклеен скотчем. Лицо в крови, безобразное, рваное, к тому же усыпанное прилипшим влажным песком. Лоскуты кожи свисали со лба, левая щека порвана, под глазами расцвели фиолетовые синяки. Девочка бессильно мотала головой, слабо подрагивала, вызывая конвульсии и у автомобиля. Ещё на ней не было обуви. Окровавленные пальцы ног торчали в стороны изломанным частоколом. Что-то выпирало в горле и ходило ходуном туда-сюда. Игнат вдруг вспомнил собственные ощущения от дурных слов, когда постоянно хотелось сглотнуть, когда что-то в горле металось, царапало, заставляло судорожно дергать шеей и расчёсывать проклятую припухлость в форме мешочка.

Раньше не помнил, а теперь вот.

Чья-то рука взяла Игната за плечо и выдернула из душного салона в не менее душную жару улицы. Рядом стояли дядя Женя и папа.

– Ох и любопытный же ты, пацан, – проворчал дядя Женя недовольно. – Куда нос-то суешь?

– Потом на кошмары жалуешься, – вторил ему папа. В уголке губ у него торчала сигарета. – Дуй в дом, чтоб я тебя не видел поблизости.

Игнат заторопился к дому, мимо укоризненного взгляда мамы. Она ничего не сказала, да и непонятно было, знает ли вообще, что там у дяди Жени в машине.

Бельчонок прошмыгнул следом за ним и зацокал ноготками по паркету.

Игнат, конечно, не удержался и уже из дома осторожно выглянул в окно, отогнув край занавески. Казалось, родители будут смотреть прямо на него, но нет. Мама вытянулась в струнку, прикрыв глаза ладонью от солнца, наблюдала за происходящим. Папа же и дядя Женя вытащили девушку, уложили на землю, в пыль. Девушка извивалась, как червяк, какое-то время, потом затихла. Дядя Женя толкнул его носком берцы в бок. Лицо у дяди Жени было доброе, улыбчивое. Он надломил травинку, засунул в уголок губ. Папа тоже не выглядел напряженным, хотя, казалось бы. Они о чем-то разговаривали между собой, будто у ног не лежал избитый и окровавленный человек.

Вдвоем они подхватили девушку и поволокли за сарай. Игнат видел их длинные извивающиеся тени, потом они исчезли.

Мама всё так же стояла, положив ладони на стол, а затем вернулась к шинкованию капусты.

***

Ближе к вечеру прошёл дождь. Он упал на сухую землю плотной стеной, вспухая пеной и строча автоматной очередью по стёклам. Игнат сидел на подоконнике детской и смотрел, как ручьи грязи бегут вдоль дороги, огибая машины, и сливаются в выкопанных папой канавах.

Дождь вылился минут за двадцать, а потом стремительно иссяк, оставив после себя размазанную серую хмарь над головой.

В такую погоду Игнат любил собирать дождевых червей в банку. Черви валялись где попало: жирные, извивающиеся, красные. На таких можно было поймать крупную рыбу. Хотя папа говорил, что в реке за лесом водится одна мелкотня, Игнат верил, что рано или поздно вытащит щуку или сома.

Поэтому он вооружился банкой и отправился собирать червей на утреннюю рыбалку. Проходя мимо машины дяди Жени, внимательно осмотрел место, где раньше лежала девушка. Следов крови не осталось, а в редкие вмятины налило воды, смешавшейся с грязью. В общем-то ничего страшного, но Игната не покидало странное гнетущее чувство. Показалось даже, что в глубине горла шевельнулось что-то, мелкое и колючее, будто проглотил занозу. Тяжело сглотнув, Игнат отправился к грядкам, за червями.

Вернулся, когда родители накрывали на улице возле дома стол. Мама придавила старую скатерть стаканами, чтобы не унесло ветром. Расставила посуду: тарелки, бокалы, высокие стеклянные кувшины с соком. В дверях дома появился папа, держа в руках с полотенцем дымящуюся кастрюлю.

Дядя Женя сидел поодаль на раскладном кресле и поглядывал на родителей. В губах мелькала травинка, которую он не переставал мусолить.

Игнат подошел к столу, заглянул в кастрюлю, обнаружил в ней желтые разваренные картофельные клубни, обильно посыпанные зеленью, с кусочками подтаявшего сливочного масла. Масло привез дядя Женя, потому что неоткуда ему было больше взяться.

Сразу захотелось есть.

Он убрал банку с червями в тумбочку около уличной скважины, умылся. Папа к тому времени вынес ещё и жареное мясо, а мама выпорхнула из дома с несколькими бутылками. Игнат знал, что это алкоголь. Папа рассказывал, что через два-три года Игнату можно будет по праздникам выпивать немного вина, а мама шикала на него, толкала локтем в бок, хотя делала это без энтузиазма, будто не злилась.

– Все за стол! – скомандовал дядя Женя, тяжело поднимаясь со стула. – Празднование моего приезда объявляю открытым! Не частое явление, между прочим.

Он первым потянулся к бутылке с прозрачной жидкостью, разлил по рюмкам. Игнату вручил бокал с соком.

– Много не пейте, – попросила мама, принимая рюмку.