Вперед, русичи!

Вместо ответа, Гридя уже послушными руками ослабил ворот, полез за пазуху и вытащил висевший у него на шее талисман, в котором Павел с изумлением узнал… свой браслет. Да-да, немножко потускневший, но тот самый браслет, который он оставил в овраге у Куликова поля. Гридя, заметив его удивление, так же неторопливо засунул браслет обратно.

– Мы его сохранили, – со сдержанной гордостью сказал он. – Мой прадед воевал на Куликовом поле, с князем Дмитрием Ивановичем, оттуда он и привез эту штуковину. Сказывал, явился к ним перед боем совсем ниоткуда рыжий паренек, одетый не по-нашенски, блаженный или нет – непонятно. Но Русичем назвался, Пашкой. Девицу, сказывал, ищет. На вид хлипкий, а о монгольской сотне вовремя упредить сумел, а то бы худо пришлось засаде. Еще у него трон был и ящик, в котором бесы сидели и по его приказу шум поднимать могли. Только после боя не нашли нигде этого парубка. Исчез он, и трон с ящиком исчезли. Вот эту штуковину только и нашел прадед на том месте. Взял он ее, и хранила она его в боях. Из любых переделок невредимым выходил. Он и рассказал эту историю моему деду, а тот – отцу. Все они ратники были, всех их талисман берег. Вот отец и передал его мне перед первым сражением, и про тебя поведал. Только больно-то я не верил в это, а тут очухался, гляжу, ты какой-то чудной, и трон неподалеку. Точно, думаю, Пашка Русич. Видать, не ошибся. – Он посмотрел вопросительно.

– Да уж, не ошибся, – пораженный рассказанной историей, задумчиво ответил Павел, – а прадеда-то твоего как звали?

– Прохор. Прохор Сапожник. А я – Гридя Ратоборец.

– Жив, значит, остался Прошка в той мясорубке. Молодец!

– Жив. Только ранен был немного. А после, с талисманом, его ни меч, ни стрела не брали.

Не только сам рассказ вызвал удивление Павла. Удивляло и то, как спокойно, во всяком случае, не как чудо, воспринял его появление Гридя. Да и сама случайность – наткнуться через сто лет на «знакомого» человека – это настоящая фантастика.

– А твои дед и отец ничего не слышали про эту девицу, Дашу?

– Нет, – простодушно ответил Гридя, – батюшка мыслил, что девицу ты эту попросту измыслил, а сам на помощь русскому воинству появился.

– Да нет, не измыслил. Найти мне ее надо. Очень надо. Как бы беды с ней не приключилось. Но здесь ее, наверное, не было.

– Так ты столько лет и все ее ищешь? – удивился Гридя. – Видать, хороша девка.

Павел, смущенный намеком, промолчал.

– У меня тоже суженая есть, – не заметив смущения собеседника, продолжал Гридя, – ладная, стройная, работящая. Ольгой зовут. Вот спровадим хана, вернусь домой, да и обвенчаемся.

– Сколько же тебе лет?

– Скоро шестнадцатый пойдет.

Павел второй раз удивился, как рано становились мужиками его сверстники в те далекие века. Но на этот раз, в отличие от разговора с Прошкой, промолчал. Иной был век, иные порядки, иная жизнь – и мерки двадцатого столетия к ним никак не подходили.

– А сюда-то ты как попал? И связал тебя кто? – спросил он, возвращаясь к действительности.

– И вправду, растрепались тут. Монголы-то куда делись? Их тут трое было. – И, стушевавшись, добавил: – В полон они меня взяли. Сам не знаю, как получилось, и охнуть не успел. В бою-то я бы им спуску не дал, так они же крадучись, я и не слыхал ничего, – оправдывался он. – Кабы не ты, они бы уж меня к себе в лагерь доставили и выпытывать про дружину стали. Только не сказал бы я им ничего, нехристям поганым, – с гневом закончил он.

– Меня твой прадед тоже ловко пленил, – успокаивающе сказал Павел.

– В роду у нас все воины знатные.

– А монголы меня увидели и убежали. Так чего теперь делать будем, где ваш лагерь-то?

– Там, в роще, выше по реке. Верст на десять они меня увезли, не дале. У нас там целый полк стоит, а монголам про то неведомо.

– Ну что ж, – решил Павел, – давай двигай к своим, пока монголы не очухались да не вернулись за тобой. А я дальше отправлюсь Дашу искать, больше мне здесь делать нечего.

– Вернутся, обязательно вернутся, – хмуро заметил Гридя, – им без языка хан головы поснимает. У них порядок строгий.

Он ненадолго задумался, а потом, вскочив, порывисто схватил Павла за плечи.

– Слушай, – торопливо заговорил он, сдерживая голос, – ты ведь еще и из-за меня сюда явился? Раз талисман не помог, сам от полона и позора избавить решил, ведь так?

– Ну, считай, что так, – глядя на разгорячившегося парня и не в силах объяснить всей правды, ответил Павел, – и что из этого?

– Да знаю я, что так, – убежденно прошептал Гридя. – Но ведь ты не только мне, всем нам помочь можешь!

– Кому – нам?

– Русичам!

– Ты погоди, не горячись. – Павел тоже заговорил шепотом. – Чего я могу? Чем помочь-то? Я ведь и меча-то в руках ни разу не держал. Да и уезжать мне надо, и так уж второй раз время попусту теряю.

– Тебе и меча брать не надо! Ты только согласись. Мы к утру весь этот тумен монгольский разобьем, и полк цел останется, – задумав какой-то план, продолжал убеждать его Гридя. – А тогда они и вовсе уберутся. Сколь уж на Угре стоим без битвы. Ударим больно – уберутся. А если они сумеют полк взять, на большую битву решиться могут. А ведь здесь у них один из самых крупных отрядов.

– Пойми ты, не могу. – Павел прикинул, что такая помощь, в чем бы она ни выражалась, украдет у него много времени, столь необходимого ему для поисков. – У меня всего два дня и осталось. Рад бы помочь, да не могу.

– Да мы тебе потом лучшего коня дадим, отряд для сопровождения! Все, что ты хочешь!

– Нет, не могу, – с сожалением, но твердо ответил Павел.

Гридя, услышав ответ, отступил, плечи у него поникли, голова опустилась. А когда он поднял ее, то глаза уже не горели азартом и возбуждением, а потемнели от гнева. Да так, что Павел в страхе отшатнулся.

– Русич, говоришь? – медленно произнес Гридя и вдруг, сорвав со своей шеи талисман, бросил его под ноги. – Русич… – еще раз презрительно повторил он. – Варнак ты и нехристь! Убирайся отсюда и не попадайся мне больше на пути. Без тебя обойдемся! – Повернувшись, он пошел в ночь.

Несмотря на холод, Павла бросило в жар. Лицо его горело так, будто кто-то надавал ему пощечин.

– Погоди! – крикнул он севшим до хрипоты голосом.

Но Гридя даже не обернулся.

– Да постой ты! – крикнул еще раз и, догнав парня, схватил его за плечи, поворачивая к себе. – Ты хоть объясни, что задумал.

Тот хоть и остановился, но молча сопел, не поднимая головы.

– Помочь-то я не против, – заторопился Павел, – только пойми, времени у меня мало. Ты объясни, что делать надо, я все равно поначалу утра хотел дожидаться. Может, и управимся?

– Теперь нам с ханом не разминуться, – заговорил Гридя, – много крови будет. А с тобой бы мы монголов обманули.

– Но как?

– Как? Да просто! – В глазах юного воина вновь появился азартный блеск. – Ты бы сейчас побежал к нашим, к утру бы добрался. А меня пусть монголы везут в свой лагерь. Я их утром поведу к роще. Ты же упредишь наших, они им устроят ловушку.

Павел задумался, а Гридя с надеждой, но настороженно смотрел на него.

– А куда идти надо?

– Я же тебе говорил, верст десять вверх по Угре, туда, где меня полонили, да потом с версту от берега до рощи. Там и стоим. Только осторожней иди, кабы не поймали, монголы здесь часто шастают.

– А вдруг не дойду или не найду, – с сомнением проговорил Павел, – а ты утром монголов приведешь к лагерю. Тебя ж за изменника сочтут и наших полусонных побьют.