В краю багрового заката

– Итак! – сказал он вслух, потерев лоб. – Андрей Викторович, мы вас поздравляем. Мы за тридцать восемь тысяч лет до нашего времени. Ну, накинем плюс-минус тысячелетие на ошибку. Квартира первый сорт – соседи должны быть более-менее приличными. Есть шанс встретить как людей нашего вида, так и еще не вымерших неандертальцев. Встретимся, поговорим. Глобальных катастроф в ближайшее время не ожидается. Взрыв вулкана Тоба, рядом с которым Кракатау – это только учебная петарда, случился за тридцать шесть тысяч лет до этого момента, а ингимбритовое извержение в Испании, погубившее половину Евразии, произойдет только через тринадцать тысяч лет. Короче, жить можно.

Отставной военный погасил фонарь и огляделся по сторонам, – Ни огонька, – сказал он, – Где же они, эти твои местные?

– Места тут для зимовки малопригодные. Если я правильно все понимаю, их охотничьи группы появятся тут только в разгар лета. А могут и вообще не появиться, если в их краях будет достаточно дичи.

– Хорошо, – сказал старший прапорщик, – поехали домой, надо все еще раз хорошо обдумать!

6 декабря 2010 года. Понедельник. 00:55. Ленинградская область. поселок Назия, дача Сергея Петровича Грубина.

– Итак, – сказал Андрей Викторович, разливая по чашкам крепкий до кофейного привкуса черный чай, – с чего начнем?

– Начнем, как положено, с начала, – ответил его коллега, прихлебывая из чашки. – Нужно определиться, что мы хотим получить, и что мы имеем. Я сейчас попробую изложить свое видение. Во-первых, чего мы хотим: спокойно дожить жизнь посреди нетронутой природы или сделать так, чтобы потом, перед концом, не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы? Кто для нас Катя, Лиза, Сергей и Валера – живые игрушки или люди, которых мы любим и которым мы хотим дать будущее? Кто для нас те еще неведомые нам предки – объекты для примучивания и угнетения, или люди, равные нам, а может, и в чем-то превосходящие нас? Ведь, даже не выходя из Каменного века, они сумели заселить всю планету.

– Понятно, – побарабанил пальцами по столу учитель физкультуры, – второй вариант мне как-то ближе. Все-таки я в армию пошел пятнадцать лет назад, а не в бандиты.

– В этом-то вся и суть, товарищ старший прапорщик, – кивнул трудовик, – я тоже пошел в школу детей учить, а не турецкими куртками фарцевать. Значит, уютному маленькому домику мы предпочтем весь мир.

– Немного отдает манией величия, – заметил Андрей Викторович, – но мне нравится. Изложите ваш план поподробнее, товарищ Учитель. Как там говорил, этот, как его, Архимед, – дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир.

– Сейчас, – коротко сказал Сергей Петрович, доставая из книжного шкафа большую карту Европы.

Александр Викторович поспешно убрал в сторону чашки, и карта легла на стол.

– Вот, смотри, мы здесь, в Питере. При выборе места для постоянного поселения надо учитывать несколько факторов, одним из которых является наличие поблизости лесов.

– Это понятно, – кивнул отставной военный, – стройматериалы, топливо и все прочее…

– Вот именно, что все прочее, – ответил Петрович, – единственный вид индустриального топлива, который будет доступен нам очень длительное время – это древесный уголь. А для его производства требуется много древесины. Так вот, ближайшие леса находятся где-то по линии Волгоград – Одесса – долина Дуная – Северная Италия – Франция южнее Луары. Плюс–минус сто километров. У нас есть два пути – или по суше к Черному морю, или по воде в обход Европы в Южную Францию. Можно было бы и дальше, но не вижу смысла. Причем, в любом случае, если зима застанет нас в пути, это будет полная задница.

Учитель физкультуры померил по карте расстояние от Петербурга до Одессы, потом кивнул каким-то своим мыслям. Тысяча семьсот километров по пересеченной местности, без дорог, с подростками, которые, если сказать честно, еще дети, плюс трое просто детей. И это с тем грузом, который можно унести в рюкзаке.

– Не, на такой вариант я пошел бы только если бы прямо сейчас за мной гнались с собаками. Сколько возможно, проехать на машине, а потом ножками, ножками, ножками. Но никакой новой цивилизации у тебя в таком случае не получится, банальная робинзонада. Вариант с твоим корабликом в таком случае выглядит куда предпочтительнее. Сколько тонн он сможет поднять?

Сергей Петрович начал загибать пальцы:

– Полное водоизмещение при осадке в один метр восемнадцать тонн. Корпус у нас с тобой вышел в четыре с половиной тонны, на мачты и оснастку отведем еще тонну, ну, максимум, полторы. Итого, если не будем делать вторую, внешнюю обшивку, то остается двенадцать тонн на груз вместе с балластом.

– А если будем? – спросил коллега. – И вообще, эта вторая обшивка нужна? Ты извини, что я вмешиваюсь, только ведь мы, хе-хе, будем, так сказать, в одной лодке.

– Да нет, ничего, – отмахнулся Петрович, – в принципе все правильно. Вторая обшивка желательна, она сильно снижает сопротивление движению. Кроме того, в случае ее повреждения внутренний корпус останется целым. У наших предков коч из лиственницы служил лет по тридцать, внешнюю обшивку из полудюймовой сосновой доски меняли раз в три года. Если делать обтяжку сосновой доской, то это где-то около полутонны веса. Если пятью миллиметрами стеклопластика, то от ста пятидесяти до двухсот килограмм… Кроме того, учти внутреннюю отделку, хотя бы той же вагонкой…

– Ладно, будем рассчитывать на стеклопластик, но в уме держать тонну веса. Итого – одиннадцать тонн полезной нагрузки.

– Еще тонна – пассажиры, так сказать, живым весом, – добавил учитель труда, – итого, груз вместе с балластом – где-то десять тонн.

– Э-э-э, подожди, – задумался Андрей Викторович, – двое взрослых, четверо подростков и трое детей – дальше семи сотен кило моя фантазия не пляшет.

Петрович замялся:

– Я тебе еще не сказал – есть две специальности, в которых мы с тобою почти полные дубы. Для того, чтобы наш проект удался, нам еще нужны два хороших специалиста: врач и геолог. Так что в одну тонну веса входят четверо взрослых, четверо подростков, трое детей и хороший ефрейторский зазор.

– Уел! – сказал отставной прапорщик, – о медицине я и не подумал. Вообще-то городскому врачу я бы предпочел хорошего сельского или армейского фельдшера с опытом работы в условиях, близких к пещерным. Есть у меня на примете одна персона, наведу справки – сообщу. А вот насчет геолога – извини, пусто.

– Ладно, если что, будем разбираться по книгам, базовые технологии – они не такие сложные. Но специалист в команде – это все же лучше, чем просто книжки.

– Это понятно… Может, что и срастется. Итак, у нас осталось десять тонн…

– Из них еще примерно три тонны на балласт, – добавил Сергей Петрович. – Обычно в качестве балласта используют крупные камни, скрепленные цементом.

– А мы можем использовать необычный балласт? – спросил коллега. – А то это извращение – везти камни в каменный век. Есть же много прекрасных тяжелых вещей, которые можно уложить на самое дно и использовать в качестве балласта. Металлический пруток, арматура, лист, слитки свинца или олова, наконец.

– Балласт не только должен быть тяжелым, – заметил учитель труда, – он еще должен быть правильно распределен, и закреплен на своем месте абсолютно надежно и абсолютно неподвижно. Хотя с листовым металлом и прутком, наверное, есть варианты. Надо думать.

– Хорошо. Семь тонн груза, не считая балласта, который тоже груз. Что с собой брать, мы обсудим после. Куда мы плывем и что там будем делать.

– Идем, а не плывем, – поправил Сергей Петрович, – моряки говорят, что они ходят, а плавает дерьмо.

– Слышал, – усмехнулся Андрей Викторович, – просто само вырвалось. Итак, куда мы идем?

В ответ его коллега обвел карандашом небольшой кружок на карте, в центре которого оказался французский город Бордо:

– Примерно сюда. Или, если климат в районе нынешнего Бордо покажется нам слишком жестким, спустимся еще южнее, вот сюда, – и он ткнул в точку с надписью «Байонна».

– Интересно, товарищ Грубин, – хмыкнул отставной прапорщик и потянулся за чашкой чая, – а как же ваш патриотизм?

– Если ты помнишь, патриотичный пеший поход к Черному морю мы с тобой уже отвергли. Ради голого, ничего не обозначающего патриотизма, огибать с юга всю Европу я не собираюсь, – он тоже отхлебнул чаю, – в конце концов, на той стороне этой дыры Россия будет там, где будем мы. Других русских там не будет.

– Интересная мысль, – благодушно отметил учитель физкультуры, – но давай, Петрович, говори дальше. А то я всегда мечтал побывать во Франции… На танке. Напомнить мусьям Бородино и пожар Москвы, год четырнадцатый и год восемнадцатый. Но не вышло, а тут вон оно как…

– Мусьев там еще нет, – развел руками Сергей Петрович, – пока эта территория вперемешку заселена людьми современного вида и уже вполне европейского облика, и пока еще здравствующими неандертальцами. Что интересно, и те и другие вели одинаковый образ жизни и практиковали одинаковые технологии. Сложно сказать, насколько тесными были межвидовые контакты, но у некоторых ученых есть основания полагать, что неандертальцы не были истреблены и не вымерли сами, а просто без остатка растворились среди людей современного типа.

Андрей Викторович задумался.

– Значит, – сказал он после нескольких минут тишины, – ты хочешь на своем коче, под парусом, обойти вокруг Европу и поселиться на юге Франции. Вообще, хорошая идея. Только опять же надо все хорошо продумать.

– Слушай, Викторович, у тебя хохлов в родне не было? А то что-то часто ты задумываться начал.

– Как не было, – отмахнулся тот, – мама моя, царствие ей небесное, з пид Полтавщины была. То есть я хохол и есть, минимум наполовину. А мы с тобой не на рыбалку едем, лещей таскать, а уходим в рейд без обратного маршрута. То, что мы сегодня не додумаем, завтра и нас, и тех, кто с нами, и убить может.

– Понятно, – кивнул Петрович, – слушаю тебя.

Тот провел рукой по воображаемым усам:

– Сначала разобьем всю нашу будущую деятельность на несколько этапов. Ибо сказал мудрый, что любого мамонта можно съесть, только разрезав его на маленькие кусочки. Во-первых, необходимо определить наше будущее ПМЖ и будущий род деятельности. Поскольку ничего против южной Франции я не имею, то давай теперь решим, чем именно мы там займемся.

Петрович замялся.

– У меня есть только одна мысль. Только цивилизовав местных, подняв их хотя бы на уровень Железного века, мы сможем обеспечить достойное будущее нашим детям и их потомкам.