Рубеж Империи: Варвары. Римский орел

…Рагнасвинта тоненько пискнула и рванулась к двери… Коршунов великолепным броском перехватил ее по пути, сгреб в охапку…

Вопреки ожиданию, девушка даже не пыталась вырваться, наоборот, прижалась к нему, мелко дрожа.

– Ты чего? – спросил Коршунов. – Хвас? Не бойся, я с тобой, дурочка.

Рагнасвинта спрятала мордашку у него на груди, потом украдкой выглянула – и снова спряталась.

Коршунов перехватил ее взгляд и обнаружил цель.

На лавке-ложе валялся Генкин талисман, ублюдок Буратино.

Ах ты, Господи! Неужели пластмассового уродца мы так испугались?

Последующий эксперимент показал: да. Именно этот незамысловатый продукт китайской легкой промышленности вызывает у маленькой отважной (заявиться ночью к страшным богам – тут незаурядное мужество требуется) Рагнасвинты панический ужас.

Была проведена воспитательная работа. Взятый за нос Буратино был подвергнут серии унижающих достоинство процедур. Как и следовало ожидать, никакой мести и гнева со стороны уродца не последовало. Та же глупая китайская улыбочка.

Вроде помогло. Поняла, дурочка, что бог не боится и ей не советует, поскольку у него, бога, все под контролем. Под его, бога, присмотром поганая кукла никому не посмеет пакостить.

Рагнасвинта оживилась. Внесла предложение: почему бы не разжечь огонь и не предать поганца очистительному пламени?

Алексей воспротивился. Показал: большие неприятности последуют. Ибо принадлежит сей недомерок самому Гееннаху. Любит Гееннах над уродцем покуражиться в свободное от божественных трудов время.

Сошлись на том, что зловредного Буратино следует посадить в горшок и спрятать в дальний угол.

Так и сделали. Рагнасвинта немедленно оживилась. Поделилась злорадной идеей: мол, не просто так Алафрида Хундиловна ноги сделала, сокровища побросав. Перепугалась, дура, ничтожного Буратино. Иное дело она, Рагнасвинта…

Вредный Коршунов предложил, коли так, извлечь уродца на свет Божий: к чему его прятать, если Рагнасвинта столь бесстрашна?

Предложение было мягко отвергнуто. И внесено встречное: не позавтракать ли папашиным поросенком? Если, разумеется, поганый уродец не попортил пищу.

Коршунов уверил: с пищей все нормально. В доказательство откусил холодного мясца. Проголодался, черт! Ну, после такой ночи – неудивительно.

Ага! А Генка-то к спиртику из НЗ прикладывался! Ну коли так, то и нам не грех.

Коршунов капнул чуть-чуть Рагнасвинте, себе – граммов пятьдесят, девушке водички добавил: поперхнется с непривычки. Чистый этанол – не местное трехградусное.

Всосалось. Поросенка сообща доели в момент. От дамы поступило предложение: навестить папашу Фретилу. Жестами было показано: у папаши добра – хоть попкой жуй. А у Аласейи – как?

Есть немного, заверил Аласейа. На наш век хватит. А не хватит, так еще добудем.

Заявление было встречено с энтузиазмом. Ясно, Аласейа добудет! Какие вопросы!

Леха почувствовал, что и без языка вполне вписался в местный менталитет. По крайней мере, на уровне этой славной девочки.

– К Фретиле! – провозгласил он, откидывая шкуру…

В следующий момент он стремительно ушел в сторону, попутно отшвырнув Рагнасвинту к дальней стене, а внушительное копье с длинным и неприятно зазубренным наконечником вспороло воздух в четверти метра от его груди, с хрустом врубилось в стену за очагом и завибрировало. Сразу стало ясно, что тот, кто метнул копье, делать это умеет.

Во дворе разговаривали. По-местному. В углу тихонько попискивала Рагнасвинта.

Алексей ни черта не понимал. Хотя что тут понимать? И так ясно. Вот копье. И предназначено оно не спину чесать, а дырки в человеках делать. Так сказать, отверстия, не предусмотренные анатомией.

Судя по голосам, снаружи было не меньше дюжины человек.

Коршунов подхватил секиру, встал сбоку от входа. Кто сунется – сразу схлопочет. Мало не покажется. А вот наружу лезть – нежелательно. При таком явном численном перевесе.

Да, снаружи серьезная кодла. И пара голосов – вполне узнаваемые. Значит, местные. Значит, ситуации «мир, дружба, жвачка» – конец. Может, зря они с Генкой с девушками – это самое? Может, нарушили строгие местные законы? И где, кстати, Генка? Ну, если эти дикари командира обидели…

Коршунов почувствовал, как внутри поднимается ярость… А вот это неправильно. Спокойно, парень. Думай головой. Иначе без головы останешься.

Голоса снаружи зазвучали громче и пронзительнее. Потом раздался смачный звук плюхи. Если в рядах противника разброд, то это хорошо.

И тут снаружи потянуло горелым. А вот это нехорошо! Запалить эту соломенную хатку – плевое дело.

Коршунов покосился на Рагнасвинту…

Нет, на ее помощь рассчитывать бессмысленно. Перепугалась девочка до синевы. Точно дымом пахнет…

И тут Алексея осенило.

Он кинулся к спецкомплекту, выхватил сигнальную гранату, вырвал шнур и, мысленно перекрестившись, длинным прыжком, отбросив шкуры, вылетел из дома.

Сознание запечатлело картинку: с десяток местных, при оружии, очень решительных – на подворье. Впереди Вутерих с Герменгельдом – в полном боевом прикиде. При щитах, с копьями наизготовку. За ними – Хундила с корешами. У одного в лапе – горящий факел, у другого – горшок с чем-то наверняка горючим. Во втором эшелон – еще с полдюжины. Мелькнуло подбитым глазом напряженное лицо Книвы…

Коршунов не думал, не оценивал положение – он просто метнул гранату под ноги Герменгельду. А сам тут же отпрыгнул в сторону и прижмурился.

Сигнальная граната – это, конечно, не светошумовая. Не «Заря» и не «Радуга», после которой публика начисто отрубается. Но – мало не покажется.

Полыхнуло, бабахнуло – чуть уши не лопнули. Вверх повалил желтый вонючий дым. Вутерих с Герменгельдом шарахнулись в стороны. Тот, кто держал факел, метнул его в Коршунова, но промахнулся. Тот, что держал горшок, уронил его себе на ногу и завопил. Тут же еще кто-то завопил… Но Алексей с крайним огорчением осознал, что граната произвела ничтожный эффект. Он-то ожидал, что дикие варвары тут же разбегутся…

Куда там! Герменгельд уже обходил дымовой столб, намереваясь испробовать на Коршунове остроту своего копья. Хотя рожа у мужика была несколько обалдевшая…

Алексей не дал ему закончить маневр: крутанул «хвост дракона», подсек опорную ногу – и бородач плюхнулся на задницу, наверняка крепко приложившись копчиком.

Коршунов ухватился за копье Вутериха: тот (глаза мутные – от шока) потянул на себя, получил ногой по печени и сильно опечалился. Но копье не отдал, поганец.

В следующий момент Коршунов понял, что переоценил свои силы.

Их было немного: человек восемь. Еще трое (в том числе – Книва) остались за кадром.

Они взяли Алексея в полукольцо, но нападать не торопились. Окружили, оттеснив к стене избы.

Теснили – это не совсем то слово. Коршунову было совсем не тесно, наоборот, довольно просторно. Непривычно просторно, поскольку у его противников были копья и они, соответственно, держали именно ту дистанцию, на которой удобно работать копьем. То есть вдвое больше той, которую обычно держат рукопашники. Так что Алексею на оставленном ему пространстве было достаточно просторно, и его противники тоже не жались плечом к плечу. Но тем не менее Коршунова именно оттеснили, и он даже не пытался вырваться из кольца, инстинктивно понимая, что окажется в досягаемости железных наконечников куда раньше, чем те, кто их держит, станут досягаемы для его безоружной атаки.

Тем не менее его противники не торопились. Осторожничали. Видимо, полагали, что у Коршунова в загашнике еще какой-нибудь сюрприз.

В другой ситуации Коршунов их бы сильно зауважал. Напасть на бога, да еще после того, как тот «явил гром»… Но сейчас Алексею было не до уважения. Глядя на украшенные стальными и бронзовыми заклепками щиты, на хищные наконечники копий, он очень четко осознал, что перед ним уже не трудолюбивые, хитроватые и немного простодушные земледельцы, а воины. И поняв это, Алексей как-то особенно остро ощутил непрочную тонкость своей рубахи…