Легион против Империи

Флибустьеры пришвартовались к «Любимчику» практически одновременно. Все четырнадцать лодок. В каждой, по приблизительным прикидкам, по десятку головорезов.

Что ж, моряками они были отличными. Десятки крючьев впились в борта тоже практически одновременно. Пять секунд – и смуглые обезьяны с оружием, рыча и визжа, посыпались на палубу. Опыт слаженных действий у них явно имелся.

Отсутствие недружественного приема их, похоже, удивило. Но не смутило. Большинство тут же ринулось к ведущим в трюм люкам. Некоторые сунулись к надстройке, но увидев могучую фигуру Красного с мечом наголо и копьем наготове, решили с зачисткой палубы повременить. Тоже понятно: несправедливо, если одни будут умирать, а другие – набивать мешки.

Люки открываться не хотели. Даже, когда их пытались поддеть топорами и копьями. Естественно, их же придерживали изнутри. А флибустьеры продолжали лезть на палубу.

Коршунов выжидал, пока по его прикидкам, число пиратов на палубе превысило сотню голов, а потом мощно, перекрывая вопли и галдеж злодеев, рявкнул приказ.

И началось.

Трюмные люки распахнулись. Да не просто распахнулись, были с силой отброшены в сторону, попутно ушибив тех пиратов, которые оказались слишком близко.

Тут же из схоронок на палубе выскочили с десяток готов, вмиг расчистили место вокруг люков, из которых уже лезли наверх бешеные германцы в форме римских легионеров.

И одновременно из надстройки вырвались Ахвизра сотоварищи. Вырвались, тут же выстроились линией (вот что делает с безбашенными готами римская выучка!) и ринулись на пиратов.

Те поначалу малость растерялись. Но надо отдать им должное, быстро опомнились и храбро бросились в бой.

Алексей не мог оценить происходящее на палубе, потому что находился позади шеренги, и готы, рослые, да еще и в шлемах, перекрывали весь обзор. От борта до борта. Коршунов подумал – не влезть ли на надстройку, но мысль эту отверг. Во-первых, там он станет отличной (и весьма заманчивой в своей форме легата) мишенью для всех стрелков и метателей. Во-вторых, кем тут руководить? Неужели его парни не справятся с каким-то разбойничьим сбродом. Ну а в-третьих, для него и здесь нашлась работа. Некоторые особо ловкие флибустьеры просачивались по бортам, или вскарабкавшись на мачту, отважно сигали вниз, оказываясь позади шеренги. Вот тут-то их и ждали Коршунов и Красный. Надо отдать пиратам должное: дрались многие мастерски. С одним таким Алексей рубился почти минуту, но так и не смог достать. Выручил Красный. Возник позади, треснул по шлему окованной железом дубиной, которой он нынче вооружился вместо привычного копья и – спокойной ночи, дядя. Ту же операцию он проделывал и с теми павшими, кто еще не отправился в Аид, а просто прилег отдохнуть после соприкосновения с легионерским оружием. Коршунов очень хотел как можно больше пиратов взять живьем. И в этом была определенная сложность. У пиратов, само собой, такой проблемы не было.

Железная стена щитов тем временем неспешно двигалась вдоль палубы. Короткие удары спат и копий, дикие вопли, бешеные удары по сомкнутым скутумам. У пиратов щитов не было. Они не рассчитывали на бой. Они готовились к резне. А без щитов большинство здешних бойцов просто не представляло себе боевых действий. Так и легионеров тренировали. Ты можешь потерять меч, копье, всё атакующее оружие, но пока у тебя есть щит – ты полноценная боевая единица. Нет щита – ты труп. Не зря одной из главных задач любимого римского метательного оружия – пилума, было увязнуть в щите и увеличить его вес. Три тяжелых дротика – и щит становится неподьемным. Так что германцы Коршунова спокойно, по-готски основательно двигались и по трупам, и по еще живым, гоня перед собой отчаянно сопротивляющийся пиратский вал.

Примерно так несколько лет назад римские когорты давили самих готов. Вот только у местных флибустьеров не было могучих героев, способных ударом копья вынести легионера из строя или с разбегу взбежать по щитам и обрушиться на головы римских солдат. Не та порода. Да и размеры не те. Так что злодеи пенились и ярились перед линией щитов… И продолжали умирать. Хотя нет, находились и среди них герои. Один из разбойников, вооруженный здоровенной (впору деревья рубить) секирой, прыгнул вперед и со всего размаху нанес такой удар по одному из скутумов, что тот треснул, и основа повисла на медной оковке. Будь его хозяин просто диким варваром, он бы отбросил щит и дрался с тем оружием, что осталось. Но этот германец уже прошел через легионерскую выучку и, не раздумывая, шагнул назад, а его место тут же занял Красный. При его росте дубина была не менее эффективна в ближнем бою, чем спата. Впрочем, отступая, гот не забыл метнуть поврежденный щит в своего противника. Тот плюхнулся на палубу, и миг спустя калига[23 - Напомню, что калига – штатная обувь римского легионера. Прочная сандалия с толстой подошвой, подбитой гвоздями.] ближайшего воина расплющила ему нос. А еще через секунду удар Коршуновской сандалии в висок отправил силача в нокдаун.

Да, пираты бились храбро и достаточно умело. На взгляд Коршунова – слишком храбро и умело для каких-то местных разбойников. Но шансов у них всё равно не было. Тяжеловооруженные, численно не уступающие, вдобавок более сильные физически легионеры Коршунова давили их одной только мощью. Тем более на ограниченном пространстве палубы – ни убежать, ни сманеврировать.

Всё закончилось бы еще быстрее, если бы Коршунов заранее не предупредил парней насчет приза за живых пиратов. Рачительные готы, неуязвимые за своими щитами, в настоящих качественных доспехах, обрабатывали «клиентов», как расшалившихся бычков. Не забыли и о тех разбойничках, которые внизу. Человек тридцать соскользнули с бортов по пиратским веревкам и успокоили оставшихся в лодках.

А затем принялись вылавливать из воды самых сообразительных: догадавшихся бросить оружие и сигануть в море. Дело нехитрое: древком по голове – тюк, а потом за волосы и – в лодку.

Итог: тридцать один убитый, семьдесят с лишком раненых, и около пятидесяти целеньких, почти не покоцанных.

Неплохой результат.

О чем Коршунов и сообщил своей гвардии.

Бойцы довольно ухмылялись. С их стороны – потерь нет. Так, с полсотни царапин. На всех. Рикс Аласейа – замечательный рикс. На пустом месте, можно сказать, в чистом море ухитрился добычу надыбать.

От особо азартных поступило предложение: высадиться на берег и разграбить селение. Коршунов его отклонил. Сказал: а что там брать? Сушеную рыбу?

Аргумент был принят. Но даже скажи он правду: что разбойники – это разбойники, а мирные жители, это мирные жители, за жизнь коих по законам Империи полагается суровое наказание, его варвары всё равно не стали бы спорить. Его авторитет рикса был абсолютен. И останется таковым до тех пор, пока ему будет сопутствовать удача.

Одно плохо: на судне стало тесновато. И пованивало изрядно, хотя моряки уже прибрались на палубе, а трупы регулярно обливали морской водой.

Еще Коршунов распорядился оказать раненым простейшую медицинскую помощь и всех регулярно и щедро поить водичкой. Свою добычу он собирался доставить не в Сидон, а в Тир. До Тира же – тридцать миль. Пара суток пути.

Глава шестая

Старинный город Тир. Об алчности, которая не доводит до добра, о коварстве киликийцев и беспристрастном римском правосудии

Им повезло. Ветер чуток посвежел, и они увидели Тир примерно в восьмом часу[24 - Напомню, что римляне делили сутки так: 12 дневных часов и 12 ночных. То есть длина часа менялась в зависимости от длины дня и ночи.] по местному времени.

Скалистый остров, соединенный с материком добротной римской дорогой, богатый город Тир был хорош. Да что там хорош – он был великолепен! Две гавани, в одну из которых, Сидонскую, они и вошли. Множество кораблей. В большинстве, впрочем, торговых. В том числе и здоровенных зерновозов, следующих в Италию. Вот один такой как раз сейчас разворачивается на выход. Что характерно – соло. То есть – без сопровождения. То есть пиратской ватаге вроде той, что по глупости напала на «Любимчика», перехватить эту парусную громадину ничего не стоит. Вопрос: что они потом будут делать с добычей? Зерно – не шелк и не золото. Чтобы его реализовать, надо иметь соответствующую каналы сбыта. Но – спасибо местным флибустьерам! Подсказали идейку. Не факт, что она понравится Генке, но как вариант… А что Тир – военная база региона, так это ровно ничего не значит. Из военных кораблей Коршунов заметил только одну, стоявшую со спущенными парусами бирему. Маловато для обеспечения безопасности. Зерновозы – вот они, а военный флот где-то в плавании. Минус: пообщаться с морским префектом Коршунову не удастся.

Ну да и хрен с ним, с «адмиралом»! Будем наслаждаться путешествием. И Тиром, в частности.

Ах какой город! Какие здания! Ей-Богу, ничуть не хуже, чем в богатых кварталах Рима. А исполинская статуя Геракла, восставшая над материковой частью!

Да, Алексей и раньше слышал, что Тир – место выдающееся. Еще бы, римская колония![25 - Статус римской колонии Тиру даровал император Септимий Север в благодарность за поддержку, оказанную в те времена, когда Септимий еще не был императором, но очень хотел им стать.] Но увиденное – потрясало. Даже в богатейшей Антиохии, пожалуй, не было такой архитектурной роскоши.

Стоявшие вдоль бортов готы лениво обменивались замечаниями. На тему, как было бы хорошо ограбить этот город. Рассуждали чисто гипотетически. Данным клятвам они изменять не собирались. Но почему бы и не помечтать…

Коршунов, на сей раз не поленившийся облачиться в форму легата – предъявил свои полномочия и поинтересовался, как попасть к зданию местного руководства.

Портовый чиновник любезно выделил посыльного.

Кентурии Коршунова (минус десяток, который был оставлен сторожить пленников) прошли через остров, попутно полюбовавшись местным стадионом, рядом с которым стояли цистерны для воды. Алексей уже знал, для чего они тут поставлены. Если стадион залить водой, то на нем можно устраивать «морские сражения». Римской публике это такие представления очень нравились. Здешней, надо полагать, тоже. Да и римлян тут хватало: как-никак у Тира – статус римской колонии. А это – огромная скидка по налогам.

Кентурии покинули остров и вступили на перешеек: восемьсот метров превосходной римской дороги.

И водопровод – сверху. Надо полагать, своей пресной воды на острове не было.

Сразу за перешейком начиналась главная улица города. Тут было на что полюбоваться. Архитектурная пышность поражала. Встречались даже дома в восемь этажей. И не какие-нибудь доходные инсулы, а настоящие дворцы.

Миновали стены ипподрома, тоже вполне сравнимого с римскими – метров пятьсот длиной,[26 - Крупнейший цирк Тира достигал 480 метров в длину и 92 метров в ширину.] над которым и высилась циклопическая статуя Геракла-Геркулеса.

А вот и здание городского руководства! Да что там здание – настоящий дворец!

Оставив свой эскорт (кроме Красного и Ахвизры) снаружи, Коршунов неторопливо поднялся по ступеням. Смотрелись они неплохо: Коршунов в золоченом анатомическом панцире, с легатской перевязью, в шлеме с красным хвостом, в украшенных чеканкой золоченых же поножах. И Красный с Ахвизрой. Оба – в серебряных кентурионских доспехах, огромные, как башни.

Охрана не то, чтобы задержать их не посмела – салютовала чуть ли не как императору.

Внутри их встретил бритый раб, тут же склонившийся в низком поклоне.

– К дуумвирам! – рявкнул Алексей, и раб, еще раз согнувшись до полу, быстро засеменил впереди.

Распугав свору жалобщиков и побирушек в приемной, Коршунов уверенно толкнул дверь в кабинет…

И ему тут же стало неудобно.

Внутри находился один из мэров города. И он работал. Алексей сразу вспомнил Генку. Тот тоже тонул в бумагах. И готов был пришибить любого, кто ему помешает. Чертова бюрократия…

Мэр Тира (судя по внешности – настоящий римлянин), пришибать Коршунова не стал.

Поднял голову, вздохнул, отложил очередной папирус, поднялся и вопросительно посмотрел на Коршунова. Судя по его лицу, он был готов к чему угодно. Вплоть до того, что сейчас ему представят императорский указ о том, что он – государственный преступник. Секретарь мэра тут же отступил в угол, в тень. Надо полагать, решил что и его не помилуют.

– Легат Первого Германского легиона Алексий Виктор Мильв! – представился Коршунов и салютовал.