Утро Судного Дня

Лес Красных Деревьев

Примерное расположение Леса Красных Деревьев Грива выяснил у Маваса. Простодушный Мавас принял за чистую монету слова о том, что Грива опасается случайно зайти на запретную территорию, и охотно разъяснил, каких мест надо избегать.

Но тут возникла неожиданная сложность. Заключалась она в том, что Грива был взят под ненавязчивый, но неусыпный контроль. Его одиночным прогулкам пришел конец. Теперь кто-нибудь из аборигенов непременно навязывался Артёму в компанию. Мягкие протесты Гривы отметались. Грива подозревал, что охотники получили указание Шадаквы: приглядывать за гостем. Единственный плюс: помимо спутников-мужчин, к сопровождающим Гриву охотникам частенько присоединялась Даша. В том случае, если мать не подыскивала ей какое-нибудь неотложное дело. Правда, приняв решение о приоритете долга над чувствами, Грива теперь вел себя с девушкой достаточно прохладно. Даша воспринимала подобное «охлаждение» спокойно. Возможно, именно такого поведения требовали местные традиции ухаживания. А может, она на эмпатическом уровне уловила, что равнодушие Артёма – показное.

Так или иначе, но Даша вряд ли могла оказаться серьезной помехой намерениям Гривы. Другое дело – охотники. Идти на открытый конфликт Артёму не хотелось. Хватит с него и одного убитого.

Поступил Грива просто: дождался, когда Архо с остальными соберутся в очередную охотничью экспедицию, сказался больным и остался в стойбище.

А когда окончательно рассвело, позавтракал и двинулся в свой собственный вояж. Правда, ему пришлось взять с собой Дашу. Но – ничего страшного. Грива был уверен, что остановить его она не сможет. А если девушка не захочет нарушать табу, то вполне может остаться вне пределов запретной территории. Так даже и лучше. Не хватало еще, чтобы девочка тронулась умом после контакта с местным «трехглазым пессимистом».

Так далеко на юго-восток от лагеря Грива еще не уходил. Здесь прилегающая к саванне лесостепь сменилась настоящим лесом. Сплошной слой листвы высоко над головами не пропускал ни одного солнечного лучика. Колонны исполинских – в два-три обхвата – стволов уходили ввысь. Толстые лианы петлями карабкались по ним вверх и свешивались вниз природными «тарзанками». Среди лиан и прочей вьющейся растительности чистейшими красками вспыхивали изумительные цветы.

Идти здесь босиком было очень приятно. Ни камней, ни колючек. Толстый слой опавшей листвы пружинил под ногами. Звериные тропы вились и пересекались. Иногда попадались мелкие, очень прозрачные ручейки. Люди спугнули стайку антилоп, объедавших молодую поросль – тоненький подрост с чахлыми пучками листвы на макушках. Один раз наткнулись на кучу старого слоновьего помета. До этого момента Грива ни слонов, ни продуктов их жизнедеятельности здесь не наблюдал. Но слоновая кость в туземном обиходе присутствовала.

Даша взяла на себя функции ботаника-экскурсовода и просвещала Гриву, что есть что в этом пестром растительном мире. Слушать ее было не только полезно, но и приятно: тональный язык звучит очень красиво. И сама Даша тоже очень красива. Наблюдать за ней, за ее грациозными точными движениями – одно удовольствие.

То, что Артём наконец приближался к цели своей миссии, не мешало ему наслаждаться жизнью: обществом Даши и обаянием первозданной природы, особенно чарующей, когда за спиной висит арбалет, гарантирующий от неприятных сюрпризов.

Хотя, если быть до конца честным, Грива немножко нервничал. Встретиться с «трехглазым пессимистом» (Артём почти не сомневался, что он и есть тот самый «Ужас») – это не в Летнем саду пива попить. И созерцание прелестной девушки было неплохим способом поберечь нервную систему…

А Даша была – само очарование. Глаза ее сияли, пшеничного цвета волосы струились по золотистой коже, щекотали плечо Артёма, когда девушка оказывалась совсем близко… Так близко, что Гриве стоило немалых усилий держать руки «на привязи». Это была потрясающая игра. Казалось, сам воздух между ними искрится от желания…

И вдруг…

– Стой! – Даша внезапно вцепилась в руку Артёма. – Пошли отсюда! Быстрее!

– Почему? – Грива насторожился.

– Видишь это дерево? На нем – красная кора.

– Допустим, не красная, а розовая, – уточнил Артём. – Но я не думаю, что оно опасно.

– Дерево – нет. Это Лес Красных Деревьев.

– Да ну? – Артём улыбнулся. Надо же: пришли и не заметили.

– Уйдем отсюда! Пожалуйста! – Даша тянула его назад, но это было безнадежное дело: сдвинуть Артёма с места, когда он этого не хочет.

– Солнышко мое, ты можешь вернуться. Но я намерен идти дальше.

– Нет! Пойдем отсюда! Быстрее! – В голосе Даши звенела паника.

– Я должен, – ласково проговорил Артём. – Но ты – иди обратно. Хочешь, я дам тебе арбалет?

– Нет, нет! – Даша замотала головой. – Артём! Пожалуйста!

– Я должен! – Грива употребил форму, исключающую выбор. – А ты возвращайся, ладно?

На самом деле ему не очень хотелось отпускать ее одну. Конечно, здешнее зверье людей уважает. Но ведь бывают и исключения. Вроде того леопарда, шкура которого стала плащом Гривы. Однако брать ее с собой на встречу с «пессимистом» ему тоже не хотелось. Ведь не зря же соплеменники Даши зовут его «Ужасом» и стараются держаться подальше от этих мест.

Гриве не удалось убедить Дашу уйти. Ей, впрочем, тоже не удалось уговорить Артёма вернуться. Спор их был прерван. И довольно невежливо…

…Рука Даши разжалась, и она с тихим вздохом осела на тропинку. Артём не успел ее подхватить. Не смог. Его тело тоже вышло из подчинения: даже пальцем не шевельнуть. Так бывает во сне.

Грива не успел испугаться. У него просто не осталось времени. Зато он знал, как надо вести себя в таком «сне», как знает об этом всякий, кто адским напряжением воли заставлял двигаться до предела измотанные мышцы. Более того, Артём знал, что в таком состоянии в действие обращается не напряжение мышц, а собственно желание их напрячь. Это – как переход от ручного управления вертушки к автопилоту. Надо просто задать направление.

А уж боевой «автопилот» у Гривы был самого лучшего качества. Арбалет соскользнул с плеча, рычаг натянул тетиву, стрела легла в паз (всё – не глядя, автоматически), глаза тем временем отыскали цель, а руки направили на нее тускло блестящую кремневую пластинку наконечника…

…Но палец не нажал на спуск, потому что этот палец снова был не сам по себе, он был принадлежностью своего хозяина. Странное состояние схлынуло, оставив после себя ощущение необычайной легкости и приятное покалывание в мышцах. Как после тонизирующего массажа.

«Не стреляй».

Это было сказано по-русски. Вернее, вообще не сказано. Звук родился где-то внутри. Этакая озвученная мысль.

И она несомненно принадлежала не Гриве, а тому, кто оказался под прицелом.

Увы, у этого специалиста по телепатии оказалось лишь два глаза.

Грива испытал острое разочарование: не тот!

Его противник был приземист, на полголовы ниже Артёма. Широкое лицо, покрытое короткой щетиной, курчавые волосы, тяжелые надбровные дуги. Во всем его облике было нечто звериное, создающее ощущение свирепости, угрозы…

И тем не менее это был человек. Несомненно. И столь же несомненно – совсем не такой человек, как Артём или как любой из встреченных им здесь аборигенов.

Низкорослый, он, тем не менее, вызывал ощущение колоссальной силы. Широченные плечи, чудовищные бугры мускулов…

Рядом с Архо он смотрелся бы как ротвейлер рядом с доберманом. Но копье у приземистого было практически такое же, как у охотников племен Реки, только камень наконечника другой – совсем гладкий и блестящий, как стекло.

«Не стреляй, – снова пришла мысль. – Нельзя!»

– Можно! – вслух и тоже по-русски заявил Грива. – Еще как можно! Если ты сделал с ней что-то скверное…

«Она спит. Она не имеет значения…»

– Она не имеет значения, – уже вслух, по-русски, без малейшего акцента произнес приземистый. – Она – чтобы производить потомство. – Акцента не было, и голос был приятный – глуховатый баритон. Но речь всё равно звучала странно. Как будто говорил иностранец, с трудом подбирающий слова. – А кто ты? – И, с большим сомнением: – Тебя здесь нет.

– Вот тут ты ошибаешься, приятель, – заявил Грива. – Только попробуй еще какой-нибудь поганый фокус – и сразу убедишься, что я очень даже есть!

– Не надо бояться, – настойчиво проговорил «Ужас» (если, конечно, это был он). – Я не сделаю ничего, пока не пойму, как ты есть здесь.

– А когда поймешь? – Грива чувствовал растерянность приземистого, но не страх. – Что ты сделаешь тогда? Знаешь что, приятель, а положи-ка ты копье на землю.

– Зачем? – удивился приземистый. – Ты меня боишься? Я могу убить тебя без копья. Вот так. – Короткие толстые пальцы сжались в мосластый кулачище.

– Копье на землю! – с угрозой процедил Грива. – Считаю до трех! Раз…

Неизвестно, был ли знаком этот обезьяноид-телепат с правилом «раз-два-три-в-лоб» или по тону догадался, но копье тут же оказалось на земле. А на Гриву опять накатила волна слабости, но на этот раз он справился с телепатическим прессингом намного легче, чем в первый раз.