Записки рыболова-любителя. Часть 7. Путинские времена. Том 7.4. Третий срок. Украина

– Кайф будет, когда научишься и падать перестанешь. А для этого почаще нужно тренироваться. Как и во всяком деле.

Миша недоверчиво хмыкнул. Но на затяжном подъёме вдоль ближнего озера (в сторону улицы Старостина и Дома престарелых) у него стал получаться коньковый ход – уже что-то.

И в этот же день мы с Сашулей в филармонию ходили, куда меня Сашуля регулярно водит раза два-три в месяц. Я хожу хоть и без особого энтузиазма, но безропотно (если, конечно, «Зенит» в это время не играет). Гастролёры у нас очень даже приличные бывают, «Терем-квартет», например, или Зураб Соткилава, но я в зале обычно дремлю, особенно после лыжных прогулок. В этот раз выступал Мурманский филармонический оркестр под управлением миниатюрного, стройного Алана Кука, ещё в прошлом году представлявшего Австралию, а теперь Испанию. В программе – Шуберт, Нильсен, Барбер, Мендельсон. На первых трёх я дремал, как обычно. А вот заключительный Концерт для скрипки, фортепиано и струнного оркестра ре-минор Мендельсона меня не просто разбудил, а буквально ошеломил. Солисты – Иван Сичка, скрипка, выпускник Мурманского колледжа искусств 2007 года, студент 5 курса Московской консерватории, лауреат международных конкурсов, участник Симфонического оркестра YouTube 2011 и Анна Хомичко, фортепиано, выпускница Мурманского колледжа искусств 2010 года, студентка 2 курса РАМ им. Гнесиных, лауреат международных конкурсов. Эта чудо-молодёжь меня покорила, особенно пианистка – своим бурным темпераментом, про технику уж не говорю, да и произведение шикарное. Сашуля заметила после концерта, что Мендельсон прожил всего 38 лет. Публика была, конечно, в восторге. Вот каких музыкантов у нас в Мурманске готовят!

12 февраля прошлись с Сашулей на лыжах до кормушек. На обратном пути я выдохся и еле ноги волочил, отставая от супруги, которой, наверное, её аэробика в бассейне силы прибавляет. 19 февраля с Мишей и Сашулей катались на КП2, куда приехали на машине. Погода чудесная была, и лыжня нормальная. Миша поувереннее на лыжах стоит. 23 февраля прошлись втроём до КП2, для чего Мише пришлось вместе с нами спуститься по всем нашим ухабистым горкам к Б. Питьевому озеру. Против этого Сашуля горячо протестовала, но я настоял, а Миша согласился. Пару раз он завалился, но не на самых сложных участках. А потом прошлись по Питьевому вдоль дальнего берега (вдоль Ленинградки) до КП2 и оттуда через Питьевое к самому крутому и затяжному подъёму на нашу Страну Дураков. На этом подъёме Миша окончательно скис, снял лыжи и понёс их в руках. Измучился парень. А на следующий день я с утра пригнал машину из гаража и днём предложил Мише съездить на КП2 потренироваться хоть полчасика, благо погода хорошая. Миша отказался: у него, мол, парикмахерская запланирована и гантели.

– Не смеши, – говорю. – Сколько минут ты собираешься гантелями махать? И в парикмахерскую двадцать раз после лыж сходить можно будет.

– Не, не пойду, – упёрся Михаил.

Я разозлился. Вот, засранец! Я для него специально машину пригнал, погода хорошая, лыжня удобная, на горки можно не лазить, тренироваться нужно, хотя бы двигаться чтобы, а то целыми днями в компьютер таращится да курит на балконе. Да он трусит просто, ушибиться боится. Часто его просят о чём либо? Мог бы иногда и уважить просьбу деда. Не уговорил.

814. Март 2012 г. Выборы Путина и Мишино наблюдательство. Гибель на Ладоге

4 марта выборы Путина и Мишино наблюдательство. Мы с Сашулей сходили и проголосовали за Прохорова (давненько я не голосовал), а потом прошлись до кормушек по хорошей лыжне. Миша же наш совершил гражданский подвиг: с 7.30 весь день провёл на избирательном участке в качестве наблюдателя от Прохорова. По возвращении его поздно вечером домой я пожал ему руку и сказал, что горжусь своим внуком. На Мишином участке Путин набрал 51%, Зюганов 20, а Прохоров 15%. За миллиардера Михаила Прохорова мы голосовали, главным образом, из-за его сестры Ирины, издателя «Нового литературного обозрения», размазавшей в дебатах на ТВ Никиту Михалкова – доверенное лицо Путина. Никита признался, что если бы Ирина в выборах участвовала, он бы за неё проголосовал. Явлинского власти на всякий случай к выборам вообще не допустили (подписи забраковали), уже и его боятся…

Письмо Коли Климова от 4 марта.Уважаемый Александр Андреевич! Как протекает жизнь? Не собрался ещё в Президенты? Или уже укатали сивку крутые горки? Что-то мы сегодня с Казимировским Э. С. задались вопросом: жив ли Жулин Игорь Алексеевич? Ему же должно быть порядка 82 лет. Знаешь ли что-нибудь об его судьбе? С уважением Климов Н. Н.

Мой ответ ему в тот же день.Дорогой Коля! А, похоже, что с тобой и Эдик – тоже дорогой! Рад получить весточку. Как протекает моя жизнь – см. http://namgaladze.wordpress.com Там, кстати, и Эдик есть (в главе за июнь прошлого года) в «Синем утёсе» с покойным, увы, уже Толей Колесником, царствие ему небесное. В Президенты я так и не собрался, и вряд ли теперь соберусь. О Жулине ничего не знаю, да как-то неинтересен он мне был и раньше, а уж теперь тем более. Из старых измирановских кадров я поддерживаю связь с Раисой Афанасьевной Зевакиной и Людмилой Николаевной Ляховой, они живы и бодры, а постарше Жулина обе. Про Казимировского знаю гораздо больше (он почти сосед моему сыну в Германии), чем про тебя, Коля. Не поленись, проинформируй. Ещё раз спасибо за письмо. Твой ААН

5 марта митинги в Москве на Манежной и на Пушкинской «за» и «против» Путина, слеза Путина. Москва наводнена грузовиками и военными защитниками Путина от «оранжевой чумы». Путин for ever?! Посмотрим.

Письмо Коли Климова от 5 марта.Дорогой Саша! Спасибо за быстрый ответ. О тебе я знаю из твоего дневника больше, наверное, чем о себе в те далёкие годы! После вашей фундаментальной поддержки с Эдиком (Гинзбургом, жаль, что такой хороший человек так рано ушёл из жизни) я в январе – марте 1990 года поиграл в выборы директора. За страх, который пережил при этом Жеребцов, он сначала с помощью покойного Кошелева В.В провалил меня на должность зав. лаба, а затем лабораторию закрыл. Я ушёл работать в политех на кафедру физики и на 0,5 ставки в Иркутское высшее военное инженерное училище на организованный факультет авиационного вооружения и читал там курс «Оптико-электронные комплексы авиационного вооружения». Помог там организовать диссертационный совет и проработал там вплоть до его ликвидации в 2009 году. Из Иркутского государственного технического университета ушёл 31 декабря 1999 года и с 1 января 2000 года работаю профессором, а с 2001 года по апрель 2015 года заведующим кафедрой «Телекоммуникационные системы». Кафедра выпускающая: 90—100 инженеров по «Автоматике, телемеханике и связи на жд транспорте». И в военном училище и в ИрГУПСе подготовил по ктн: по улучшению наведения ракет класса воздух – воздух на цель в условиях противодействия и по диагностике состояния фарфоровых изоляторов по частичным разрядам.

Хобби: пытаюсь экспериментально найти предвестники землетрясений по вариациям фазы стабильных низкочастотных станций службы частоты и времени. Но не дают денег. В личном плане всё нормально: два внука, внучка и правнуку третий уже год – Николай Антонович Климов. Сын в Новосибирске – системный программист, дочь в Иркутске акушер-гинеколог, к.м. н. Жена продолжает работать в Иркгеохимии. Передавай привет измирановским бабушкам и узнай у них о судьбе Жулина. Интересно ведь. Человек-то он достаточно образованный и порядочный! Посмотрю твои воспоминания о Казимировском. Смотрел давно и не всё! Напиши воспоминания о В. М. Полякове. В 2014 году будет его 100-летие со дня рождения. С приветом и пожеланиями здоровья и благополучия. НиК.

6 марта меня пригласил к себе Рувин Израилевич Трипольский, бывший ректор Мурманского педуниверситета, затем депутат облдумы от ЕР, а ныне советник нашего ректора и председатель философского диссовета. Миша с ним общался по поводу его статьи «Третий сон Веры Павловны» о российской архаичности, и Трипольский ему байку рассказал, как в лесу волки с медведями войну затеяли, «а пришёл лесник и всех разогнал». Под волками и медведями подразумевались, по-видимому, редакция нашего «Вестника» и Кибиткин с Мачкариной. Так вот, когда я явился к назначенному сроку, Трипольский разговаривал по телефону и знаком пригласил меня присесть и подождать, а когда закончил телефонный разговор, начал беседу со мной с вопроса, заданного в несколько неожиданной для меня форме:

– Ну, что у Вас там происходит?

Я опешил.

– Где у нас?

– В редакции.

– Ничего особенного не происходит. Работаем, как обычно. А в чём дело?

Трипольский достал из ящика стола какие-то листки и довольно неразборчиво зачитал мне отрывки текста, составленного в виде жалобы Совета экономического факультета на некомпетентную редакцию «Вестника», отказывающую в публикациях учёным факультета.

– Да, действительно, мы не пропускаем статьи, содержащие плагиат и контрафакцию.

– Но это же надо доказать! У Вас есть программа «Антиплагиат»?

– У нас не только эта, но и множество других программ есть. Давайте, я сейчас схожу за доказательствами.

– Сейчас не надо. Приходите ко мне сразу после праздников (женский день и выходные), 11 марта. И приносите доказательства.

– Пожалуйста.

Выйдя из кабинета, я недоумевал. Что за манеры такие? Что за тон прокурорский? Он мне не начальник, редакцию Деркач курирует, она, правда, в отпуске сейчас. «Что у Вас там происходит»! У нас ничего, это у Вас, может быть, что-то происходит в диссертационных советах Вашем и Кибиткина…

9 марта ходили втроём на фламенко (настоящий, испанский). Миша поначалу протестовал: опять его без спросу куда-то тащат, но Сашуля его уговорила сделать ей одолжение по случаю женского праздника. Миша сидел мрачный и сказал, что ему «вопли» (пение) не понравились. Слава Богу, что не всё не понравилось. 11 марта – 2-й визит к Трипольскому с толстенной папкой «доказательств» плагиата, статей двадцать, не меньше. В этот раз Рувин Израилевич встретил меня поласковее. Сообщил, что посетил мой сайт. Оказывается, мы с ним одно время вместе в КНЦ работали. Он Мингалёвых хорошо знает, и Людмилу Михайловну Брюнелли помнит, а жена его в КНЦ чуть ли не главным юристом была… Перешли к делу. Я сказал:

– Рувин Израилевич, вот у меня здесь в папке доказательства плагиата. Это компроментирующие авторов документы. Но я вовсе не собирался на кого-либо доносить и жаловаться. Я могу их использовать только для защиты самого себя от обвинений, суть которых я пока даже не знаю. Я хотел бы ознакомиться с жалобой, которая явилась поводом для нашего разговора.

– Я должен спросить разрешения у Александра Михайловича показать Вам этот документ. Он мне такого разрешения не давал. Но я Вас понимаю. Я не прошу Вас оставить у меня Ваши документы, просто покажите мне примеры.

– Пожалуйста.

Я достал лежавшую сверху статью, в которой украденные куски (процентов 90 от всего текста) были выделены серым цветом, и под каждым куском было указано, у кого это украдено (указан соответствующий адрес в Интернете). В числе четырёх авторов этой статьи председатель экономического дисссовета Кибиткин и учёный секретарь этого совета Кузнецов. Показанное произвело на Трипольского должное впечатление.

– Я всё понял, Александр Андреевич. Я доложу ректору. Думаю, что ему надо с Кибиткиным и Мачкариной разговаривать.

И на том мы расстались.

И в этот день Миша в Калининград захотел вернуться. Очень ему тут не нравится, особенно погода. И зарплата. И эти авторы-плагиаторы. А ему приятель место в фирме отца по подготовке строительных площадок предлагает с хорошей зарплатой и карьерными перспективами. Землекопом, стало быть, уже согласен, лишь бы отвалить отсюда. Не верит в свои перспективы тут. Я устал ему его перспективы разъяснять, тем более в манере не беседы, а спора, который он затеял, и закончил словами:

– Ну, и вали отсюда! Дезертир!

– Так ты от меня отрекаешься?

Дурачок. Разве можно от внука отречься?

Через пару дней я ему спокойно изложил свои взгляды на его перспективы: диссертацию можно очень быстро сделать по ионосферным эффектам землетрясений. А тогда уж можно и в Калининград возвращаться. И стаж нужно намотать хотя бы года два в его должности ответственного секретаря ваковского журнала. Тогда и в издательства можно будет себя предлагать. 13 марта Кибиткин позвонил в редакцию и заявил Галине Васильевне, что его фамилию не следует указывать в числе членов редакционной коллегии «Вестника» на соответствующей странице журнала, и что его всего грязью облили.

– Пусть письменно мне об этом заявит, – сказал я Галине Васильевне. – А то потом заявит ещё, что мы его выкинули из редколлении без его согласия.

Что означал этот звонок Кибиткина, оставалось только догадываться. 14 марта аналогичный звонок поступил от Мачкариной. Галина же Васильевна сказала, что эти звонки ничего не значат, а вот когда я в командировку уеду, им поступит от ректора распоряжение опубликовать отвергнутые статьи. Такое уже было якобы как-то раз. Я ответил ей, что без меня ничего не предпринимать, тем более, что статьи с нашими правками и замечаниями находятся не в редакции, а у меня в кабинете, подготовленные для визита к ректору, если вызовут.

15 марта последний день подачи тезисов докладов в Калининград на июньскую конференцию «Атмосфера, Ионосфера, Безопасность – 2012», мероприятие Голубковых, проводимое уже в третий раз каждые два года. Мы туда семь тезисов закинули от нашей команды, Миша – первый автор в одном из них. Будет представлять модельные расчёты, которые он проводит на одном из новых редакционных компьютеров. Ваня мне по телефону сообщил, что его уже из Москвы от Голубковых спрашивали: – А Карпов Михаил Иванович из Мурманска – это кто? Ирина же мне по телефону сказала, узнав, что Миша приедет в Калининград с докладом на конференцию:

– Ну, ты меня растрогал просто!

17 марта уехал в Питер оформлять визу в Германию-Австрию (к Матиасу в Потсдам на неделю поработать по его приглашению и в Вену на Европейскую Ассамблею наук о Земле). 18 марта прибыл в Питер, а там ослепительное весеннее солнце, тепло. В Сестрорецке первым делом сходил на залив посмотреть, не ловят ли там корюшку. Рыбаков не видать, но много гуляющих в Дубках. 19 марта погода испортилась, мокрый снег валил. До назначенного времени на сдачу документов в Генконсульство Германии (прямо напротив Дворца бракосочетания, где мы с Сашулей сочетались) я полчаса по Таврическому саду гулял под снегопадом. Документы мои оказались в порядке, и с меня даже консульского сбора не взяли как с выезжающего заниматься научной работой. Деркач позвонила по мобильнику, интересовалась, как дела в редакции идут, что там за жалобы опять какие-то от философов и экономистов.

– Да списывают в жутких масштабах, – доложил я.

– Так подходите ко мне, поговорим не по телефону.

– Не могу, я в Питере, в командировке.

– А когда вернётесь?

– В понедельник следующий буду на работе.

– Заходите ко мне сразу, как появитесь.