Княжья Русь

Лекарь собрал сумку, поклонился наместнику, дружески кивнул Славке, с матерью которого был знаком, и вышел.

– Тебе тоже повезло, – сообщил наместник Славке. – Не пожалел бы его – я б с тебя полную виру взял. А раз живой твой супротивник, то обойдемся малым – оплатишь лекаря и бабку, что ходить за раненым будет.

– Не по Правде это, – не согласился Славка. – Поединок был честный. Никто никому не должен. А коли по вашему закону брать – так это ему еще от меня и откупаться. Не буду я платить!

Упирался Славка просто так, из гордости. Плата за лекаря и сиделку – мелочь. А получилось хорошо. Верно, Бог направил Славкину руку: и не убил, и языка лишил. Но Славка – не полочанин, а такой же княжий человек, как и наместник полоцкий. Лунд ему не указ. Да и не хотелось Славке за Скегги платить. Чай не нищий, нурман-то.

Лунд нахмурился, но Славка нашел чем его утешить.

– Не держи обиды, – быстро сказал он. – Вот тебе дар от меня, – и протянул Лунду кинжал, которым порезал Скегги.

Лунд мгновенно помягчел, принял оружие, оглядел клинок, попробовал остроту, спросил:

– Тот самый? А если помрет Скегги? – Лунд испытующе поглядел на Славку.

– Тогда уж сам и решай[12 - По старинным скандинавским обычаям посторонний человек (не побратим и не родственник), который вынимает из тела или принимает в дар оружие, которым совершено убийство, берет на себя и обязательство кровной мести.],– усмехнулся Славка.

Знал, что наместник шутит.

– А стоит небось не менее марки серебром. Подороже, однако, чем работа лекаря.

– Да это же дар, – пожал плечами Славка. – Дар и должен быть щедрым, иначе это не дар, а подачка.

Глава десятая

БЫК И ЛЕБЕДЬ

К волоку подошли вечером. Деревенька, чьи жители кормились от волока (их оброк и заработок – предоставлять тягловых быков и держать волок в исправности), была невелика: десяток изб. Две, почище, освободили. Одну – для Рогнеды с челядью, другую – для Славки. Хривла предпочел ночевать со своими на кнорре.

В сумерках Рогнеда и Славка вышли прогуляться по бережку. Пешком. Лошадок, в том числе и Славкиного Ворона, пришлось оставить в Полоцке. В лодье с ними было бы тесновато. Лунд обещал отправить коней в Киев с первым же большим обозом.

За Славкой и Рогнедой, чуть поодаль, следовали верный Антиф на пару с княгининой челядинкой Мывкой, которая несла в платке маленького Изяслава. Антифу Славка открылся еще в Полоцке. Друг не выдаст. Мывка же доводилась княгине молочной сестрой и готова была для хозяйки на всё. Это она легла под Владимира той страшной ночью.

Дожди прекратились. Погода стояла сухая и сравнительно теплая. К радости Славки и княгини. Потому что влюбленные могли побыть наедине только во время таких вот коротких прогулок.

Путешествие их протекало мирно, но – тесно.

На лодье уединиться было можно (Рогнеде поставили на корме отдельный шатер), но делать это часто и у всех на глазах – опрометчиво. Донесут Владимиру – мало не будет. Зато беседовать можно было и у всех на виду. Вот и беседовали. Княгиня – на подушках, повыше, Славка – на скамье, пониже. Как и подобает верному княжьему сотнику. Всё благочинно. Рогнеда спрашивала – Славка отвечал.

Княгиня хотела побольше узнать о Киеве: о народе, о лучших людях, о врагах-друзьях.

Славка о родном городе знал всё. О его окрестностях – тоже. Каждый овраг, каждый дуб – на двадцать поприщ от любых ворот. Да и дальше. Рассказывал о пограничных городках вдоль Дикого Поля. О днепровских порогах. О далеком острове Березань и более близком острове Хорса, где степняки погубили великого князя Святослава и лишь чудо спасло от смерти Славкиного отца. Рассказывал о диких печенегах, о хитрых и богатых ромеях. О Тмуторокани, где бывал сам, о Булгарии и Угрии, где не был, но о коих много слышал от отца и брата. Рассказывал о византийских императорах. О могучем Никифоре, который искал союза с князем Святославом. И об Иоанне Цимисхии, который отнял у русов Булгарию, но не честь. Рассказывал и о другом императоре, Западном, – Оттоне. К Оттону ходил с посольством брат Артём. Еще при Ярополке. Прежний князь киевский весьма почитал Царьград и его силу. И потому искал сильных союзников на стороне. Умен был Ярополк. Но – слаб и доверчив. Владимир лучше. Так говорил Славка и говорил искренне. Что, впрочем, не мешало ему любить жену своего князя. А почему, собственно, нет? Разве Владимир не брал чужих жен? А с кого брать пример гридням, как не со своего князя?

Славка знал многое о мире. Намного больше, чем молодая княгиня, которая никогда не покидала полоцких земель. Рассказывал Славка интересно. Научился у отца, который считался отменным рассказчиком и сыновей тому учил. Слушали его все: челядь, гребцы, даже кормчий Кведульв, ходивший в вики, и на фризов, и на франков, и к туманным берегам Британии.

В общем, беседовали много. А чем еще заниматься в пути? То есть Славка с Рогнедой знали – чем. Но не в лодье.

Лишь по вечерам, когда их люди ставили лагерь, Славка и княгиня уходили подальше от лишних глаз (Антиф и Мывка присматривали, чтоб глаз этих не было) и любились прямо под деревьями, быстро и жадно.

Так же и в этот вечер.

Раскинул Славка шерстяной плащ с шелковой подбивкой у старой березы, побросал поверх зброю и одежду. Аккуратно положил саблю, вынутую из ножен (воин – всегда воин), выпрямился во весь немаленький рост, раскинул руки и принял в объятия голенькую, дрожащую от прохладного воздуха (или от страсти?) Рогнеду. Поцеловал жадно, поднял. Княгиня тут же обвила его руками и ногами – будто лазун на ярмарке – смазанный салом столб.

Крепки ноги Рогнеды, с детства привыкшие сжимать конские бока. Крепки и жарки. Но еще жарче то, что прячется между, что сочится соком, будто надрезанная березовая кора.

Шагнул Славка назад, оперся спиной о шершавый ствол, подхватил ладонями тугие бедра у напрягшихся ягодиц, приподнял, раздвинул слегка, опустил точно и плавно. Будто нож вогнал между ребер в сердце.

Женщина вскрикнула знакомо и хрипло, будто огромная кошка. Вцепилась пальцами – как когтями – в Славкины каменные плечи, запрокинула голову так, что распущенные косы, качнувшись, ударили по спине. Славка еще крепче прижался спиной к древу, чувствуя, как уходит душа ввысь, в сумеречное небо, а сыра земля полнит силой вросшие в нее ступни, будто не человек Славка, а сказочный великан…

Потом они некоторое время (совсем недолго) лежали, обнявшись, завернувшись в теплый плащ, остывая.

– Скажи, а кто сильнее: я или Владимир? – спросил Славка лукаво, заранее угадывая ответ.

Не угадал.

Рогнеда засмеялась хрипловато (горло еще не отошло от крика) и сказала не – «ты», как ожидал Славка, а – «Дурачок!».

Славка обиделся, но женщина куснула его за обиженную губу и сказала серьезно:

– Владимир – бык, а ты – лебедь.

Славка хотел обидеться еще больше, но не сумел. Потому что заинтересовался. Тогда Рогнеда пояснила:

– Владимир – он сам по себе. Ему лишь бы самому усладиться да баб поболе покрыть. А лебедь, тот своей лебедушке навсегда верен и вместе с ней услаждается и радуется. Как мы с тобой.

И спросила робко:

– Да?

– Да, – подтвердил Славка.

Он больше не обижался.

Антиф и Мывка сидели обнявшись.

Заслышав шаги, Антиф поднялся, поправил боевой пояс, произнес негромко, но веско:

– Не хотел тебя тревожить, брат.

– А что такое? – насторожился Славка.

– По реке звук пришел, – сказал Антиф. – Вроде железом звенели.

– Давно ли?

– Хватило бы кулеш сварить.

Изяслав проснулся и захныкал. Рогнеда тут же дала ему грудь.