Заговор
Глава 18
Я зашел в комнату и прикрыл за собой дверь. Первый день плена подошел к концу. У меня отсутствует ген раскаяния, сомнения, неуверенности. Совершенно. Я разумеется могу переживать и метаться от одного решения к другому в тот момент, когда работаю над этим самым решением. Но вот когда выбор сделан, тогда я ни в коем случае не буду сомневаться в правильности своего выбора и истерить по поводу, а может можно было сделать лучше. Так же и с прожитым днем. День прожит, а значит он прожит наилучшим для меня образом. Точка. Но даже если бы я и взялся за самокопание и анализ прожитых сегодня часов, я бы пришел к выводу, что сделал все, разумеется в рамках имеющихся условий, я сделал все отлично. На столе стояла пара пластиковых бутылок воды. Я выпил одну из них, поставил будильник у себя в голове на 6:00 и лег спать.
В 6:01 я снял трубку телефона и набрал тройку.
– Доброе утро, Максим Александрович, – произнес мягкий, низкий женский голос. Судя по тембру, обладательница была уже в годах и явно страдала лишним весом.
– Доброе утро. Будьте добры, овсянка на воде, глазунья из двух яиц с сыром и помидорами, белая фасоль в томатном соусе, пару-тройку тонких колбасок, лучше куриные или говяжьи, пару тостов, сливочное масло. Выпечку дениш кейс или круассан, лучше дениш, идеально с ананасом или персиком. Воду без газа, не холодную. И кофейник граммов на семьсот. Черный, сахар сливки не нужны. Спасибо.
Во-первых, я не хочу отказываться от своих привычек. А завтракать я привык хорошо. Во-вторых, я уже практически был уверен, что все заказанные блюда мне принесут. Ведь это мой стандартный завтрак. Ну и в-третьих, раз привезли в дом миллионера, и хотят с ним подружиться, то пусть уж хоть в таких мелочах как завтрак постараются.
Следующие двадцать минут я делал зарядку, потом минут пять растягивался. Когда я вышел из душа, на сервировочном столике возле большого кожаного кресла уже стоял завтрак. Маленький кофейник, чайная пара, сахарница, бульонная чашка с молочной рисовой кашей, два кусочка хлеба, по паре ломтиков сыра и колбасы. Ну, и на том спасибо. Вообще, как ни странно это звучит от ресторатора, я не придаю особого значения вкусу еды, вернее, я не делаю вкус еды фетишем. Я очень люблю вкусно поесть, но вполне могу обойтись миской подсоленного риса или несколькими ломтиками серого бездрожжевого хлеба. Когда я еще не мог себе позволить заказывать в отелях завтраки в номер, я предпочитал в командировках спускаться на завтрак к закрытию. Да, тогда остается меньший выбор, а то что есть уже изрядно остыло, но зато и людей почти нет, а по утрам я больше одиночка чем гурман.
В 7:10 я уже позавтракал и оделся. У меня оставалось еще время. Каких-то новых вводных для анализа ситуации или подготовки ко встрече с Титовым у меня не было, поэтому лучшее, что я мог сделать, это снова лечь в кровать и проспать оставшееся до встречи время.
Ровно в 7:30, без стука, дверь открылась. В комнату заглянул подтянутый молодой человек и жестом пригласил меня за собой. По всей видимости каких-то сюрпризов от меня не ожидали, мужчина шел на пару шагов впереди меня, не оглядываясь. Мы спустились с лестницы в холл и прошли в правую часть дома. Пошли по достаточно длинному коридору. Через тридцать шагов мой сопровождающий остановился перед высокой двустворчатой дверью. На стене, прям напротив двери, висело декоративное панно примерно два на один метр, казак в полный рост, в бурке и папахе, стоит опираясь на шашку. Панно было безумно детализированным, рельефным, как будто напечатанная на 3D принтере ростовая фотография. Широкая металлическая рама окрашенная в бронзовый цвет отлично гармонировала с интерьером. Мой сопровождающий без стука раскрыл дверь и посторонился, пропуская меня. Я прошел в маленький тамбур, в котором стоял совершенно крошечный стол примерно метр на полтора. За столом сидела женщина лет пятидесяти. На столе стоял ноутбук в базовой станции, рядом массивный телефон Panasonic. Никаких бумаг, папок, ручек, блокнотов. Ничего. Идеальное безбумажное рабочее место. У себя в офисе я к такому только стремлюсь.
– Вас ожидают, – не отрывая взгляд от экрана ноута и не прекращая печатать произнесла женщина и мотнула головой в сторону двери слева у себя за спиной.
Кабинет был огромен. Прямоугольный, не меньше ста квадратов, примерно семь на пятнадцать метров. Но главное, в этом крыле дома архитекторы не предусмотрели второго этажа. Потолок в кабинете был высотой метров семь, не меньше. В противоположной от входной двери стороне комнаты стоял огромный письменный стол. Полная противоположность столу секретаря в тамбуре. Массивный, красного дерева, размерами напоминающий как минимум стол для пула, он был завален бумагами, скоросшивателями, даже какими-то свернутыми в трубочку распечатками, как будто тут все еще пользовались факсом. Стена за столом была полностью застеклена. Судя по едва заметному искажению, как бы чуть пиксельной картинке за окном, стекло в окнах было не простым, а с каким-то дополнительным свойством. Уже чуть-чуть зная хозяина кабинета я не сомневался, что это не просто энергосберегающий стеклопакет, а что-то более серьезное, может бронировка, может против подслушки.
Обе длинные стены кабинета, и правую, и левую, занимали книжные шкафы. Открытые, метра четыре в высоту. Тут были тысячи книг. Судя по переплетам это были не просто купленные для интерьера издания. На одной полке рядом стояли и тяжеленные толстые фолианты в кожаном переплете, и карманные издания в мягкой обложке. Невольно я сделал шаг вправо и пригляделся. Научные издания, беллетристика, словари, энциклопедии, школьные учебники, юридические справочники, журналы…
Григорий стоял посреди комнаты. Как и накануне, он был одет в джинсы, мокасины на босу ногу и ярко голубое поло. В десятке метров от него, на полу, лежал донышком к стене бокал для виски. В руках Титова была клюшка, легкий и недлинный паттер. Не обращая внимания на вошедшего, он сделал легкий замах и шарик покатился по ковровому покрытию ровно в бокал.
– Ты же наверняка в гольф играешь, а, Максим? – так же не глядя на меня спросил хозяин кабинета.
– Примерно как и в шахматы. Знаю правила, но не скажу, что я прям «играю».
– А что так? Я думал любовь к гольфу автоматически, может не с первым, но уж со вторым миллионом точно приходит.
– Не знаю, может меня дома не было, когда курьер приезжал. А ты дом с книгами покупал, или это твое собрание?
– Вот опять ты, Максим, меня укусить пытаешься, а я меж тем ничего плохого тебе не сделал.
– Ну разумеется! Тебе страховщиком работать, «после пожара ваш дом стал значительно лучше»! Алло, любезный, ты не забыл, что я тут не по своей воле и что в крови у меня хеллабруновская смесь от твоего сумасшедшего ученого? Так что не нужно делать вид, что мы друзья.
Первая пикировка прошла. Переговоры как секс. Обе стороны знают, зачем собрались, какова цель. Но если сразу приступить к пенетрации – ну это же неправильно. Так же и на деловой встрече. Обе стороны знают, что хотят получить от переговоров. Но сразу о предмете торгов говорить нельзя. Нужно предварительно почесать эго своего визави, расслабить его. Или наоборот, напрячь, запугать, показать кто хозяин положения. У меня был один сотрудник, который на все встречи, даже самые лайтовые, брал резинку для денег. Он ее всегда держал чуть натянутой. И если расслаблялся и прекращал давить в переговорах, то, глядя на резинку, вспоминал о необходимости держать встречу в напряжении. Не скажу, что это мой метод, но тот сотрудник был очень эффективным переговорщиком. Такая схема особенно распространена на востоке. Делается это все в разговоре на отвлеченные темы. Я могу, обсуждая погоду, показать как мне плевать на мнение моего собеседника. А могу наоборот, встать на его сторону в оценке, вот у нас и общность уже появилась.
– А я смотрю, тебя книги интересуют? Вот сразу можно считать человека по его поведению в этом кабинете. Интеллигенты моментально глаза в кучу делают и по корешкам шарить начинают. Думают, они меня просчитают по тем книгам, которые я прочел. А я тебе так скажу, ну да, я читаю. И что? Я еще и ем. И сплю. И кино смотрю. Чем чтение отличается от других моих действий? Почему читающий человек априори умный и хороший? Чем мое, твое или чье-либо чтение улучшает мир?
– Я думаю, что невозможно читать книгу и не ассоциировать себя с главным героем. Ну или как минимум не сопереживать ему. Большинство книг написаны о хороших людях. Значит читающий человек чаще ассоциирует себя с хорошим человеком, верно? – А он интересный человек, если он высказывает свои мысли, а не повторяет, как попугай, услышанные где-то теории и не выдает в эфир обрывки чьих-то рассуждений. – Ну и как минимум, читающий человек открыт к разным мнениям, чтение, даже художественной литературы, расширяет горизонты.
– Расширяет горизонты? Да кому они нужны, эти широкие горизонты? Давай самое близкое тебе возьмем, еду. Вот скажи мне, будь ты врачом и работай за четыреста долларов в месяц, тебе очень бы эти горизонты расширенные понравились? Я давеча был у тебя в ресторане, стейк тибон по сорок долларов. Как считаешь, врачу нужны твои расширенные горизонты, мясо зерновое, сорок дней откорма? Плюс салат плюс вода, итого я один на пол сотни баксов у тебя пообедал. Врач, если не левачит и с пациентов деньги не берет, две недели смог бы так по будням питаться, а на выходных лапу сосать. А через две недели повеситься.
– Ну а я люблю телятину вогю, сотня долларов за сырой стейк в оптовой закупке. Но я ее себе тоже не могу позволить каждый день есть, так что с того? Вкусно кстати в «Максиме» было?
– Да не в том дело. Вот зачем, скажи мне, зачем вам все эти открытые горизонты, свободы, равноправие, толерантность. Вот помяни мое слово, скоро в Америке белые будут от черного расизма страдать. А потом в Европе гомосятина заставит гетеросексуалов сначала извиняться за свою ординарную ориентацию, а потом и гнобить их будут за то, что парню девушки нравятся, и наоборот. Берлускони судят за то, что он живёт с женщинами. Если бы вместо Каримы эль Маруг был какой-нибудь Антонио, его бы пальцем никто не тронул. Ты, Максим, хочешь, чтобы и у нас педо лобби к власти пришло? А ведь все с этих ваших открытых границ, снимем шоры с глаз, будем терпимее к другим, все с этого у них там начиналось!
– Так, а при чем тут низкая оплата труда доктора? Как в анекдоте про революцию, «а мой дедушка хотел, чтобы не было бедных…». Для тебя решение вопроса в том, чтобы бедные люди не видели икру вместо того, чтобы сделать икру доступной для всех. Не надо бороться с плесенью, надо бороться с сыростью.
– Нет нет, Макс, ты меня не верно понял. Мне важно, чтобы мои люди жили хорошо. Но так же мне важно, чтобы мои люди не заражались этими вашими веяниями, чтобы у них ценности сохранялись. Я понимаю, что у людей есть и всегда будут две страсти, похоть и тщеславие. Но взгляни в устои казаческие, там же все решено давно, похоть гасим семьей, а тщеславие религией.
Григорий говорил уверенным, спокойным голосом. Но по нему видно было, что он уже начинает распаляться. Я знаю много таких псевдо ораторов. Им в принципе все равно о чем говорить. Под любую теорию они приведут якобы логическую подводку. Ну а встреться им умный собеседник, который готов будет поспорить с ними и с их теориями – так для них это не беда, можно с темы на тему скакать. Для них не смысл, для них процесс словоблудия важен. Такие есть в администрации любого уровня. И чем выше уровень, тем красивее и пустее речи. Конечно демагогов и дураков у нас во власти не все сто процентов, просто они так замечательно расставлены по местам службы, что ты с ними регулярно сталкиваешься.
Как я и предполагал, Титов, не ожидал ответа на свои слова, такие ораторы абсолютно самодостаточны. Легким шагом он подошел к бокалу с мячом, поднял его, выбросив мячик куда-то в угол кабинета, дунул в бокал и посмотрел через него на свет.
– Может виски, а? Я знаю, ты не ханжа, позволяешь себе выпить и до полудня.
– Благодарю, но лучше кофе.
– Ну как знаешь, – Григорий подошел к своему огромному письменному столу, взял хрустальный графин, на треть наполненный янтарной жидкостью, и щедро плеснул в бокал, – Гленфидик, восемнадцать лет, разумеется односолодовый. Я люблю «Глены», а это кстати мой любимый из всех… – сделав большой глоток он продолжил, – разумеется я не беру в расчет ставропольскую орлиную долину. Виски из Ставрополя, ну в самом деле, может он и вкусный, но как-то на психологическом уровне у меня с этим не срастается.
В этот момент дверь кабинета, не та, в которую я входил, а находящаяся на том же торце комнаты, но в паре метров правее, открылась и моя давешняя знакомая Яна вкатила в комнату столик с парой больших кофейников, сливочником, этажеркой с бисквитами и парой чашек.
– Я знал, что ты от виски откажешься, а вот кофе ты любишь и пьешь в просто неимоверных количествах. Макс, ты сердце не боишься посадить? Ты нам здоровый еще пока что нужен. – Титов сам посмеялся своим словам.
Я молча подошел к сервировочному столику и взял чашку с клеймом в виде синих скрещенных шпаг.
– А почему ты кстати с Яночкой не здороваешься? – Григорий сделал еще один глоток, оставив в бокале буквально пару капель. – Она вчера на тебя прям обиделась, ты её в гости не пригласил, и ночью не позвонил. А она у нас барышня популярная, можно сказать на пике своей карьеры сейчас, наш уважаемый профессор ей проходу не дает, того и гляди замуж позовет. Он вообще любит моих горничных замуж звать, обязательно чтобы в ню они к нему ночью от меня бегали, – Григорий снова гортанно засмеялся над, по-видимому, ему одному смешной шуткой.
– Вы Яна? Это вы получается меня вчера до моей кельи провожали? Простите, я как-то слишком задумался вчера, даже не поблагодарил вас. Яна, я Максим, приятно с вами познакомиться, спасибо за кофе. – Если девушка и вправду стала моим союзником, знать это кому-то кроме нас не нужно.
– Ты иди, иди милая, мы пару часов тут поработаем, ты вели там сообразить нам что из снеди под височки, авось боярин разговеется и со мной, грешным, стопочку опрокинет. – Григорий либо играл, либо действительно был уже в слегка «пушистом» состоянии, слова он произносил чуть протяжно и появилось еле заметное «эээ» перед фразами.
– Ну что ж, Максим Александрович, давай еще раз познакомимся и пообщаемся. Ты дорогой, присаживайся, разговор у нас ой какой долгий будет. – Григорий отставил бокал и совершенно трезвым голосом пригласил меня к стоявшим у книжных полок трем огромным кожаным креслам красного цвета, между которыми находился низкий, но, как и все в этом кабинете, массивный журнальный стол.
– Я, как ты помнишь, Григорий Титов. Глава департамента по работе с казаками Краснодарского края, хотя моя официальная должность тебе совершенно в нашем разговоре ни к чему. Главное ты знай, что власти у меня в руках много. С большинством моих друзей-товарищей ты тоже уже знакомился. Главный, после меня конечно, у нас Антон Зимин, он моя правая рука и наш центр действий. Это такой наш Бетмен, кого надо уберет, кого надо защитит, а самого его никто и не увидит. Так же ты имел счастье близко познакомиться с нашим краснодарским Менделеевым, с Виктором Ивановичем. Он у нас отвечает за химию, пилюли всякие, кремы и мази с интересными свойствами. Ну а еще он мой добрый сосед, живет в следующей усадьбе, чем охламон и пользуется. В его возрасте люди о духовном уже начинают думать, а он все моих горничных портит. Вот она, сила фармацевтики! Кстати, я тебе про Ирочку говорил, она его внучка, она вся его семья. Так что, если ты ее обидишь – тебя ни я, ни Зима от гнева профессорского не спасут. Он тебе какой порошочек на макушку незаметно дунет, а ты через неделю в страшных мучениях к Богу на свидание отправишься, были знаешь ли прецеденты. Так же с нами все Кубанское Казачье Войско, а это, на минуточку, почти сотня тысяч ружейных мужиков. Конечно часть из них буде что потрескается и облезет, но добрые полсотни тысяч солдатиков в нашем полном распоряжении. А руководит ими наш товарищ, заместитель атамана. Нынешний атаман вообще фигура больше представительская, так что наш Сергей Дмитриевич самый что ни на есть главный южный казак. Нашу связь с администрацией и со всякими страшными ведомствами типа МВД, ФСБ и иже с ними, осуществляет Сергей Николаевич, это в его кабинете мы как в зрительном зале, представление смотрели. Я видел, как ты на него глядел, могу заверить, что и без твоих подсказок я про Сереженькину алко зависимость знаю. Но что поделать. Человек слаб. Именно его слабости и дают мне повод не сомневаться в его верности. С двумя другими нашими товарищами ты, Максим, пока еще не познакомился, они в командировке, работают, так сказать, в полях. Иван Сергеевич, профессор политолог-социолог. Он у нас в группе отвечает за прогнозирование реакции народных масс. Ну и с Его Высокопреподобием, будущим кубанским патриархом, отцом Ираклием, ты пока что так же не знаком, он, как ты сам понимаешь, примерно за тоже за что и профессор отвечает, только инструментарий у него менее просчитываемый, больше так сказать эфемерный.
Я молча пил кофе. Зачем перебивать или задавать вопросы? Такие люди как Титов сами все выложат, сами с собой поспорят, сами к каким-то выводам придут. Вот кстати на стадии подхода к выводам и нужно подключаться, чтобы направить куда нужно. Но не в этом случае. Тут все давно продумано и к некоей не линейной логике привязано.
– Цель нашего объединения, как я уже сегодня тебе сказал, сделать так, чтобы мои люди жили хорошо. Под хорошо я понимаю много параметров. Это и физическое, и моральное здоровье. Это и богатство. И образование. И уровень социальной поддержки. В общем тут в простое «хорошо» очень много важного зашито. А под «моими людьми» я понимаю кубанцев. Всех жителей Кубани, для простоты обозначим Кубань границами нынешнего Краснодарского Края, от Ейска до Сочи, от Тамани до Армавира. Вот эти четыре с половиной миллиона человек и являются моими людьми. Их счастливая жизнь и есть цель нашей работы.
– Насколько я знаю, население Краснодарского края больше пяти миллионов. Вы с друзьями вряд ли в цифрах ошибаетесь, значит вы кого-то из жителей «своими» не считаете?
– Приятно разговаривать с тобой Максим, ты очень быстро обрабатываешь информацию. Да, ты правильно понял мои слова. В Крае живет около четверти миллиона армян, их я точно за своих не считаю и на их благополучие мне откровенно плевать. Еще у нас много украинцев и белорусов. С ними, если честно, вопрос открытый. Если они присягнут на верность Кубани – мы скорее всего оставим их тут. Еще у нас много, почти тридцать тысяч, греков, почти столько же татар. Есть еще немцы, грузины, цыгане, турки… Все они должны будут покинуть Кубань. Разумеется, им будет выплачена справедливая компенсация за оставленное здесь имущество. Ну, либо они могут остаться, но будут ущемлены в правах по сравнению с титульной нацией, казаками. Это не нами придумано. Чтобы даже самые бедные и несчастные слои населения не высказывали недовольство властью и своим положением, нужна каста совсем уж неприкасаемых. Тогда самый последний бедняк из казаков будет чувствовать свою привилегированность.
Я налил в чашку остатки кофе из кофейника. Признаться, я не особо вникал в речь Титова. Он говорил какую-то дичь, взятую из сборника юного арийца. Титов и его команда априори умны, а значит вся эта ересь, которую он несет – просто дымовая завеса, некий извращенный разговор о погоде, который предшествует серьезной беседе.
– Ну ну, а что вы с адыгами планируете, вообще-то это их земля, и титульная нация тут они, а не казаки?
– Адыгея разумеется получит автономию. Чуть урезанную, конечно, но обещаю, что жить они будут не хуже каких-нибудь североамериканских индейцев.
Что-то в голосе, во взгляде, в самой позе Титова натолкнуло меня на дикую мысль.
– Погоди, погоди, Гриш, эк тебя занесло. Ты что, всерьез планируешь создать моно национальный регион России? Серьезно? Вы, вместо фармацевта, лучше психиатра в группу пригласили бы, сэкономили бы кучу времени и нервов.
– Согласен, это несколько шокирующий план. Но если глубже взглянуть, то примеров в мире очень много. Вот возьми те же Эмираты, нечто подобное есть в Штатах, в Канаде, для аборигенов Австралии. И ничего, никого это не пугает, и никто не клеймит тех же арабов расистами или фашистами. А ты ведь именно аналогию с фашистами хотел сейчас провести, ну признайся?
В дверь постучали и две горничные, в том числе Яна, закатили в кабинет сервировочную тележку с накрытыми клошами тарелками. Кстати у нас, в «Максиме», эти куполообразные тарелки, которыми накрывают готовые блюда, почему-то принято называть «баранчиками». Непонятно, зачем они тут, ведь они служат исключительно для сохранения тепла. Ну, либо для сохранения продуктов от заветривания, если, например, нарезали очень заранее. Ни первый ни, надеюсь, второй вариант тут не играет. Значит просто понты. А это, вкупе с кабинетом, тоже говорит о хозяине. Между тем, споро расставив блюда на столике у кресел одна из горничных начала снимать клоши с тарелок, а тем временем Яна наклонилась ко мне чтобы забрать пустую кофейную чашку. При этом из ее руки мне на кресло, прям между ног, упал скатанный из салфетки шарик, который я тут же спрятал, просто сведя берда поплотнее. Не глядя ни на кого и, так и не произнеся ни слова, горничные укатили тележку с посудой плотно прикрыв за собой дверь.
На столе красовалось мясное и рыбное карпаччо, с рукколой, пармезаном и бальзамиком, сырное ассорти с розеточкой меда и разбросанными по тарелке дольками винограда, ледник с маслом, две хрустальные икорницы с красной и черной икрой, хамон, балык из красной и белой рыбы. Маслины, оливки, лимон. Деревянная менажница с орехами, сухофруктами и цукатами. От накрытой льняным полотенцем корзинки исходил чудесный аромат свежеиспеченного хлеба.
– Я слышал, мы не очень та попали с твоим завтраком? Небось уже сделал вывод, что мы тебя не изучили, привычки твои не выяснили? – Григорий усмехнулся. – Нееет, это я распорядился, хотел чтобы ты ко мне не очень сытый пришел. Давай-ка мы с тобой по стопочке и начнем дружиться.
– Помилуй, Гриш, время – девяти утра еще нет. Ты правильно сказал, я не ханжа, но и ты не мой друг, чего бы мне с тобой с утра виски пить? Я все же кофе. Опять же, ты икру к виски подаешь, да еще и со свежей сдобой. Хотя бы поэтому я с тобой подружиться никогда не смогу.
– Так водочку ты отродясь не пил, думаешь я не знаю? И икра на черном тосте это, право, не наше, это в Европах они пусть так едят. А ты на икорку посмотри, серенькая, светится прям, это тебе не черная магазинная. Ты ее ложечкой прям в рот, без хлебушка. – Говоря это Титов взял графин, а я в очередной раз подумал, что взрослый человек не будет так часто употреблять уменьшительно-ласкательные формы слов, «ложечка», «хлебушек», мне решительно не нравится Григорий, на химическом уровне.
Словно прочтя мои мысли Титов продолжал:
– А вообще, как же «противоположности притягиваются»? Помнишь может Полу Абдул и ее мультяшний клип «Opposites attract»? В общем, давай-ка мы оформим по пять капель и я тост скажу. А ты уж решишь, выпить или нет. – Сказав это Титов плеснул в два бокала виски из графина.
– Я, Максим Александрович, хочу выпить за наше с тобой общее дело. Мы с тобой, дорогой мой человек, организуем референдум на Кубани, на этом референдуме народ четко заявит, что хочет отделиться от Российской Федерации и организовать независимое государство, Кубань. Ну что, пьем?
Я демонстративно потянулся за кофейником и наполнил чашку ароматной черной жидкостью.
– Кххм, согласен, такие идеи могут не сразу стать твоими. Тогда добавлю, что перед этим референдумом в регионе очень обострится криминогенная обстановка. Наши восточные соседи, представители разных республик СКФО, полюбят заезжать к нам и гулять тут. А власти ничего с этим поделать не смогут. – Григорий внимательно смотрел на меня.
Так же молча я подцепил десертной вилкой ломтик лимона и отправил его в кофе. Это сочетание мне подсказал один израильский бариста, с тех пор я иногда пью кофе с лимоном.
– Еще я хочу выпить за тебя Максим, ведь именно ты, по нашему плану, убьешь президента. Не оплатишь его убийство, а сам, собственноручно, кххм, в буквальном смысле собственной рукой, убьешь главу Российской Федерации. У нас ведь как? Губернатор – креатура президента. Не станет президента – не станет губернатора. И эта цепочка тянется вниз на много и много уровней. Нет губернатора – посыплются министры и мэры, начальники региональных МВД, ФСБ и так далее и тому подобное. Так до самого донышка дойдет. Уровня начальника ЖЭКа конечно не коснется, но около того. Это, Максим Александрович, обратная сторона крепкой авторитарной модели управления, минус «царя на троне».
Ого. Меня всего лишь хотят использовать как киллера. Леон киллер. Интересно, как я буду смотреться в вязаной шапочке и круглых очках. Хотя нет, Леон – просто наемный убийца, а я планируюсь в роли киллера для президента. Шакал. Фанни Каплан. Ли Харви Освальд. Максим Романов. Мои криминальные таланты делают карьеру похлеще Аркадия Гайдара. Он в семнадцать всего лишь полком командовал, а я в тридцать семь на президента охотится буду.