Доблесть воина

Работы у лекарей нынче немного. Настоящих схваток еще не было. Так, мелкие стычки дозоров, в которых русы неизменно побеждали. Больше пострадавших не от врагов, а по собственной неуклюжести и невезучести. У кого конь споткнулся, кто спину надорвал, застрявший воз из грязюки вытягивая, кто животом маялся…

А с одним совсем смешно вышло (Лагодка хихикнула) – на гнездо осиное сослепу помочился.

Лагодка – милая. И интерес у нее к Илье – хороший. Не похотливый, как у подружки ее Чаруши, а… душевный. Илье с ней поговорить – что домой вернуться. И помочь не в тягость.

Лекарям в большом походе всегда есть чем заняться. Для того чтоб обиходить раненых да поломанных в бою, много чего требуется. Но это работа нетяжелая и несложная. Тем более что вытянуть увязшую в грязи телегу – и мужские руки сыщутся. Да и пустые они, эти телеги, пока что. Сколько там веса в двух девушках? Пудов шесть?

Руки у лекарок заняты делом, зато языки свободны…

А тут – Илья!

К лекарям сын князь-воеводы всегда относился с особой лаской. Как-никак у него и матушка, и невестка целительницы. Так что заботился. То мясца подкинет свежего, то еще чем угостит. И другие вои при нем приставать побаивались. Всерьез, понятно, девушек не обидят, но многие на лекарок смотрят как на девок доступных. А это мало кому нравится. Даже… доступным. А тут глянет любитель сладенького на Илью, который рядом с телегой едет, и быстро сообразит, что девушки под его десницей.

А десница у княжича моровского ой тяжеленькая!

– Куда ездил, Илья Серегеич?

– Хвост проверял, Лагодка. По велению княжьему. Не потерялись ли.

– А впереди что?

– Пустая дорога. В тот раз поучили шалунов, других пока не нашлось.

Но – найдутся. Вряд ли князь хорватский Собеслав откажется от мысли оставить русское войско без припасов. Это ж двойная выгода: и себе помочь, и врагу подгадить. А что смерды, у которых вынесли всё, включая посевное зерно, с голоду помрут, так это уже не Собеслава забота. Пусть теперь киевский князь думает, как данников своих примученных поддержать.

– Всё спокойно, не бойтесь…

* * *

– И зачем нам эти хапуги? – проворчал Бочар Нагнидуб, поравнявшись с Ильей. – Сколько они того зерна увели? На золотник и то не наберется. А отнимем, ты что, сам торговать его станешь?

– Во-первых, не на золотник, а побольше, и не только зерно, – Илья чуть придержал прибавившего рыси Голубя – жеребцу не понравилось, что его догнали. – Во-вторых, зачем торговать? Я его нашим фуражирам отдам. А в-третьих, Нагнидуб, мы нынче не по вражьим землям промышляем. Мы – передовой дозор великокняжьего войска!

– Не понял, – нахмурился Бочар. – Это же война. Значит, всё, что возьмем, – наше по праву! И поровну! – И, спохватившись: – Тебе, понятно, три доли как старшему.

Илья засмеялся:

– Это не вик нурманский, Бочар! И не война. Это, друже, возвращение того, что прежде было нашим, а потом отложилось. Так что со смердами здешними мы точно не воюем. Это как с брюквой воевать или с морковкой. А вот ежели кто этих смердов грабит, то с ним уже у нас война. И не как с честным ворогом, а как с обычными разбойниками.

– Умный ты, – Бочар хмыкнул. – Так всё растолкуешь, что аж зуб ныть начинает.

– Не тот ли, который тебе намедни Малига щитом вышиб? – ехидно поинтересовался Илья.

– Я ему тоже… приложил, – буркнул Нагнидуб, которому зуба до сих пор было жалко. А еще обидно от того, что Малига, уступавший Бочару ростом и силой, намного превосходил того ловкостью и умением. И побить его в шутейном поединке у здоровенного Нагнидуба не выходило никак. А если он увлекался и забывал, что поединок шутейный, Малига его тут же наказывал. Вот, без зуба оставил.

– Мы – дозор, – наставительно произнес Илья. – Наше дело – выявить всё, что может помешать движению войска. И устранить, если сумеем. А если не сумеем, сообщить о том воеводе.

– И чем же может помешать движению войска шайка грабителей?

– У тебя, Нагнидуб, голова, чтоб думать или только вшей разводить? Знаешь, сколько одного только фуража коням надо?

– Нет у меня вшей! – обиделся Бочар. – Что я, копченый? Иль жрец нурманский? А про фураж войсковой мне знать ни к чему. Чай, свои кони голодными не останутся, а о других пусть другие думают.

– Думать, Бочар, это… – начал Илья, но оборвал фразу: – Голубь, стой.

Жеребец послушно остановился. Илья напряг слух…

Подъехал Малига. Тоже послушал. Теперь, когда копыта коней больше не хлюпали по грязи, звуки стали совсем отчетливыми. И понятными.

Илья глянул сверху на Малигу. В отличие от простодушного Нагнидуба, тот был умен. И опытен. Не простой гридень – сотник. Илья хотел оставить его наместником в Морове, но Малига отказался. Попросился на войну с хорватами.

– Зачем тебе? – удивился тогда Илья. – У меня отряд маленький, ты даже не десятником, простым воем будешь.

– Простым воем, зато под Ильей Моровским, – улыбнулся Малига. – Скучно мне, княжич, воеводствовать. Неумехам всяким носы подтирать да подпруги подтягивать. Не жизнь это для меня – тоска. Не обижай, Илья Серегеич!

– А Моров на кого?

– А хоть Гордея у князь-воеводы попроси! – обрадовался Малига. – Ему в самый раз.

Илья подумал немного…

И согласился.

Гордея он знал. И знал, что наместник из Гордея выйдет толковый. Да и Малигу хотелось с собой взять – будет с кем посоветоваться.

Но для начала посоветовался с батей насчет Гордея. Князь-воевода выбор одобрил. И даже похвалил: мол, научился Илья в людях разбираться.

Илья признался: Гордея Малига предложил.

– И что с того? – пожал плечами князь-воевода. – Малига – твой человек. Раз приблизил его и слушаешь, значит, разбираешься.

На том и порешили.

И теперь Малига рядом с Ильей. В полусажени. Ближе некуда. Крестили Малигу Аристархом, но христианское имя как-то не прижилось. Может, и правильно. Не захотел Малига начальником стать[1 - Греческое имя «Аристарх» означает «наилучший повелитель».].

Хотя простым воином он уж точно не был. Бронь на нем – не у всякого сотника такая. Илья подарил. За дело. Да и прочая амуниция не хуже. Что в бою взял, что купил. Давно воюет Малига. Дольше, чем Илья на свете живет. С виду прост. Лицо круглое, нос картошкой, бородка стриженая, вокруг глаз морщинки, будто улыбается часто. Только не от улыбки они, а от прищура. Для того, кто вдоволь пополевал в печенежских степях, такой взгляд – обычный.

– Что скажешь, сотник?

– Телег десятка два. Быки тянут. Коней, думаю, столько же. Сказал бы точнее, да в этой грязюке не разберешь, а по звуку – где-то так. От нас – недалеко. Будь дорога прямой, уже могли бы стрелой достать.

– Бьём?

– Пожалуй. Ты живьем кого взять хочешь, княжич?

– Ясно, хочу. И не кого-то, а старшего.

– Тогда я бы посоветовал спешиться и бегом через лес.