– Не знаю, но попробовать можно. На этом пока и остановимся. Посмотрим, что дальше будет. Но то, что они нас подтолкнут к игре, я в этом уверен. И произойдёт это, нет, не сегодня. У них нет, сегодня и завтра, у них вечность. Но, так как мы не вечны, а они это знают, то думаю, очень скоро.
– Понятно… Ну и влипли мы с этим календарём.
– Влипли, это точно. Пойдём я тебе дам свою одежду. Пообедаем, потом поедем к тебе, соберёшь всё, что нужно. Ты, ведь теперь, со мной на всю жизнь? А третьего сентября, вообще, станешь законной женой.
Лёшка подхватил Нику на руки и понёс в их, ИХ, комнату.
Уже давно остыли голубцы и чайник, а часовая стрелка на настенных часах сделала несколько кругов. Смолкла собака во дворе и стихла музыка у соседей. Когда Лёшка, снова на руках, вынес из комнаты Нику, одетую в его спортивный костюм с закатанными рукавами и штанинами. Её голова уютно покоилась на его голом плече.
Он осторожно посадил Веронику на кухонный табурет и снова повернул таймер микроволновки.
Ника проследила за ним глазами, с улыбкой, решительно, слезла с табурета – это моя работа, кормить своего мужчину, сядь и жди.
Пока обедали-ужинали, пришла с работы и мама.
– Вы дома? – спросила она с порога – сумки заберите… Все руки оттянула.
Лёшка ломанулся в прихожку, подхватил сумки и выговорил.
– Могла бы и позвонить… Мы всё равно гуляли, зашли бы и купили всё, что нужно.
– Тогда, я стану не нужной – парировала мама – тащи, давай. И машину мою посмотри, не едет ни фига, дёргается. Я её, тут, у подъезда, оставила. Пусть стоит, завтра утром, хоть, в гараж не тащиться.
– Ага, щас, чай допьём и посмотрю. Заодно, съездим за Никиными вещами. И ты, давай к столу, пока всё не остыло.
– Иду, умоюсь только и переоденусь – ответила она – вы заявление то, подали?
– Ага, на третье сентября.
– Ну и, молодцы.
Лёшка, торопливо выхлебал чай и убежал, оставив маму и Нику одних.
Ника суетилась у стола, нарезая дополнительно хлеб и ставя перед матерью тарелку с последним голубцом.
Галина Васильевна с улыбкой разглядывала девушку. Потом взяла её за руку.
– Сядь Вероника, поговорим.
Ника тревожно присела на краешек табурета.
Мама рассмеялась.
– Да, не пугайся ты. Я хотела спросить, твои-то, мама с отцом, как отнеслись, что ты выходишь замуж за моего шалапая.
– Нормально, нет, даже хорошо. Отец, вообще, за два дня от Лёшки в восторге. А мама… Мама… Она после смерти моей сестры, в себя еще не может прийти. Они с мужем погибли в автокатастрофе, в марте.
– Да уж такое и врагу не пожелаешь, потерять своего ребёнка. Но, ты прости меня, я же не из праздного любопытства спрашиваю. Поставь себя на моё место. Тебе же тоже, когда-то, придётся отдавать своего ребёнка в чужие руки. Впрочем, вижу, не чужие… Любите вы друг друга. Сама то, учишься или работаешь?
– И учусь, на филологическом, и работаю в торговом центре, в отделе канцелярии. Учиться, год осталось.
– Это хорошо, Вероника, что учишься, очень хорошо. В общем, я рада, что у меня, теперь, дочь появилась. Мы то, с Лёшиным отцом, тоже хотели ещё и дочь, но не получилось. Так иногда бывает. Ладно, не буду тебя мучить. Всё будет хорошо. Наливай себе чаю, а то мне одной скучно. Хотя, привыкла, наверное… Лёшки то, дома почти не бывает… Но это плохая привычка… Вот нас, у матери и отца, трое было, вот, где не заскучаешь. А сейчас разбрелись все по миру. Отец умер, а мама со старшим братом за границу уехала. Так, созваниваемся изредка, да, с днями рождения поздравляем. Ну, да ладно. Короче, Ника, деньги на хозяйство в верхнем, правом, ящике комода, в моей комнате. Не стесняйся, бери. Лёшка знает. Сам туда кладёт. В общем, освоишься быстро. У нас всё просто.
Появился и Лёшка.
– Маман – отрапортовал он – ваша карета исправна, в следующий раз, не заправляйся, где попало. Или, где дёшево. Движок кончишь. Одни лахмотья непонятные в фильтре. Заменил. Ну, мы съездим за вещами и сразу назад, ничего не надо больше в магазине?
– Нет, не надо, вроде всё есть.
– Ну, тогда мы поехали.
– В таком виде? – оглядела себя Вероника.
– Можешь и в таком, мы же на машине. Дома и переоденешься. Ключи, только не забудь.
Уже подъезжая к её дому, Нику заметно начало трясти. Лёшка припарковался на свободном месте и посмотрел на подругу.
– Что с тобой? – с тревогой в голосе, спросил он.
– Я боюсь – побледнела она – ещё утром там была Лика… Живая и здоровая. Ты пришёл с цветами…
– Ника… Это было в марте… Вернее, этого не было, вообще… Не было реальности… был обман. Насмешка богов над нашими чувствами. В конце концов, я с тобой. Или поедем назад, а по дороге, купим всё, что надо.
Ника кивнула – поехали, домой я не пойду – и сунула в руку Алексея свою карту – там не много, но есть.
– Ника – улыбнулся Лёшка – я работаю и смогу обеспечить свою семью. Так что, возьми карту и спрячь. Пусть это будет наш золотой запас.
Ника не противилась и закинула свою карточку в сумочку. Бледность, начала спадать, Вероника, успокаиваться, но всё же поторопила Лёшку, быстрее покинуть этот двор.
И, снова, пришлось вернуться домой. Ника натянула подсохшее бельё и слега влажный сарафан, и они снова поехали в торговый центр, неподалёку.
На следующий день, в свой последний отгульный день, поехали к родителям Ники, на дачу.
Отец встретил их восторженно, искренне радуясь, дочери и Лёшке. Да и Валентина Николаевна смотрела на Лёшку с улыбкой.
Алексей загнал машину во двор. Скинул чистые вещи, переоделся в то, что привёз с собой и разгрузил, перекладывая из багажника в тачку тяжёлые мешки с цементом. Заказ отца.
– За кровлей, поедем? – спросил он, укладывая, под навесом, последний мешок – в прошлый то раз, не успели.
– Поехали – закивал головой отец – тут до станции километра два, там стройматериалы. Цена, та же, что и в городе. Верёвки, только, сейчас найду.
– Не надо верёвку, сиденья сложим и в салон. Потом, на работе, в обед, пропылесошу.
И опять Лёшка помогал отцу до самой темноты. И опять остались ночевать. Лёшка, по привычке, отзвонился матери.
И снова, вечером, долго сидели на крылечке баньки, тиская огромного лохматого кота, по кличке Куля.
А утром, завёз Нику домой и, как и в прошлый раз, полетел на работу.