При дворе последнего царя. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии. 1900-1916

До появления при дворе Распутина мало что нарушало спокойную жизнь царицы. Она была удовлетворена своей семейной жизнью. Причин для ревности у нее не было – муж посвящал ей каждую свободную минуту.

Время, когда царя не было рядом, посвящалось детям – для них она была нежнейшей матерью – или же общению с фрейлинами. Императрица поддерживала тесные отношения с княжной Орбелиани, умной, изящной, элегантной женщиной, обладающей острым языком.

Наступило, однако, время, когда тяжелая болезнь после ужасных мучений свела княжну в могилу. Однажды в Спале, когда мы ожидали их величества к обеду, она вдруг без видимой причины упала наземь.

Придворный врач Гирш объяснил, что это был очень плохой знак, первый симптом наследственной болезни ее семьи – прогрессирующего паралича.

Княжна знала о своей участи и мужественно ждала конца. Однажды во время беседы со мной она показала четыре вида костылей, стоящих в углу ее комнаты.

– Через столько-то лет, – произнесла она, – я начну вот с этих, самых простых. Через столько-то месяцев перейду на эти, посложнее, и так далее. Моя мать прошла через все это. И я точно знаю, что ожидает меня.

Болезнь прогрессировала очень быстро. Но княжна по-прежнему сопровождала ее величество, куда бы та ни отправилась – в путешествие по железной дороге, в Ливадию, в Спалу, в прогулку на яхте.

Царица посещала ее ежедневно и рассказывала последние новости. Ее величеству приходилось скрывать от княжны любое новое знакомство, которое она заводила, ибо стоило только княжне заподозрить, что царица изменила их старой дружбе, как начиналась ужасная сцена ревности с нескончаемыми слезами и упреками. Восемь лет, совершенно беспомощная, лежала она в постели, пока смерть не прекратила ее страдания.

Когда состояние княжны ухудшилось, царице стало легче наслаждаться обществом своей приятельницы Вырубовой. Эта поклонница Распутина обнаружила еще одну чувствительную струнку в загадочной душе императрицы, притворясь «бедной сироткой», странствующей по свету в поисках ласки и заботы. Тактика Вырубовой состояла в чередовании сцен ревности и просьб о защите у той, которую она считала своей второй матерью или старшей сестрой. Эта роль была близка императрице, которая всегда была готова стать наставницей и советчиком хотя бы для одной дамы своего двора.

Осталось упомянуть менее близких царице фрейлин: княжна Оболенская, Оленина, графиня Гендрикова, камер-фрау Герингер и девица Шнейдер, имевшая официальную должность придворной чтицы. Неофициально в ее обязанности входила также забота о детях. На этом заканчивается список дам в близком окружении императрицы.

Я не помню ни одного случая приглашения императрицей кого-либо помимо ее ограниченного двора и ближайшей свиты. Даже великая княгиня Елизавета наносила ей лишь редкие визиты либо на различные юбилеи, ставшие обычным поводом для празднеств, либо по специальному приглашению к чаю или обеду. Ни один художник, писатель или ученый, даже знаменитый, никогда не допускался в близкий царице круг. Она считала, что чем меньше людей она видит, тем лучше!

Когда царь отбыл в Ставку, а императрица приняла на себя управление государством, управляла она методом проб и ошибок; вместо того чтобы продолжать линию, намеченную мужем, она пыталась согласовать собственные идеи с идеями «нашего друга» (Распутина) и сделала реальную деятельность тех министерств, которые всерьез относились к своим обязанностям, совершенно невозможной.

Спириты

У императрицы был короткий период близкой дружбы с двумя княгинями из Черногории – Милицей и Анастасией (Станой). Она иногда посещала Дюльбер (поместье князя Петра Николаевича, мужа княгини Милицы) и проводила там много часов; иногда эти черногорки приходили к ней и запирались в ее апартаментах в Ливадии.

Эта дружба, начавшаяся внезапно и столь же резко оборвавшаяся, всегда была для меня загадочной. По воспитанию у них не было ничего общего. Обе княгини были очень смуглыми и представляли собой яркий контраст с той, которая прощала превосходство над собой лишь одной женщине своей эпохи – королеве Виктории.

Всегда считалось, что эта дружба основывалась на общем интересе всех трех к спиритизму. Как в Дюльбере, так и в Стрельне, зимней резиденции великого князя, совершались оккультные обряды и контакты с духами; умершие цари отвечали на вопросы медиумов. Говорят, что и сам император принимал участие в спиритических сеансах, проводимых двумя иностранными оккультистами Папюсом и Филиппом. Казалось, что это было первым проявлением того нездорового мистицизма, который впоследствии позволил Распутину обосноваться при дворе.

Папюс был вскоре выслан из страны по приказу самого царя. Филипп продержался дольше, но в конце концов от него тоже избавились. Парижский детектив М. Рачковский получил задание тщательно изучить прошлое Филиппа; полученный отчет был настолько содержательным, что французу было приказано немедленно убраться. Сразу после ухода со сцены Филиппа с должности был снят и сам Рачковский – почему? Не знает никто.

В любом случае, во время этого первого кризиса оккультизма у царя хватило энергии на решительное вмешательство. Как жаль, что он не поступил так в отношении человека, который в своих интересах использовал «оккультные» методы. Распутин приобрел ни с чем не сравнимое влияние, приправив метод Папюса соусом из элементарной «мужиковщины», мистики, сектантства и, возможно, богохульства.

Добавлю несколько слов о людях, которых, как я выяснил, привлек на свою сторону Распутин, когда я ненадолго вернулся в Петроград из Ясс в 1917 году. Очень тяжело описывать то, что я тогда увидел. Я старался узнать, кто были те лица, чтобы понять, под чьим влиянием произошли последние назначения. «Кто из дам оказывал влияние на императрицу? – спрашивал я.

Кто-то сказал: «Муня» Головина, племянница княжны Палей. Другие указывали на княжну Гедройц, главного врача госпиталя ее величества, совершенно мужеподобную особу. Третьи говорили мне с удивлением:

– Как, вы разве не знаете мадемуазель такую-то – старшую сестру? Это она диктует царице, кого назначать на важные посты.

Я поговорил с приятелем, жившим в Царском Селе. Он знал всех этих людей, хотя и не был «одним из них». Он поведал мне, что эти дамы были сестрами милосердия из хороших семей, пытавшимися, правда без особого успеха, показать, что они имеют на императрицу большое влияние.

Это было сплошным кошмаром. Я успокоился, только когда оказался на поезде, идущем в Яссы.

Ее набожность

Александра Федоровна была человеком глубоко и искренне верующим Еще в ранней юности она прониклась любовью к православной церковной службе и хорошо изучила ее. После обручения с наследником престола она была готова принять новое вероисповедание.

Искренняя во всем, что делала, она резко запротестовала против той части обряда обращения в православие, во время которого неофит должен был публично осудить свое прошлое вероисповедание. Ритуал был разработан еще в Средние века и требовал от вновь обращенного три раза плюнуть на землю в знак презрения к прежней своей вере. Наше духовенство попросили исключить этот обряд из церемонии миропомазания.

Я лично много раз видел императрицу на православных церковных службах, на которых паства должна стоять от начала до конца. Она стояла совершенно прямо и неподвижно – «как свеча», по словам одного крестьянина, видевшего ее в то время. Ее лицо совершенно преображалось, и было ясно, что молитвы для нее – не простая формальность.

Отец Александр, ставший ее духовником, громко читал молитвы, хотя по правилам православного богослужения священники должны возносить молитву вполголоса перед алтарем. Ее величеству нравилось, когда служил отец Александр, и она никогда не уставала во время его служб.

Позднее, когда она ослабела от болезней, то велела построить для себя личную часовню, откуда была бы слышна служба, проводимая в ливадийской церкви. И только позже она с неохотой разрешила установить в часовне небольшую кушетку, на которую могла бы прилечь в случае усталости.

В Царском Селе царица предпочитала мрачный придел Федоровского собора, построенный по ее личным указаниям.

«Проповеди» Распутина упали на подготовленную почву, царица была готова принять любое мистическое откровение.

Деятельность императрицы осуществлялась в двух совершенно различных областях. Когда она занималась делами государства, то шла на поводу у разрушительного оккультного влияния и безрезультатно растрачивала свою энергию.

Но когда она занималась вопросами, входившими в круг ее компетенции, то проявляла себя как отличный организатор. Она прекрасно справилась с формированием санитарных поездов, постройкой центров реабилитации и госпиталей. В решениях таких задач она собирала вокруг себя людей способных и энергичных.

Признать ее успехи в этой области просто необходимо. Судьба жестоко обошлась с этой женщиной.

Рассказ о геройстве и мужестве, проявленном императрицей, выходит за рамки этого повествования.

Дети царя

Цесаревич – ребенок со слабым здоровьем

Их величества окружали своих детей особой заботой. Обязанности при дворе почти не оставляли мне времени наблюдать за развитием наследника престола и великих княжон. Они выросли незаметно для меня. К их обучению фрейлины не допускались (исключение составляли лишь княжна Орбелиани и гофмейстерина). Поэтому о жизни детей было мало кому известно.

Поначалу цесаревич был умным жизнерадостным ребенком. Страшная болезнь (гемофилия) проявилась лишь позднее. Я хорошо помню, как еще в возрасте трех или четырех лет он вел себя за столом, когда подавали десерт. Он подходил к родителям перекинуться парой слов, затем обходил по кругу гостей, беседуя с ними без всякого стеснения. Он любил залезать под стол и хватать сидящих дам за ноги и был страшно доволен, когда они вскрикивали. Однажды он стащил туфлю с ноги одной из фрейлин и с этим трофеем появился перед отцом, который велел вернуть туфлю на место. Цесаревич нырнул под стол. И вдруг эта фрейлина вскрикнула. Оказывается, прежде чем надеть туфлю, цесаревич засунул в нее огромную ягоду клубники. Почувствовав что-то холодное и мокрое, дама подпрыгнула на своем стуле.

Ребенка отчитали и отправили к себе, при этом надолго запретив, к большому его огорчению, появляться за обеденным столом.

Даже при первых проявлениях болезни цесаревич оставался веселым; только если присмотреться внимательнее, можно было заметить, как на лицо его набегает тень; а иногда вдруг пропадала вся его живость и он выглядел больным и вялым.

Делались неоднократные попытки найти мальчика его возраста, который мог бы стать цесаревичу товарищем для игр. Сначала приглашали детей матросов, затем племянников дядьки цесаревича – Деревенька Потом эти попытки прекратили.

В гувернерах у цесаревича состоял месье Жильяр, великолепный учитель и человек большого ума. Он рассказывал мне, как трудно было учить цесаревича. Только наладятся регулярные занятия, как он заболевает; кровоизлияния причиняли ему сильные страдания; ночами он стонал и просил о помощи, а помочь ему не мог никто. Болезнь истощала его и сказывалась на нервной системе. После выздоровления обучение приходилось начинать сначала.

Можно ли было обвинять этого несчастного мальчика, что ему не хватало старания и усердия?

Серебряные салазки

Два случая, сохранившиеся в моей памяти, показывают, как легко было доставить радость маленьким великим княжнам.

В первый раз это было, когда царский поезд остановился на станции Рошково Московской губернии. Царь инспектировал тогда войска этого округа, и поезд пять дней стоял прямо в поле.

Медленно тянулись долгие часы безделья, но однажды великая княгиня Ольга, сестра царя, придумала для своих племянниц новый вид развлечения.

Поезд стоял на высокой насыпи, и решено было воспользоваться склоном, чтобы кататься на санках – это в середине-то августа! Санки достать было трудно, но ничто не могло остановить выдумщиков. Из буфета принесли серебряные подносы. Каждому ребенку дали по подносу, и они стали съезжать на них вниз по склону, а потом взбираться наверх.

Дети были так довольны, что развлечение решили продолжить после обеда в присутствии их величеств. Один из военных атташе спросил меня с некоторым опасением, будут ли гости участвовать в новом состязании. Я поспешил обрадовать его, что нет.