Оценить:
 Рейтинг: 0

Операция «Яростный полдень»

Год написания книги
2021
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
3 из 6
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Сбежать вздумал, щенок! – заорал он еще издали, и уже обращаясь к спрыгивающим с грузовиков солдатам своей личной охраны добавил: – А ну хватайте его, парни, да поскорей!

Румынский диктатор был введен в заблуждение малым количеством находящихся на виду королевских гвардейцев и повел себя несколько опрометчиво. Впрочем, если бы не начальственная команда, никто бы ничего и не предпринял. Бывали случаи, когда высокопоставленных особ арестовывали и даже расстреливали в присутствии их охраны, а та без приказа не шевелила и пальцем, если с другой стороны была такая же высокопоставленная особа. Но тут все пошло совсем по-другому. Молодой король сначала испугался окрика диктатора-кондукатора, а потом разозлился. Какой-то хмырь, просравший к нынешнему моменту все подряд, включая страну и собственную голову, будет приказывать арестовать его, урожденного Гогенцоллерна-Зигмаринена по отцу и Глюксбурга по матери?

– Охрана!! – во всю мощь своих молодых легких заорал он, – к оружию! На вашего короля покушаются!

И тут, изо всех темных углов стали набегать вооруженные королевские гвардейцы – словно только этого и ждали. Никто из них не спал, все были одеты, при оружии и в весьма возбужденном состоянии. По плану королевы-матери всему их подразделению предстояло сопроводить короля до болгарской границы, а потом, поступив в ее распоряжение, вернуться в Бухарест, чтобы разделить с ней судьбу столицы и всей Румынии. Командовал королевскими телохранителями майор Антон Думетреску, безраздельно преданный королевскому семейству; людей в охрану он подбирал соответствующих. Будь перед ними хоть Антонеску, хоть сам Гитлер – если есть приказ, драться против них следует не жалея ни своей, ни чужой жизни.

Зажглись фары приготовившихся к отъезду нескольких машин, и в их лучах Антонеску и его люди оказались беспощадно высвеченными, будто лучами прожекторов. Кто из бойцов противостоящих группировок произвел первый выстрел, не установят уже, наверное, и на Страшном Суде, хотя не исключено, что это был сам Антонеску. Перестрелка вспыхнула внезапно и в считанные секунды дошла до той точки ожесточения, когда две схлестнувшиеся группы людей расстреливали друг друга в упор, дрались прикладами, ножами, кулаками, да и просто зубами. Молодой король упал под пулями одним из первых, и именно над его телом разгорелась самая жаркая схватка.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Майор Думитреску вытолкнул оцепеневшего солдата с места стрелка в бронеавтомобиле сопровождения и, не колеблясь, практически в упор, открыл по нападавшим огонь из спаренного крупнокалиберного зенитного пулемета Гочкиса. Яростный грохот, багровое пламя, слепящее в ночи, и тяжелые пули на куски разрывали человеческие тела, не делая различия между своими и чужими. Такой пуле совершенно не важно, сколько на ее пути оказалось слоев человеческого мяса, поэтому Ион Антонеску, укрывшийся за спинами своих охранников, был скошен вместе с ними. Когда в магазинах пулемета закончились патроны (Гочкисы имели магазинное питание), то немногочисленные люди Антонеску, счастливым произволом судьбы избежавшие общей злой участи, стремились поскорее покинуть это место, затерявшись в темноте, а королевские гвардейцы, которых уцелела почти половина, отирали трудовой пот, стараясь понять, что же все-таки это было.

И только тут на месте событий появилась королева-мать, которая бежала-бежала к своему сыну, но так и не добежала до него вовремя. Ее Михай, кровиночка, единственный сынок, надежа и опора, гордость материнского сердца, пробитый сразу несколькими пулями, истекал кровью на брусчатке двора. Королева-мать была достаточно опытной медсестрой, на протяжении своей медицинской «карьеры» повидавшей множество тяжелораненых, и ей сразу стало понятно, что вместо истошных криков «доктора-доктора» лучше позвать священника, а заодно и гробовщика. Поездка в Болгарию сразу потеряла свой смысл, а заодно земля ушла и из-под ног самой Елены Греческой и Датской… Ведь без своего сына она в Румынии никто и ничто – бывшая жена бывшего короля.

Что касается господина Антонеску, то его не сразу-то и опознали в куче человеческого мяса, нарубленного на куски тяжелыми пулями. Словив в плотной толпе сразу несколько попаданий, он по большей части превратился в мясной фарш. Точному опознанию поддавались: голова, правая нога и окровавленные лохмотья маршальского мундира. Понять, что что-то пошло не так, этот человек успел, а вот испугаться – уже нет.

– Мужайтесь, мадам, – сказал майор Думитреску внезапно осиротевшей королеве, – ваш сын погиб, но Румыния еще жива!

– Кто я для Румынии? – с горечью ответила женщина, – и что для меня эта страна, забравшая у меня единственного сына, что был всем смыслом всей моей жизни?

– Вы – Её Величество Королева-мать Румынии, а не просто мать румынского короля, – сказал майор Думитреску, – и все мы – ваши верноподданные. Если хотите, то я и мои люди принесем вам присягу прямо сейчас.

– Погодите с присягой, – сказала Елена, вытерев слезы, – это всегда успеется. Пока мне достаточно вашего слова. В первую очередь я, конечно, хотела бы оплакать своего сына, но сейчас на это совершенно нет времени. Еще несколько часов – и тут будут танки русских из будущего, после чего все мы умрем или необратимо изменимся… и этому факту требуется смотреть прямо в лицо. Вы лично, господин Думитреску, что предпочтете: изменение или смерть?

– Я думал, вы знаете, что произошло в Болгарии, и именно потому так торопитесь уехать, – медленно произнес начальник королевской охраны. – Час назад по радио передали, что в Болгарии переворот. Спасая себя и государство от ужасов войны, царь Борис отстранил от власти правительство Богдана Филова и объявил Войну государствам Румынии, Германии, Венгрии и Италии. Теперь в Болгарии правит отечественный фронт: чудовищная коалиция из коммунистов, монархистов и примкнувших к ним мелких припал. Судя по тому, как гладко это было проделано, операция готовилась давно и в очень глубокой тайне…

– Дожились… – с горькой иронией сказала королева-мать, – важнейшие новости об изменении международного положения мы узнаем из сообщений Бухарестского радио, а не от министерства иностранных дел. Впрочем, и болгары тоже хороши. Не в первый раз они наносят удар в спину бывшим союзникам…

– А разве у царя Бориса в таких обстоятельствах был какой-нибудь иной выход? – спросил майор Думитреску. – Никто из нас не хочет, чтобы его дом превратился в поле боя, а близкие люди стали заложниками и невинными жертвами чужой войны.

– У Румынии положение совсем другое, нежели у Болгарии, – сказала королева-мать. – Наш Антонеску на войну с большевиками побежал радостно почти вприпрыжку – а все потому, что Сталин потребовал вернуть ему территории, которые мы украли у русских по итогам их Великой смуты. Да и, в любом случае, пока я для Румынии никто и ничто. Ни один министр или генерал и не подумает выполнять мои указания.

– Есть люди, для которых преданность монархии находится превыше всех прочих обстоятельств, – сказал майор Думитреску. – Я говорю о дивизионном генерале Георгиу Михаиле, который сейчас в отставке, но тем не менее имеет большой авторитет в армии. Сейчас, когда Антонеску больше не стоит между вами и страной, было бы неплохо призвать к объединению все здоровые силы нации…

– Если учитывать, что на все у нас только несколько часов, то это непростая задача, – сказала вдовствующая королева-мать. – И в первую очередь мы должны объявить, что Антонеску настолько сошел с ума, что с оружием в руках напал на моего сына. В первой сводке необходимо сообщить, что Михай только ранен, а не убит, и лишь потом, когда наша власть укрепится, мы сможем сказать, что он умер от ран. Сейчас мы с вами, поручив раненых и убитых заботам врачей и священников, возьмем с собой всех ваших людей, что остались на ногах, и поедем в Дом Радио делать наше первое официальное сообщение. Там будет наша временная штаб-квартира, и именно туда нужно будет доставить всех тех людей, которые понадобятся для взятия реальной власти. И главный человек, если мы сумеем его уговорить, это Георгиу Михаил – он одновременно займет посты премьер-министра, военного министра и министра иностранных дел. Позже на каждую из этих должностей мы подберем отдельного человека, но сейчас машина должна крутиться в том виде, в каком ее создал господин кондукатор. Видит Бог, мы с Антонеску совсем не были врагами, просто обстоятельства сложились так, что, спасая государство, мы вынуждены действовать экстраординарными методами. Ну давай те же, не стойте, господин Думитреску! Вы сами сподвигли меня на это, так что теперь мы должны двигаться вперед и только вперед. Почетную капитуляцию Румынии необходимо предложить господину Сталину раньше, чем танки русских из будущего дойдут до бухарестских улиц.

3 июня 1942 года, Третий рейх, Бавария, резиденция Гитлера «Бергхоф».

Известия о том, что случилось в Румынии и Болгарии, достигли ушей Гитлера почти одновременно. При этом взрыв яростных эмоций, который этот злобный мизерабль обрушил на окружающих, был смягчен только предварительным ожиданием очередных неудач. Летняя кампания началась для вермахта с разгрома группы армий «Юг», и вот теперь цепь поражений продолжилась стремительным разгромом Румынии и предательством Болгарии. Ни больше, ни меньше. Гитлера не удивила даже двухнедельная пауза между этапами большевистского наступления. В прошлом году немецкие панцеры, достигнув берегов Днепра, точно так же сделали на этом рубеже короткую остановку, необходимую для подвоза снабжения и подтягивания пехоты, а потом рванули дальше на восток… прямо в мясорубку генерального Смоленского сражения.

– Мой фюрер, – сказал Гейдрих, когда Гитлер перебесился и мог соображать более-менее здраво, – большевики и их покровители сосредоточили против румынской армии подавляюще превосходящую группировку. Фронт по Пруту еще не устоялся, войска были надломлены предшествующими поражениями и отсутствием немецкой поддержки, а большевики и их покровители еще не растратили своего наступательного порыва и были воодушевлены предшествующими победами. Поэтому, как только большевики решили, что пришло время снова наступать, у генералов Антонеску не оказалось ни единого шанса, а сам он запаниковал, не зная, что делать. Возможно, в этих условиях наиболее разумным решением ему показалось свалить всю вину за поражение на короля, обвинив того в пацифизме и пособничестве врагу. Дурацкая, скажу я вам, идея…

– Но, мой добрый Рейнхард! – возопил Гитлер, патетическим жестом вздымая вверх руки, – я все равно не понимаю, почему он лично отправился арестовывать этого щенка Михая, а не послал за ним солдат? В результате наш друг погиб, а в Румынии торжествует либерализм в самых гнусных его формах.

– В отсутствие самого высшего начальства солдаты могли и не подчиниться подобному приказу, – ответил Гейдрих, – и даже, более того, неудачная попытка ареста короля могла вызвать стихийный бунт и крах румынского государства в той форме, в какой мы привыкли его видеть, что в итоге и получилось. Именно поэтому я назвал эту затею дурацкой. Теперь, пока ситуация окончательно не утрясется, Румынией руководит временная правительница – Ее Величество вдовствующая королева-мать Елена Греческая и Датская, которую поддерживают все круги общества, кроме крайне левых и крайне правых.

– Если король Михай был лопоухим и неопытным щенком, то его мать – это опытная матерая сука, сумевшая захватить власть, на которую она не имела никакого права! – в запале воскликнул Гитлер.

Гейдрих вкрадчиво произнес:

– Как докладывают мои люди, за то, что она в считанные часы сумела договориться с русскими из будущего и большевиками о весьма почетных условиях капитуляции, в Румынии королеву Елену считают почти святой. Теперь Румыния воюет на совсем другой стороне и рассчитывает с полным правом войти в число держав-победителей, в то время как мы и самые преданные наши союзники окажемся в числе побежденных.

– Но почему, мой добрый Рейнхард, почему эти румыны с такой легкостью отдались под покровительство Сталина? – снова воскликнул Гитлер. – Разве же мы не были к ним достаточно добры и не разрешили брать себе столько земель на юге России, сколько они смогут удержать?

– Побеждающая в войне сторона всегда обрастает союзниками, в то время как терпящая поражение остается в одиночестве, – ответил тот. – Наш посол в Турции фон Папен сообщает, что политики в Анкаре, забывшие и думать о союзе с Германией, теперь колеблются, мучимые выбором между русскими большевиками и Великобританией. Душа тянет их к рыжим островитянам, а вот рациональная составляющая разума говорит, что сила сейчас не на стороне империи, над которой никогда не заходит солнце…

– Какая гнусная неблагодарность! – вскричал Гитлер. – Улыбаться, кланяться, и в то же время прятать за спиной отравленный нож! Но хуже турок могут быть только болгары – вот уж воистину славянские недочеловеки! Мы дали им Македонию, Южную Добруджу, прирезали куски от Греции, а они отплатили нам за это самой гнусной изменой!

Гейдрих ответил:

– В первую очередь царь Борис желает сохранить все свои приобретения после того, как мы потерпим от русских непременное, по его мнению, поражение. Если бы он хоть немного промедлил с этим решением, то, сокрушив Румынию, русские сами объявили бы ему тридцатиминутную войну, в результате которой Болгария могла потерять даже больше, чем приобрела в союзе с Германией.

– Тридцатиминутную войну?! – ошарашенно повторил Гитлер, пораженный такой скоростью блицкрига. – Мой добрый Рейнхард, да как такое вообще возможно?!

– Именно так и было в том, ином мире, где я провел целых четыре месяца, – кивнул Гейдрих. – Болгария капитулировала через тридцать минут после начала боевых действий, да и войны как таковой не случилось. Болгарские солдаты не стали стрелять в русских братушек, а тридцать минут потребовались на разные бюрократические проволочки. Вот и в этот раз, совершив переворот, царь Борис лишь срезал угол, избавив себя от необходимости подписывать даже почетную капитуляцию. Очевидно, территориальные вопросы он обговорил с господином Сталиным заранее, и теперь все, что Болгария приобрела в союзе с Германией, так и останется в ее владении. Увы, такова участь малых стран – вроде той же Румынии, Болгарии или даже Венгрии, во всем зависящих от милостей старшего партнера. А мы, даже подозревая возможную измену, не могли их оккупировать, поскольку после Смоленского побоища у нас на это уже больше не было лишних войск.

– Рейнхард, мой мальчик! – воскликнул Гитлер, – все сказанное тобой, конечно, разумно, но это никак не отменяет того, что в результате этих событий положение Германии значительно, можно даже сказать, фатально ухудшилось. Скажи, что нам теперь делать, ведь таким образом русские глубоко обошли нас по флангу…

– Наш друг Франц считает, – сказал Гейдрих, имея в виду Гальдера, – что мы срочно, пока большевики не закончили развертывание своей группировки в Болгарии, должны отдать команду нашим войскам в Греции прорываться на север и воссоединяться с восемнадцатым армейским корпусом, дислоцированным в Сербии. Группировку на Крите, пока возможно, лучше эвакуировать морем в Италию. Греция сейчас – как набитый камнями чемодан без ручки, который лучше выбросить, чтобы он не утянул на дно еще два наших армейских корпуса с частями усиления. Если промедлить еще немного, то тогда нашим солдатам придется уходить по горным дорогам через Албанию, бросив большую часть техники и тяжелого вооружения. И еще: ничего не скажу за Сербию, но за дружественную нам Хорватию и за Венгрию мы должны держаться как за территорию Рейха. Если там повторится румынский или, не дай Бог, болгарский вариант, то мы получим большевиков и их покровителей из будущего прямо под стенами Вены, а это совсем не то, что полезно для здоровья германской нации.

– Но, мой добрый Рейнхард, почему мы так же не держались за ту же Румынию и за Болгарию? – спросил сбитый с толку Гитлер.

– А потому, – сказал Гейдрих, стремительно подходя к карте и раздергивая шторки, – что, по данным разведки, вот здесь и вот здесь (под Ригой и Борисовым) у большевиков назревают формирующиеся крупные подвижные ударные группировки. Там собираются войска, пополненные после боевых действий в Финляндии и ликвидации остатков восемнадцатой армии под Пярну. Еще одна такая группировка, толкая впереди себя потрепанную шестую армию Паулюса, движется на запад по северной части Украины. Если мы ушлем наши лучшие подвижные соединения далеко на юг, на поддержку никчемных румын, и они окажутся связаны там тяжелыми боями, то тогда большевики нанесут удары по сходящимся направлениям и еще раз ампутируют группы армий «Центр» и «Север». В отличие от румын, венгры и хорваты будут драться с русскими яростно, и немецких частей для их поддержки потребуется гораздо меньше…

Немного помолчав, он добавил:

– Запомните, мой фюрер: у Сталина сейчас в наличии имеется полуторный или даже двойной комплект войск, необходимых для ведения боевых действий, а также поддержка русских из будущего, ограниченная только пропускной способностью Врат – а потому русский вождь имеет возможность затевать активные операции на самых разных участках фронта. Зато у нас этот показатель даже меньше единицы, поэтому мы вынуждены полагаться на союзников, или вообще на всякую шваль – вроде датчан, голландцев, бельгийцев и французов. Вам необходимо надавить на дуче, чтобы он дал как можно больше солдат на Восточный фронт, также можно потребовать еще солдат у Франко и у Петена. И еще, мой фюрер, будьте добры сообщить вашему римскому другу, что у него тоже возможна ситуация по образцу румынской. Если Муссолини будет непозволительно мягок с королевской семьей, то с приближением русских войск к границам Италии переворот и капитуляция становятся практически неизбежными.

– А вот это, мой мальчик, у тебя очень правильная мысль, – сказал Гитлер, – возможный переворот в Италии лишит нас одного из двух настоящих союзников. Я непременно сообщу дуче, что он должен принять самые решительные меры против возможной королевской измены. Ты хочешь сказать что-нибудь еще?

– Пусть обратит внимание на маршала Бадольо, – сказал Гейдрих, – этот герой войны с полуголыми абиссинцами предал его в другом мире, предаст и сейчас. Увы, мне больше нечего добавить ко всему сказанному, ибо в нашем положении предательства следует ожидать на каждом шагу. Как выяснило следствие, в нашей собственной армии абсолютно лояльна только самая незначительная часть генералов и старших офицеров, остальные продолжая ненавидеть большевиков и всяческих левых, считают идеалом государственного устройства Второй рейх Гогенцоллернов, а не Третий рейх Адольфа Гитлера…

– Мой мальчик, – вскинул голову Гитлер, – я знаю, что мы на самом деле ведем борьбу не за победу и даже не ради выживания, а всего лишь за то, чтобы оттянуть свой ужасный конец. И сегодня этот конец стал ближе еще на один шаг. Увы, но это так.

Когда Гейдрих ушел, Гитлер в созерцательной задумчивости застыл перед картой Восточного фронта, но, против ожидания, никаких озарений на него не снизошло. И вроде бы его лучший ученик все так красиво и правильно объяснил, но тем не меннее фюреру германской нации было крайне не по себе от мысли, что еще полгода, максимум год – и Третий рейх закончится в судороге последних боев, которые вытопчут центр Германии и погребут под собой его, Гитлера. И вместе с ним должна погибнуть вся немецкая нация, оказавшаяся недостойной стать расой господ.

О если бы он при этом знал, о чем думал Гейдрих… А думал тот о том моменте, когда русские из будущего сочтут дальнейшее существование его вождя и учителя излишним. Судя по всему, это время не за горами – и тогда для него, Гейдриха, главным будет не очутиться с Гитлером под одной крышей.

5 июня 1942 года, полдень. Великобритания, Лондон, бункер Правительства, военный кабинет премьер-министра Уинстона Черчилля

Известие о том, что Красная Армия пересекла линию границы бывшей Российской империи и вышла в так называемую «Европу», пренеприятно кольнуло Черчилля в самое сердце. Полгода назад он приложил просто титанические усилия к тому, чтобы уберечь Финляндию от поглощения Советским Союзом, но не преуспел ни в малейшей степени. И вот теперь такая же угроза нависла над Румынией, Болгарией, Грецией, Албанией и Югославией. Первые две страны из этого списка уже попали под большевистскую оккупацию, остальных эта участь ждет в самом ближайшем будущем – и Черчилль остро ощущает свое бессилие хоть как-то помешать столь печальному исходу. Русские большевики усилились, а Британия вновь ослабла, утратив очередные рычаги влияния на европейскую ситуацию.

Не оправдался и расчет Черчилля на Турцию, которая упустила время, так и не решившись вмешаться в большую европейскую игру, и теперь окно возможностей для подобных действий для нее закрылось безвозвратно. Собственно, британскому премьер-министру было глубоко безразлично то обстоятельство, что для самой Турции участие в этой европейской игре не означало ничего, кроме добровольного самоубийства. Болгария была единственным сателлитом нацистской Германии, имевшим особые отношения с Советским Союзом. Британии, Франции, Греции и Югославии (то есть унизившей Болгарию Антанте) царь Борис войну объявил, а вот с Советской Россией, как ни старался Гитлер добиться обратного, сохранял состояние мира и даже поддерживал дипломатические отношения.

Возможно, в самом начале года, когда фронт проходил еще по Днепру, у Красной Армии и не было возможностей наказать турок за наглость, но и тогда за ее спиной маячило Российское государство из будущего, обладающее тут, в первой половине двадцатого века, совсем уж чудовищной мощью. Именно его гнева и мстительной решимости испугался турецкий президент, когда просчитал все возможные последствия вступления Турции в общеевропейскую войну в режиме «каждый сам за себя». Это правило, собственно, придумали сами русские, когда не стали подписывать Атлантическую хартию и присоединяться к альянсу западных демократий против плохого парня Гитлера.

Там, где с ограничением продвижения русских в Европу не справились турки, могли бы попытаться сами англичане. Но Британия ныне занимает позиции в Египте, Мальте, Палестине и на Кипре, а это слишком далеко от места развертывающихся событий. Не каждый DC-3 королевских воздушных сил долетит до Софии и Белграда, а также сможет вернуться обратно. В зоне досягаемости для британской авиации и флота только Крит и материковая Греция, где пока стоят германские оккупационные гарнизоны. Они оттуда уйдут сами, не могут не уйти, ибо изменившаяся позиция Болгарии отрезает их от снабжения и связи с фатерляндом. И тогда на место немцев должны успеть вскочить англичане, у которых в запасе имеется греческий король-беглец Георг Второй. Люди, сейчас помогающие немцам, с той же охотой станут служить новым-старым господам. Их руками можно будет подавить коммунистическое сопротивление и вернуть Грецию в старое британское стойло…

Но одно дело – приказать проработать план такой операции, и совсем другое – отдать приказ на ее исполнение. Совать голову в пасть русскому Молоху щИкотно не только туркам; толстокожий как носорог Черчилль также испытывает по этому вопросу определенные сомнения. У русских из будущего длинные руки, способные дотянуться не только до Берлина, Софии, Анкары, Рима или Мадрида, но и до Лондона, где нынче и находится сэр Уинстон Черчилль. Когда русские из будущего захотели, чтобы Гитлер вел себя на оккупированных территориях более-менее прилично, в ответ на массовые экзекуции они пригрозили ему применением своего ужасающего оружия. Всего один снаряд, обладающий испепеляющей мощью миллиона тонн обычных боеприпасов – и крупный город превратится в выжженные руины.

<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
3 из 6