На долгую память…

– Ты что, тупая? Он вреден для потенции! – начал огрызаться муж.

Лиза прекратила допрос, лишь шепотом сказав:

– Как будто она тебе нужна…

– Что ты там сказала?! – резко приподнялся со своей неуютной постели Витя.

– Спокойной ночи, Витюша.

– Спокойной ночи. Маша, – быстро сменил тон мужчина, успокоившись.

Лиза с помощью пульта дистанционного управления выключила свет, оставив тусклое свечение ночника. Витя боялся темноты.

Хорошо, что сильная усталость не дала лишним размышлениям повода для бессонницы. Лиза быстро уснула, не думая о том, что муж вновь назвал её именем своей первой любви: девочки, с которой он вместе учился в школе с первого по третий класс. Они даже сидели вместе, на первой парте. Её звали Маша Петрова. Всё. Эта информация для его памяти была важнее, чем имя его жены, с которой он прожил пять счастливых лет и один год забвения. Этот год выдался по-настоящему тяжёлым для Лизы. Никакого улучшения в состоянии супруга не было, и быть не могло. Постоянные провалы в памяти и приступы агрессии – это всё, что осталось от его тёплых чувств к ней.

Вскоре Виктор разбудил супругу. Он просто решил поговорить.

– А расскажи мне, каким я был? – попросил он.

Лиза хотела притвориться спящей, но испугалась агрессивной реакции от мужа. Вдруг он начнёт её бить.

– Ты был добрым…

– А сейчас я злой что ли?! – быстро вспылил Витя.

Сегодня он был слишком агрессивным. Неужели только из-за не купленного мороженого…

– И сейчас ты добрый, просто немножко больше стал раздражаться по всяким пустякам, – ласково сказала Лиза.

– Ничего себе, пустяки! – ухмыльнулся Виктор.

Он лежал на боку, перечитывая записи в своём блокноте.

С некоторых пор Виктор Баюнов стал записывать информацию о своей жизни в красивый, компактный блокнот. Он любил хорошие письменные принадлежности и канцелярские товары. Всю свою жизнь он работал в офисе и всегда тщательно выбирал ежедневники, блокноты, записные книжки, не сильно доверяя электронным девайсам.

Из прошлой жизни ему и достался этот красивый, с обложкой из коричневой кожи, блокнот. К нему прилагалась стильная железная ручка. Всё это добро Витя всегда носил с собой, аккуратно убирая в розовый пакет косметической фирмы. На первой странице, он, под диктовку жены, когда-то написал свою фамилию, имя, отчество, дату рождения, адрес проживания и номер мобильного телефона супруги. Из всей этой информации он всегда помнил лишь своё имя.

Ещё он помнил, что ему слегка за тридцать, но насколько «слегка» – это было для него загадкой.

Также в его памяти была совершенно не нужная информация о том, что его день рождения в один день с Варгом Викернесом, Натали Дормер и Дженнифер Энистон. Но кто они такие, он не знал. Но зато Витя помнил свою первую школьную любовь, хотя имени жены без блокнота он вспомнить не мог. Впрочем, кроме короткой информации о себе и личных данных супруги, больше ничего полезного написано в блокноте не было. Обрывки коротких воспоминаний, ничего не значащие словосочетания.

Но Витя постоянно носил этот блокнот с собой в кармане своих домашних бриджей, а когда нужно было выходить на улицу, он перекладывал розовый пакет с блокнотом в карман пиджака, в котором он когда-то ходил на работу. Впрочем, он не всегда помнил о том, что у него есть этот блокнот, но благодаря тому, что Виктор постоянно его держал при себе, его внимание к этому предмету было повышенным. Но если бы Баюнов потерял бы его где-нибудь, то через пятнадцать минут он о нём бы и не вспомнил.

В этот поздний вечер при свете ночника он перечитывал свои записи, заново открывая для себя тайну даты своего рождения и имени супруги. Ещё он наткнулся на самое длинное предложение во всей своей писанине: «меня избили, злая песня, отняли всё, отняли память, я теперь инвалид». Эти слова заставили его волноваться. Но на этот раз он не стал расспрашивать у жены подробностей об этой записи, он решил поинтересоваться о том, каким он был раньше.

– Вить, ну как я могу рассказать о том, каким ты был. Каким ты был, таким и остался.

– Как песня?

– Какая песня? – Лизе очень хотелось спать.

– Каким ты был, таким и остался. Это песня, – спокойно сказал Витя. Но от обзывательств всё-таки не удержался. – Дура ты тупая.

– Витя, пожалуйста, не обзыва…

– Что за злая песня?

– Не обзывайся, пожалуйста.

– Что за злая песня? У меня тут написано, – Витя не кричал, но требовал немедленных объяснений, тыкая пальцем в свои записи.

– Когда ты пришёл в себя после реанимации…

– Я был в реанимации?

– Когда ты очнулся, тебя допрашивали про нападение. Ты только и сумел вспомнить про какую-то злую песню. А кто тебя бил и за что, ты не вспомнил.

– А за что меня били?

– Тебя ограбили. Отняли кошелёк, телефон, даже обручальное кольцо сняли. Сволочи.

– Твари! Мрази! – поддакивал Витя.

– Ну, не переживай! – попыталась успокоить мужа Лиза.

Но в её голосе не было необходимой мягкости, как и не было больше нежных чувств к некогда близкому человеку в одночасье ставшему таким далёким. Ничего общего, кроме фамилии, у них больше не было.

Виктор неожиданно быстро утихомирился:

– Ладно, не будем грустить и злиться. Три кота – три хвоста. Три хвоста – три кота…

– Давай спать, сегодня был тяжёлый день, – сказала Лиза.

Муж ничего не ответил и через несколько минут она уснула.

Витя написал на новой странице фразу: «я был в реанимации», потом положил блокнот и ручку в пакетик, и убрал всё в широкий карман своих бриджей, что неаккуратно валялись на полу. Ему захотелось спать, но сны не торопились к нему. Он лежал на левом боку и смотрел на узоры обоев. Он не помнил, как клеил их на голую стену в своей недавно приобретённой квартире в элитном жилом комплексе. Не помнил, да и это ему уже было не важно.

* * *

Витя смотрел по телевизору мультфильм про трёх котов, когда в гости к его жене пришла её подруга. Они закрылись на кухне, пили вино, много разговаривали. Витя не выходил к ним, не было в этом нужды. У него было полкило фисташкового мороженого, мультфильмы, и полное отсутствие беспокойства, ввиду недавно принятых препаратов.

Вдруг весёлый сюжет заставил его не на шутку задуматься. Папа-кот спрятал от котят игрушку в виде чёрного кота, и оставил везде подсказки, чтобы они его могли найти. Но Вите жизнь подсказок не оставила. А зачем же ещё жить, если не ради счастья? Не удовольствия, а счастья. Удовольствие это то, что есть сейчас: забавный мультик, вкусное мороженое и лето за окном. Но в этом ли счастье?

Виктору стало не по себе от своих мыслей, он поёжился. Что-то впилось в ногу острым краем. Он отложил в сторону пластмассовую коробку с мороженым и ложку, нащупал в кармане пакет. Из пакета он достал блокнот, развернул его, начал читать, удивляться. И вроде бы он хотел что-то написать, но действие на экране отвлекло его.

Из оцепенения его вывела упавшая с дивана на ковёр ложка. Из всего потока его мыслей он понял только то, что хочет мороженого. Он поднял ложку, но вовремя заметил, что на неё налипли волосы с ковра.

С брезгливой физиономией, держа перед собой расстроившую его ложку, Витя пошёл на кухню, дверь в которую была закрыта. Оттуда слышались голоса. Один голос он узнал, а второй женский голос был ему не знаком. Мужчина вплотную подошёл к двери, прислонился к стеклянной вставке, найдя место, откуда можно было наблюдать за происходящим в помещении. Прислушался.