В одно касание. Избранное

– С перелетом этим, с пересадками, ты же знаешь!

Оправдывался Антон.

Он еще не догадывался о главном.

Телефон её не отвечал.

Июльским вечером долго ожидал возле знакомого дома.

– Алена!

Вздрогнула, остановилась. Ждала, когда подойдет.

– Алена, здравствуй! Что происходит?

– Ты зачем пришел? Мне все рассказали.

– О чем?

– Об экспедиции, о том, как ты путался с этой практиканткой Ксенией. Дни ночи проводя вдвоем, якобы за работой.

– Кто тебе мог такое…

И Шилов осекся на полуслове. Внезапно всё встало на свои места. Просто и ясно.

– Прости!

Резко развернулся и побежал к ближайшей автобусной остановке.

Через полгода, будучи в Чуйской долине, встретив сокурсника, узнал, что Антон провел защиту диссертации, именно той темы, разрабатываемой Шиловым, после чего состоялась свадьба. Обжигающая новость выбила из колеи.

И не стал даже расспрашивать, кто была невестой.

Прошла еще одна жизнь. Шилов сумел добиться своего в геологии и в жизни. Дочь работает в крупной нефтяной компании, сын в Праге, занят медиа-бизнесом. Жена – врач, практикуется в частной клинике.

Привыкший к размеренности, однажды утром, за завтраком, раскрыв журнал, прочел воспоминания выпускника Тульского политеха за 1970 годы.

Таймыр, жестокие морозы, энтузиазм. Поиски истины.

Пробежав строки, наполненные бездарностью и пафосом, обратил внимание на автора.

– Ола ла! Антон Колесников!

Тут же, его должность в солидной компании.

И Шилов собрался в дорогу.

Стремительно поднялся с дивана. Подошел к столу.

Глядя на снующие пальцы печатающей секретарши.

– Скажите, как зовут жену Антона Николаевича?

И она, растерявшись от неожиданного вопроса, удивленно вскинув брови.

– Эльза. Они месяц назад жемчужную свадьбу отметили.

Обворожительная зима

Ей чуть за тридцать. Но об этом знает она, да летящие навстречу снежинки. Трогательный силуэт, свежесть лица, изящность и лёгкость походки.

Взглянув, не определишь ни возраста, ни семейного статуса. Тонуть в глазах – ничего не сказать. Бездонность.

Из тех, что заставляет обернуться при утренней спешке, отыскивая её взглядом в толпе.

История, словно начатая акварель, со слабыми красками и размытая временем, известна лишь близким подругам, немногим сотрудникам по работе.

«Слава Богу, ни сочувствия, ни дружеской снисходительности».

Нейтральность диалогов; городские новости, косметика, модные сапоги для наступившей стужи. «Как они могут так много курить»?

«На третий день цветения сакуры, в воздухе цвета персика, над ледяной вершиной горы» – присутствие какой-то лёгкой тревоги, с ощущением холода и бесприютности.

Мысли путаются.

– Тебя к телефону!

Беспокойный был сон, стремительный, почти не запомнившийся. Чёрные ветви за стылым стеклом.

Хочется горячего чаю.

В высоком светлом здании, по ночам, из-за освещения, напоминающего средневековый замок, одна такая. Остальных забирают мужья, подкатывая к парадному на автомобилях к концу рабочего дня. Бип – бип! Закрывающиеся двери, взмах руки, хруст снега под колёсами.

Отрицая торопливость, плавно ступая по лестнице, поворачивает к универсаму. Кефир, галеты, фрукты. Медленно идя по людной улице, задерживается возле строящегося храма, откуда видна излучина реки, дальний берег, низкое солнце. Сверкающий лёд, заснеженность, белая пелена.

«Что? Вы ошиблись, я не Светлана».

Мягко улыбнувшись, уходит, уходит в сумерки, в свет фонарей, растворяется в сверкающей замяти.

Чуть зябко. От холодных огромных окон, от уличного сквозняка. От одиночества.

Знакомые, близкие уголки. Тёмные, с искрами отсвета рекламы. Пульсация времени, разбавленная непонятной грустью.

Впрочем. «Боже, завтра и послезавтра – выходные».

Просыпаться, разметавшись на смятой за ночь постели, варить кофе. Стоя у окна, в короткой рубашке и босиком, смотреть вдаль, над крышами, в неведомый простор, до горизонта, словно ища невидимую звезду за недоступной чертой. За белоснежным дивным пологом, упавшим так рано в этом году.

«Странно. Он опять снился мне. Зачем? Уже пять лет, или шесть? Как летит время. Так пять или шесть? Кажется телефон».