Мстислав Храбрый

Милица придвинула к столу табуретку с мягким сиденьем.

Юлия села.

Милица налила в стакан вина.

Юлия сделала глоток. Вино было сладким и пахло розой.

– А твой-то, Юлия, не бегал ломать кумиры, – проговорила Олава.

– Ходил. Но стоял в стороне, – согласилась Юлия.

– Он же – христианин, – с кривой усмешкой на губах заметила Олава.

– Ломать чужие кумиры – не княжеское дело, – сказала Юлия.

– Это же чужие боги, – странным тоном заметила Олава.

Юлия почувствовала, что Олава пытается показать презрение.

– Бог у всех один, – сказала Юлия. – Кто искренне верит в Бога, тот не будет крушить чужие святилища.

Олава бросила на Юлию удивленный взгляд. Но через секунду глаза вновь приобрели обычное презрительное выражение.

Юлия вздохнула:

– Слишком уж много времени Святополк уделяет чтению книг.

– Монаху науки нужны, – пробормотала Олава.

– Святополк – князь! – с вызовом произнесла Юлия.

– Но не наследник, – сказала Олава.

– А кто наследник? – задала вопрос Юлия.

– Мой Вышеслав старший сын, – сказала Олава.

Юлия почувствовала, как в ее душе поднимается волна негодования. Но она тут же подавила ее.

На губах Юлии появилась едва заметная ироническая улыбка, и она притворно мягко вздохнула:

– Весь мир – мираж! Желания людей всего лишь дымок, который развеивает первый же легкий ветер.

Олава и Аделина с недоумением уставились на Юлию.

– Я только что заходила к новой жене Владимира Анне. Она мне родственница, – сказала Юлия, резко меняя тему разговора.

– И что? – подчеркнуто равнодушным тоном спросила Олава, думая, что Юлия просто решила уклониться от ссоры.

– Да так – о мелочах рассказывала, – проговорила Юлия и невинным тоном промолвила: – Она утверждает, что Владимир обещал императору ромейскому, что Анна будет его единственной женой…

Юлия многозначительно замолчала.

Женщин словно окатило холодным душем.

О растерянности Олавы говорили только расширившиеся зрачки, словно превратившиеся в глубокие колодцы.

– Как – единственной женой? А мы? – испуганно спросила Аделина, очнувшаяся первой. Она была поражена, хотя совсем недавно предполагала, что такое может случиться.

– Ну, ты же христианка, – снисходительно проговорила Юлия, – поэтому должна знать, что по христианским канонам законным признается только брак, заключенный в церкви.

Глаза Аделины покраснели от нахлынувших слез.

– Это и в самом деле так? – настороженно поинтересовалась Олава.

– Так, – кивнула головой Аделина. – Перед христианским Богом ни я, ни ты, ни Рогнеда не являемся законными женами.

– Значит, мы ничем не лучше наложниц? – спросила Олава, пристально глядя на Юлию.

Юлия пожала плечами:

– Лучше ли… Хуже… Не мне судить! Вам лучше знать. Я всего лишь наложница. Но думаю, что когда Анна родит сына, то он и будет законным наследником.

Олава резко встала. Ее лицо тряслось от гнева.

Юлия в первый раз видела ее в таком состоянии.

– Мой сын – старший! – резко проговорила Олава.

– Конечно! Но Владимир стал христианином. А значит, он обязан следовать христианским обычаям. А по христианскому закону, кроме Анны, у него нет жен, – еще раз бесстрастным голосом напомнила Юлия и обратилась к Аделине: – Не об этом ли ты недавно мне говорила?

– Об этом… – тихо проговорила Аделина.

Олава вскочила, словно разъяренная пантера, рванула дверь и выскочила наружу.

Юлия взяла стакан и сделала маленький глоток.

Месть начала свершаться. Сердце Юлии от злой радости билось барабанным боем. Она поспешила успокоить его – нельзя показывать свою радость, пока интрига не завершена… и после этого тоже…

Вкус вина совершенно не ощущался.

Юлия поставила стакан на стол. Незаметно сделала глубокий вдох и задержала дыхание.

Почувствовав, что в душу вернулось спокойствие, Юлия проговорила:

– Я уверена, что Владимир выполнит свое обещание, уж больно выгоден ему этот династический брак. Ты ведь была права. Я сразу поняла это. Ведь дети от Анны будут прямыми наследниками Рима, а потому Владимир будет считать именно их наследниками, а не сыновей Олавы.

Аделина говорила такое…