Из-за облака. Проза. Поэзия

Он еще не догадывался о главном.

Телефон её не отвечал.

Июльским вечером долго ожидал возле знакомого дома.

– Алена!

Вздрогнула, остановилась. Ждала, когда подойдет.

– Алена, здравствуй! Что происходит?

– Ты зачем пришел? Мне все рассказали.

– О чем?

– Об экспедиции, о том, как ты путался с этой практиканткой Ксенией. Дни ночи проводя вдвоем, якобы за работой.

– Кто тебе мог такое…

И Шилов осекся на полуслове. Внезапно всё встало на свои места.

Просто и ясно.

– Прости!

Резко развернулся и побежал к ближайшей автобусной остановке.

Через полгода, будучи в Чуйской долине, встретив сокурсника, узнал, что Антон провел защиту диссертации, именно той темы, разрабатываемой Шиловым, после чего состоялась свадьба. Обжигающая новость выбила из колеи.

И не стал даже расспрашивать, кто была невестой.

Прошла еще одна жизнь. Шилов сумел добиться своего в геологии и в жизни. Дочь работает в крупной нефтяной компании, сын в Праге, занят медиа-бизнесом.

Жена – врач, практикуется в частной клинике.

Привыкший к размеренности, однажды утром, за завтраком, раскрыв журнал, прочел воспоминания выпускника Тульского политеха за 1970 годы.

Таймыр, жестокие морозы, энтузиазм. Поиски истины.

Пробежав строки, наполненные бездарностью и пафосом, обратил внимание на автора.

– Ола ла! Антон Колесников!

Тут же, его должность в солидной компании.

И Шилов собрался в дорогу.

Стремительно поднялся с дивана. Подошел к столу.

Глядя на снующие пальцы печатающей секретарши.

– Скажите, как зовут жену Антона Николаевича?

И она, растерявшись от неожиданного вопроса, удивленно вскинув брови.

– Эльза. Они месяц назад жемчужную свадьбу отметили.

Звезда над морем

Мастерская Ирины Овсянниковой

Ивану Бунину

…поднялся на противоположную гору к женскому

монастырю, – он так и сиял против солнца меловой белизной своих стен, а из калитки его ворот выходила молоденькая монашка в грубых башмаках, в грубых черных одеждах, но такой тонкой, чистой, древне-русской иконописной красоты, что я, пораженный, даже остановился.

    И. Бунин. Жизнь Арсеньева.

Стукнула дверь. Она протянула руку на прощанье. Пылко перецеловав все пальцы, шагнул в темноту.

Был поздний час. Он вышел в сад. Под ногами хрустели промёрзшие листья, в синих ледяных небесах – ярко сверкали звёзды, величиной с яблоко. Дышалось свободно, легко. Лишь терзала смутная грусть расставания. С ароматом её плеч, ладоней, чувственных губ. Так и нёс воспоминания с собою, пройдя шаткий мост над ручьем, стожки на заиндевевшем поле. В дальних огнях поместья расцветал гулкий лай собак.

Напился, зачерпнув пригоршню ключевой воды у родника. Звенящая высь. Луна круглолика и страшна.

И так здорово жить. Когда есть возлюбленная.

Тот первый день. Возле церкви. В колокольном гуле, среди криков нищих на паперти, апрельского безумия, сорочьего грохота над куполами и на ветвях проснувшихся деревьев. Когда просверк солнца ложится внутрь храма, льются колокола серебром, бронзой, тяжелым чугунным боем. Да так, что душа падает вслед. Или летит среди легких облаков над зелёной зарею простуженных садов.

И – она! Воздушное создание, заключённое в сиренево-хрустящее платье, перехваченное золотистым поясом. Крупные серьги. Огромные глаза. Нежный румянец. Опущенные ресницы. След башмачков, по которым он шёл, стараясь не сбиться.

– Вы преследуете меня?

– Да! Именно вас! Простите! Но ваш силуэт…

Не дослушала. Пропала во мгле ладана и мерцания свечей. Стремительно перекрестившись трижды.

– Барин! Подайте копейку!

Ражий мужик в косоворотке, с грязным шарфом на шее, униженно припав на колени.

Бросил медную монету, содрогаясь поправил шляпу, ушёл, дымя пахучей папиросой.

– Ты её в бане посмотри! Королевишна. С иконы писана!

Нянька, добрая Пелагея, стелит постель, поправляет подушку.

– Что-же ты не поужинаешь?