Война, которую назвали «странной»

Как показали дальнейшие события, требования, предъявленные Германией Польше, должны были послужить предлогом для оправдания агрессии Германии против Польши, для захвата всей Польши. Уже 24 ноября 1938 г. командующий германскими сухопутными войсками Кейтель издал приказ о подготовительных мероприятиях для внезапного захвата Гданьска[9 - См.: Нюрнбергский процесс. T. 1. М., 1957. С. 372.]. 3 апреля 1939 г. последовала новая директива Кейтеля о том, что мероприятия для вторжения должны производиться из расчета начала военных операций в любое время, начиная с 1 сентября 1939 г. 11 апреля Гитлер издал директиву, в которой излагались цели «плана Вейс» (нападение на Польшу), в которой говорилось: «Цель заключается в том, чтобы сокрушить военную мощь Польши…»[10 - Там же. С. 373.]

23 мая 1939 г. на совещании командующих родами войск Гитлер заявил: «Данциг совершенно не является предметом диспута. Основным является вопрос расширения нашего жизненного пространства на Востоке… Поэтому не может быть и речи о том, чтобы пощадить Польшу. Перед нами осталось только лишь одно решение: напасть на Польшу при первом же удобном случае… Будет война…»[11 - Там же. С. 375.] 22 августа Гитлер отдал приказ о нападении на Польшу. Оно было назначено на 26 августа, но затем перенесено на 1 сентября.

Так, день за днем, в течение весны и лета 1939 г. гитлеровская Германия готовилась к нападению на Польшу. Выполнение ее антипольских планов облегчалось прежде всего самоубийственной политикой польского правительства, которое отказалось от помощи Советского Союза, предложенной во время переговоров с английской и французской военной миссиями в Москве. «Лучше Гитлер, чем большевики», – такова была точка зрения правящих кругов тогдашней Польши. Правительство Польши рассчитывало на помощь своих союзников Англии и Франции. В мае 1939 г. между Францией и Польшей было подписано военное соглашение, которое обязывало французскую армию предпринять наступление на Западе для помощи Польше на 15-й день мобилизации после начала нападения Германии. В это же время Польша получила заверения от британской военной миссии, находившейся в Варшаве, что в случае нападения Германии Польша получит 542 бомбардировщика, 500 истребителей и 280 других самолетов. Англичане также обещали поддержать Польшу наступлением авиации на территорию Германии[12 - См.: Проэктор Д. Германо-польская война. «Военно-исторический журнал», 1959, № 9.].

Однако то были всего лишь обещания. Англия предоставила Польше кредиты для закупки вооружения и военных материалов при условии, что закупки могут быть произведены только в Англии. Но так как Англия сама нуждалась в тех же видах вооружения и снаряжения, что и Польша, то использовать этот кредит Польша фактически не могла.

Уже в последние дни августа Англия и Франция предпринимали отчаянные попытки добиться урегулирования своих отношений с гитлеровской Германией за счет польского народа и оказывали в этом смысле нажим на Польшу. Так они добились отсрочки мобилизации польской армии, что привело в конечном счете к ухудшению для Польши стратегической обстановки и огромным потерям в войне.

Силы Германии и Польши были далеко не равные. Германия имела 110 дивизий, из которых 53 предназначались для нападения. Польша имела 24 пехотные дивизии, 10 кавалерийских и одну танковую бригаду[13 - См.: Козлов С. Некоторые вопросы стратегического развертывания по опыту двух мировых войн. «Военно-исторический журнал», 1959, № 12. См. также: Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945. T. II, 1958. С. 11.]. К моменту нападения Германии значительная часть польской армии не успела сосредоточиться и полностью занять позиции.

1 сентября в 4 часа 45 минут утра германская армия начала вторжение в Польшу. Германская авиация подвергла беспощадной бомбежке не только польские войска, но и беззащитные города и селения.

Польские солдаты сражались героически, отстаивая родную землю. Но силы были неравны. Тщетно ожидали польские солдаты помощи союзников. Они не знали, что еще в апреле 1939 г. во время переговоров военных штабов Англии и Франции в Лондоне было принято решение, которое гласило:

«Судьба Польши будет зависеть от окончательного исхода войны, а это, в свою очередь, будет зависеть от нашей способности добиться в конечном счете поражения Германии, а не от нашей способности отвлечь давление от Польши с самого начала»[14 - J. R. М. Butler. The Grand Strategy. September 1939 – June 1941. London, 1957. P. 12.].

Участь Польши была предрешена.

Уже третий день на польской земле бушевала война, когда Англия и Франция наконец-то решились официально объявить войну Германии. Были потеряны три бесценных для Польши дня. 3 сентября – вдень объявления Англией и Францией войны Германии, в Лондон прибыла польская военная миссия. Она была принята начальником английского генштаба генералом Айронсайдом только спустя шесть дней, 9 сентября. Бесплодные переговоры затянулись еще на неделю. Наконец английские представители заявили полякам, что Англия обещает оказать помощь Польше только… через 5–6 месяцев. Взамен обещанного наступления на Западном фронте, французские войска обосновались на своей оборонительной линии Мажино. Гигантский Западный фронт оцепенел как бы в спячке. Он был разбужен лишь 10 мая 1940 г. Но это пробуждение было ужасным!

Слабая в военном отношении, лишенная правильного политического и стратегического руководства, брошенная на произвол судьбы своими союзниками, Польша продержалась всего две с половиной недели. Уже 6 сентября, когда польская армия еще героически защищалась, правительство трусливо покинуло столицу.

9 сентября польское правительство уже считало войну проигранной и вело переговоры с французским послом о предоставлении правительству убежища во Франции. 17 сентября правительство Польши перешло румынскую границу. Спустя некоторое время оно обосновалось во французском городе Анжере, а оттуда после падения Франции отправилось в Лондон.

Характеризуя политику правительства Польши в тот критический период, секретарь ЦК Польской объединенной рабочей партии В. Гомулка указывал, что правительство панской Польши, «зная, как незначителен военный потенциал его собственных вооруженных сил, и хорошо зная, что Франция и Англия ставили перед собой цель направить агрессию Гитлера против Советского Союза, не могло сомневаться в том, что в случае военного конфликта с Германией Польша должна будет потерпеть поражение. Однако оно предпочитало совершенно сознательно пойти на поражение Польши, чем менять свое отношение к Советскому Союзу, заключить с ним оборонительный союз и, таким образом, обеспечить Польшу если не от гитлеровской агрессии, то от поражения в войне с Германией». Именно в этом, говорит В. Гомулка, заключается преступность политики тогдашнего правительства Польши и его пособников, измена польскому народу, прикрытая ультрапатриотическими лживыми лозунгами[15 - См.: «Правда», 22.VI.1959.].

Пока польское правительство искало себе убежища, на польской земле продолжалась война. Целый месяц держалась старинная польская крепость Модлин. Героизм проявили варшавяне, которые вместе с солдатами отстаивали свой город. В первых рядах сражались коммунисты, многие из которых только что вырвались из тюрем.

Польский народ, брошенный на произвол судьбы своими правителями, храбро сражался. С бессмертным героизмом воевали польские солдаты, принявшие на себя первый удар вооруженной до зубов немецко-фашистской армии. Война польского народа против фашистских захватчиков носила справедливый, освободительный, антифашистский характер. Несмотря на беспримерное мужество польских воинов, фашисты быстро продвигались в глубь страны. Варшава пала 26 сентября. Вскоре немцам удалось подавить последние очаги сопротивления. Страна была оккупирована гитлеровскими войсками. Над Польшей воцарилась ночь.

Особенности политики и стратегии Англии и Франции

За несколько месяцев до начала Второй мировой войны на совещании английских и французских военных штабов в Лондоне (в апреле 1939 г.) было решено, что на первом этапе война будет носить со стороны Англии и Франции оборонительный характер.

Стратегические идеи, которыми питались французские военачальники, планировавшие войну на суше, не шли дальше выводов, которые были сделаны еще в двадцатые годы из кровопролитных сражений на Сомме, Марне и под Верденом в период Первой мировой войны. Огромные потери, которые понесла тогда французская армия, вследствие целого комплекса объективных и субъективных факторов привели французский генштаб к одному и притом неправильному выводу – «кто атакует, тот проигрывает».

Не учитывая колоссальных изменений, происшедших со времени Первой мировой войны, французское военное командование по-прежнему делало упор на мощные оборонительные сооружения вдоль франко-германской границы (линия Мажино). Преступное пренебрежение техническими усовершенствованиями, недооценка новейших средств наступательного боя – танков, авиации, привели к тому, что к началу войны французская армия оказалась по сравнению с германской несравненно хуже обученной, недостаточно технически оснащенной и, в конечном счете, неподготовленной к ведению современного боя.

Значительно ухудшилось по сравнению с Первой мировой войной общее политическое и стратегическое положение англо-французских союзников. Не было русского Восточного фронта, который во время Первой мировой войны отвлекал значительную часть армий противника. Своей политикой попустительства агрессору и сговора с ним Англия и Франция избавили Германию от опасности одновременной войны на два фронта и тем облегчили гитлеровцам осуществление их агрессивных планов. Система французских союзов в Европе также оказалась разрушенной: преданные Англией и Францией Чехословакия и Польша утратили свою независимость и попали под иго фашистских захватчиков. Румыния фактически впряглась в колесницу фашистской «оси». Югославия и Греция были слишком слабы, чтобы оказать какую-либо помощь Франции и Англии. Они старались из всех сил сохранить свой нейтралитет и больше всего опасались дать Германии или Италии повод для нападения на них. Во французском тылу находилась враждебная франкистская Испания и никто не мог заранее предсказать, как поведет себя испанский диктатор Франко. Бельгия и Голландия хотя и были не прочь войти в военный союз с Францией и Англией, но опасались это сделать. Во-первых, события предвоенных лет убедили их в том, что Англия и Франция склонны к сговору с фашистскими державами, что их обещания помощи малым странам остаются на бумаге и когда дело доходит до выполнения обещаний, то гарантированные страны оказываются наедине с хорошо вооруженным и во много раз превосходящим их по силам фашистским агрессором. Судьбы Эфиопии, Австрии, Чехословакии и Польши были достаточно наглядными примерами. Во-вторых, они опасались, что даже если они войдут в соответствующие секретные соглашения с Англией и Францией, то это немедленно станет известным Германии и явится поводом для нападения, которому они не могут противостоять.

Таким образом Англия и Франция оказывались в Европе в значительной степени в состоянии политической изоляции.

Надежды на скорое вступление в войну США не было. Соединенные Штаты заняли по отношению к Англии и Франции позицию благожелательного нейтралитета.

При столь неблагоприятных условиях смелость и решительность были еще более необходимы. Только хорошо подготовленное и вовремя предпринятое наступление на Германию союзных армий могло дать Англии и Франции с самого начала значительный перевес. Однако были приняты совсем иные решения. Корни этих решений по-прежнему упирались в антисоветскую политику, в расчеты на возможность изменения направления войны, превращения ее из войны Германии против Англии и Франции в войну против Советского Союза.

На Западном фронте

«Главнокомандующий желает, чтобы все офицеры были информированы о том, что он будет рассматривать с серьезным неудовольствием любой случай, если какой-нибудь офицер получит повреждение во время катания на лыжах, результатом чего может быть его отсутствие в назначенном месте в назначенный час», – гласил один из приказов командующего британскими эскпедиционными силами во Франции, изданный в конце декабря 1939 г. На Западном фронте царило затишье…

Английские и французские политические и военные руководители были единодушны в том, что война в начальной стадии будет носить со стороны англо-французских союзников оборонительный характер. Английские и французские стратеги обосновывали необходимость оборонительных действий превосходством Германии и ее союзников и считали, что только в 1942 г. Англия полностью развернет свои вооруженные силы на суше и в воздухе. Такая точка зрения оставалась доминирующей на все время первого периода войны.

На следующий день после объявления Англией и Францией войны Германии (4 сентября 1939 г.) главнокомандующий англо-французскими войсками генерал Гамелен заверил своих английских союзников, что вскоре после сосредоточения французских армий он начнет наступление с целью приближения к линии Зигфрида. К исходу 11 сентября французские войска провели незначительные атаки местного значения юго-западнее Саарбрюкена и заняли позиции вблизи германских укреплений. На следующий день Верховный Совет союзников согласился с мнением Гамелена, что в дальнейшем следует ограничиться незначительными по масштабам военными действиями и не бросать армию союзников против главных оборонительных позиций врага. Английские представители одобрили действия Гамелена, добавив при этом: «Мы боялись, что Вы втянетесь в авантюру»[16 - Butler. Op. cit. P. 20; «Les еv?nements survenus en France de 1933 ? 1945». T. II. Paris, 1947. P. 415.].

В первых числах октября, когда численность германских войск, перебрасываемых из Польши, заметно увеличилась, французские войска вернулись на линию Мажино. С того времени боевые действия на Западном фронте ограничивались действиями патрулей, поисками разведчиков. Западный фронт как бы замер. Сидя, как казалось, за надежными укрытиями французской оборонительной линии, французское командование сеяло среди солдат опасные иллюзии о скором возвращении домой. Войну воспринимали иронически. В модной песенке, привезенной из Парижа, говорилось: «Развесим наше белье на линии Зигфрида».

«Если бы французы, имевшие тогда значительное превосходство в силах, перешли здесь в наступление, то весьма возможно, что им удалось бы прорвать Западный вал (так немцы называли свою линию укреплений «линию Зигфрида») и даже продвинуться в глубь Германии», – пишет германский военный историк генерал-лейтенант Циммерманн[17 - См.: Мировая война 1939–1945. M., 1957. С. 38–39.].

Об этом же свидетельствовали гитлеровские военачальники Кейтель и Йодль на Нюрнбергском процессе.

И в самом деле положение Германии в это время было далеко не блестящим.

С приходом гитлеровцев к власти в 1933 г. резко усилилась подготовка к войне. Этой задаче были подчинены все экономические, политические и военные планы гитлеровской Германии. В промышленность были вложены огромные суммы, немалая часть из них была предоставлена Германии американскими и английскими монополиями.

Безудержная эксплуатация рабочего класса, бесконечные займы и поборы, завинчивание налогового пресса, прямая экспроприация собственности значительных групп германских граждан, объявленных врагами государства, служили источниками финансирования войны. Гитлер утверждал, что на подготовку к войне Германия затратила 90 млрд марок. Объем военного производства за годы нацистского господства до начала войны увеличился в 12,5 раз. Особенно больших успехов достигла Германия в производстве станков, алюминия, синтетического горючего.

Однако, несмотря на все старания, экономика Германии не была в 1939 г. подготовлена к длительной, затяжной войне. Авантюристичность планов гитлеровской клики выявилась уже в первые месяцы войны.

Политика и стратегия англо-французских союзников была в эти месяцы поистине «даром небесным» для гитлеровской Германии.

Вопреки хвастливым и шантажистским заявлениям фашистских главарей, будто Германия полностью готова к войне, дело обстояло совсем не так. Фашистские «четырехлетки» не оправдали возлагаемых на них германскими милитаристами надежд. Попытка добиться так называемой автаркии, т. е. полной независимости германской экономики от ввоза и обеспечения ее собственным сырьем, потерпела решительную неудачу. Известный советский экономист И. М. Файнгар в своем исследовании о развитии германского монополистического капитала приводит весьма красноречивые данные о нехватке в Германии важнейших элементов стратегического сырья. К началу войны Германия была обеспечена собственным сырьем по черным металлам на 50 %, по цветным металлам— около 20 %, искусственным горючим и сырой нефтью на 30–40 %, по текстильному сырью на 15–20 %[18 - См.: Файнгар И. М. Очерк развития германского монополистического капитала. М., 1958. С. 256.]. Из 30 видов важнейших стратегических материалов имелось только семь. Ощущалась острая нехватка никеля, олова, вольфрама, молибдена, хрома, бериллия, платины, бокситов и др.[19 - См.: там же. С. 248.]

Немецкая экономика и в начале войны находилась в тесной зависимости от ввоза сырья и продовольствия: в целом ввозилась треть необходимого сырья. Особенно острой была зависимость по олову – 90 %, по каучуку – свыше 85 %, по текстильному сырью – около 70 %, по меди – 70 %, по бокситам – 99 %, по минеральным маслам— 65 %[20 - См.: Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945. T. II. С. 29.]. Между тем состояние сырьевых ресурсов лимитировало уровень военного производства и, следовательно, оказывало серьезное влияние на военно-политические планы и расчеты. Ограниченность запасов сырья и зависимость от его ввоза с острой необходимостью выдвигали вопрос о сроках войны и о методах ее ведения.

До конца 1940 г. уровень производства Германии не только не возрастал, а снижался. Стоимость военной продукции в общей стоимости производства составляла в 1939 г. всего 8 %[21 - См.: Файнгар И. М. Цит. соч. С. 280.]. Доля военной продукции в валовой продукции германской промышленности в 1940 г. составляла менее 15 %[22 - См.: Керль Ганс. Военная экономика и военная промышленность. «Итоги второй мировой войны». М., 1957. С. 364.].

В мае 1940 г., т. е. в месяц начала наступления на Западе, было произведено немногим более 40 танков. Недостаточным было и производство самолетов[23 - См.: там же. С. 364.].

Производство вооружения отставало от роста сухопутной армии. Между началом войны и наступлением на Западном фронте было сформировано 50 новых дивизий, для вооружения которых командование вермахтом было вынуждено частично использовать трофейное чехословацкое и польское вооружение. Не хватало танков, автомашин. Остро обстояло дело с производством боеприпасов. Лишь благодаря кратковременности военных действий в Польше и сравнительно умеренному применению артиллерии во время наступления на Западном фронте, производство боеприпасов на этом этапе смогло удовлетворить потребности армии. «Положение в этой области было неудовлетворительным», – отмечает германский военный историк[24 - См.: Мюллер-Гиллебранд Б. Цит. соч. С. 67.].

Другая серьезная проблема, с которой пришлось столкнуться Германии в первые месяцы войны, заключалась в нехватке квалифицированных рабочих для военной промышленности. Мобилизация оторвала от станков значительное число рабочих остродефицитных специальностей. Несмотря на последовавшее в середине сентября 1939 г. распоряжение о демобилизации из армии и возвращении на предприятия рабочих этой категории, к концу 1939 г. вернулась только четвертая часть от затребованного количества мобилизованных в вооруженные силы рабочих. Только в ноябре 1939 г. началось перераспределение рабочей силы с целью удовлетворения потребностей военной промышленности. Позднее, в 1940 г., было издано распоряжение о консервации около 100 тыс. мелких и средних предприятий, что должно было увеличить прирост рабочей силы на 1 млн[25 - См.: Файнгар И. М. Цит. соч. С. 285.].

«Положение с рабочей силой на всем протяжении войны было неудовлетворительным, как в количественном, так и в качественном отношении», – свидетельствует немецкий экономист Ганс Керль[26 - Ганс Керль. Цит. соч. С. 364.].

Серьезные затруднения создались в начале войны и с транспортом. Не хватало подвижного состава, что привело в зиму 1939–1940 г. к перебоям в снабжении угля и к топливному кризису[27 - См.: Б. Мюллер-Гиллебранд. Цит. соч. С. 72–73.].

Таковы были основные уязвимые места германской военной экономики. Для того чтобы улучшить положение, гитлеровцам требовалось время, и они его, к своему собственному удивлению, получили. Англо-французские союзники могли использовать эти обстоятельства, о которых они были осведомлены, с большой пользой для ведения войны. Для этого требовалось вести активные боевые операции против гитлеровской Германии, которые в те месяцы усилили бы влияние отрицательных факторов в германской военной экономике и довели бы ее до предела напряжения. Бездействие союзников спасло германскую военную экономику от краха в зиму 1939/40 года. Победа в Польше укрепила мнение гитлеровцев, что, несмотря на имеющиеся затруднения, германская экономика в состоянии обеспечить ведение войны на Западе, которая должна была быть, по их замыслам, подобно польской кампании, молниеносной. Последовавшая затем победа Германии на Западе резко улучшила положение германской экономики и значительно усилила военно-промышленный потенциал гитлеровской Германии.

Политика и стратегия Англии и Франции способствовали укреплению фашистского режима в Германии и тем самым благоприятствовали осуществлению агрессивных и человеконенавистнических планов нацистов. В бездействии союзников германская буржуазия видела подтверждение правильности политических расчетов Гитлера. За исключением некоторых отдельных своих представителей, германская буржуазия после начала войны и особенно после победы в Польше оказывала еще более решительную поддержку гитлеровскому режиму. Германские монополии, обогатившиеся в результате захвата Австрии, Чехословакии, Польши, вместе с Гитлером мечтали о господстве над всей Европой, а затем и над другими частями света, и составляли планы полного устранения своих империалистических конкурентов, магнатов промышленности и финансов Англии, Франции и, в конечном счете, и США. Поддерживали Гитлера и юнкеры – немецкие помещики, мечтавшие о создании необъятных плантаций на востоке Европы, обслуживаемых самым дешевым в мире рабским трудом побежденных народов. Наконец, планы Гитлера разделял, поддерживал, развивал и выполнял германский офицерский корпус во главе с генеральным штабом, который превратился в одну из главных опор фашистской империи. Никакие ухищрения бывших гитлеровских генералов не могут снять с них ответственность за те кровавые преступления, которые они совершили вместе со своим «фюрером». Маньякальные планы Гитлера об установлении господства Германии над Европой, а затем и над всем миром, и связанные с этими преступными замыслами войны, отвечали планам, желаниям и инстинктам германского генералитета. Власть, слава, добыча, чувство безнаказанности опьяняли их и делали ревностными сообщниками и исполнителями преступных планов Гитлера.

Их преступления были сурово осуждены Международным военным трибуналом в Нюрнберге. «Они были ответственны в большой степени за несчастья и страдания, которые обрушились на миллионы мужчин, женщин и детей… Без их военного руководства агрессивные стремления Гитлера были бы отвлеченными и бесплодными…

Многие из этих людей… когда это в интересах их защиты, заявляют, что они должны были повиноваться. Когда они сталкиваются с ужасными гитлеровскими преступлениями, которые, как это установлено, были общеизвестны для них, они заявляют, что не повиновались. Истина состоит в том, что они активно участвовали в совершении всех этих преступлений или были безмолвными и покорными свидетелями совершавшихся преступлений в более широких и более потрясающих масштабах, чем мир когда-либо имел несчастье знать»[28 - Нюрнбергский процесс. Сборник материалов, т. 2. М., 1951. С. 505–506.].

Но даже эти подручные Гитлера в первые месяцы войны переживали тяжелые сомнения и больше всего боялись наступления англо-французских войск на Западе. Бездействие союзников – именно это и нужно было гитлеровской Германии после окончания войны в Польше. Германия интенсивно готовилась к широким военным операциям против Англии и Франции.

27 сентября, за день до падения польской столицы Варшавы, Гитлер отдал приказ о подготовке наступления на Западе. 9 октября была издана соответствующая директива. С востока на запад перебрасывались воинские части, вооружение, боеприпасы. Первоначально наступление на Западе было назначено на 12 ноября 1939 г. Однако по разным причинам оно откладывалось вновь и вновь. Операция на Западе («план Гельб») в период между 12 ноября 1939 г. и 20 января 1940 г. откладывалась 16 раз[29 - См.: Walter G?rlitz. Der zweite Weltkrieg. 1939–1945. Bd. I. Stuttgart, 1951. S. 83.]. После 20 января было решено отложить наступление до весны. И это время было успешно использовано гитлеровцами для подготовки наступления во всех его деталях.