Delirium tremens

«Вот барахло. Двадцать первый век, а он ручкой пишет», – поморщился Маккинли, кое-как прочитав оглавление: «Оранжевая теория».

– Что-то не так?

– Понимаете, говорю я хорошо, и читаю машинописные тексты без проблем, но у Вас рукопись… русский язык от руки – это мучение.

– Да и почерк у меня не каллиграфический, – дружелюбно улыбнулся Зобин, – давайте я Вам помогу. Вот тут, смотрите, схема и описание, – он начал листать тетрадку.

– А это что? – Маккинли остановил руку, перелистывавшую страницы.

– Это строение ядра атома, – прокомментировал Зобин, заинтересовавшую американца, картинку.

– А почему Вы считаете, что оно такое? Апельсин, а не ядро.

– А почему Вы считаете, что оно другое? Вспомнили рисунки из учебников, где ядро – это шарообразное скопление из шариков поменьше? Про апельсин Вы, как говорится, не в бровь, а в глаз. Теория поэтому и называется оранжевая. На самом деле, у всех, при словосочетании «атомное ядро» в памяти всплывает этот… гейзенберговский комочек. Такое устройство ядра совершенно ничего не объясняет. Ни один внутренний процесс. И это, – он ткнул пальцем в заинтересовавшую гостя картинку, – моя теория пространственного распределения вещества элементарных частиц в ядре атома. Давайте рассуждать логически. Представьте себе элементарную частицу. Протон. В атоме он с огромной силой притягивается к нейтрону. Силой настолько большой, что она, притягивая их друг к другу, деформирует вещество, заставляя его занять в пространстве минимальный, оптимальный и равноправный, если так можно выразиться, объем. Понятно, что оптимальный наименьший объем – это сфера, шар. При этом сила взаимодействия такова, что элементарные частицы, по определению выше, должны занимать в этом объеме равноценные и равноправные доли. И по логике, доли эти – сектора шара. Как дольки в апельсине. Хотя, – он на мгновение замялся, – На самом деле, не совсем дольки, а скорее – баранки…

– Баранки?

– Да, примерно такие, приплюснутые в двух плоскостях торроиды, – Зобин набрал из вазы с чайными сладостями пригоршню маленьких сушек с маком и одну из них протянул гостю, а остальные начал втыкать в крем торта, – расположенные вот так, по кругу… Но для облегчения понимания модели, давайте пока остановимся на апельсиновых дольках. А о баранках, если захотите, поговорим как-нибудь в следующий раз… Так вот, такое строение объясняет все.

– Что, например? – Маккинли остро почувствовал «свежую кровь». В висках застучало. Чистый адреналин!

– Например, радиоактивность, скажем так, с «пространственно-механической» точки зрения. Вот смотрите, – Зобин перевернул страницу и ткнул пальцем в другую картинку, – Из-за большего количества нейтронов, в радиоактивном ядре будут участки, где эти нейтральные дольки соседствуют. Понятно, что нейтральные частицы из-за отсутствия взаимодействия между собой прилегают неплотно, создавая «трещины». Эти дефекты и есть радиоактивность. Очевидно, почему, в конце концов, такое ядро развалится.

– Я понял. А это и есть двигатель? – Маккинли перевернул следующую страницу: «Ого! Заявка №2009114503/06 (019733) … Да, он собирался его запатентовать?!…»

– Да. Структурно. Естественно, вместо частиц, магниты.

– Но… – Маккинли скептически прикусил губу, – Поток магнитной индукции внутри статора будет равен нулю. У вас – это замкнутое, зеркально-симметричное пространство внутри цилиндра. Ну… по Гауссу. Круговое…

– Вы хорошо учились в институте. С Гауссом на короткой ноге, – поощрительно усмехнулся Зобин, – Ваше замечание справедливо, если описывать полный магнитный поток внутри пустого цилиндра. Но в данном случае силовое взаимодействие между ротором и статором происходит между их поверхностями в малом зазоре. То есть там, где противодействие встречных составляющих потока ослаблено расстоянием от противоположной поверхности, которое намного больше величины зазора. А еще в гораздо большей степени оно ослаблено экранизацией ротора, который занимает почти все внутреннее пространство статора. Речь идет о взаимодействии двух магнитов, а не о свойствах магнитного потока одного из них, – Михаил Дмитриевич снова подошел к окну, открыл форточку и достал сигарету, – Прототип такого движения существует с момента сотворения мира. Посмотрите на картинку. Двигатель очень похож на атом гелия. Поэтому я и назвал его «Гелиоспин». Разница лишь в том, что в атоме гелия, из-за колоссальной разницы масс, «статор» электронной оболочки вращается вокруг «ротора» ядра…

Должен признаться, что задумано это было немного иначе. Вначале идея выглядела легче… элегантнее. Смотрите, – после недолгого колебания он вернулся к столу, открыл тетрадь в конце и вытащил из обложки две вырванные страницы, – Здесь ротор и статор представляют собой цилиндры, намагниченные так, что в любой точке тела такого цилиндра вектор магнитной индукции направлен по касательной к окружности. То есть, общее, интегральное направление магнитного потока в них будет замкнуто по кругу. Такие вот магниты без полюсов. Круговые монополи. Идея в том, что любое внешнее воздействие магнитного поля на такой ротор, приведет к его закручиванию, так как сила всегда будет приложена к нему по касательной.

– Почему же Вы от нее отказались?

– Я не отказывался. Сначала я не смог заказать изготовление таких магнитов, точнее, не нашел никого, кто согласился бы их изготовить. Потом не смог объяснить в описании, что значит «магнит без полюсов». Меня не поняли. Попросили указать «полярность используемых магнитов», – Михаил Дмитриевич горько усмехнулся, – Я переделал один раз. Потом другой…

– А дальше?

– А дальше заявка не прошла экспертизу по существу. Причем, ответ был настолько формальный, что совершенно меня не удовлетворил. Я позвонил, чтобы разобраться.

– И?

– И меня пристыдили. Сказали: «взрослый, вроде, человек, а занимаетесь такой ерундой»… – Зобин замолчал, отхлебнул из чашки и недовольно поморщился – чай в ней был уже совершенно холодный, – А вообще, Вы знакомы с современной концепцией вечного двигателя?

– Нет. А что, разве такая концепция существует?

– Ну… Если в двух словах, она выглядит так. Считается, что наша вселенная заполнена материей относительно равномерно. Так вот. Если найти или создать в ней области с более высокой или наоборот более разряженной плотностью материи, чем вокруг них, то начнется отток, либо приток материи, выравнивающий ее плотность в этих областях с плотностью материи извне. Используя это движение, можно создавать устройства с КПД гораздо больше единицы. Этот двигатель реализует этот принцип. Смотрите, взаимно-встречные потоки магнитной индукции внутри цилиндра статора увеличивают плотность материи магнитного поля внутри его пространства. Что, в свою очередь, создает движение… – Зобин не договорил, потому что Маккинли неожиданно выхватил из его рук тетрадь и вернулся к описанию строения ядра атома. Кое-как разбирая корявую писанину Михаила Дмитриевича, он наконец одолел эти несколько страничек и застыл в ступоре. Во рту пересохло:

– Налейте еще чаю. Пожалуйста.

– Конечно, – Зобин встал, вышел из комнаты и через какое-то время вернулся с заварочным чайником.

Маккинли машинально налил себе чашку, отхлебнул и страдальчески сжал губы.

– Кипяток! – только и успел воскликнуть Зобин, – Горячо! Я же только что его заварил!

Маккинли, не обращая внимания на ожог, осторожно поинтересовался:

– А Вы в курсе, что квантовая теория началась с того, что Бор попытался разрешить парадокс движения электронов в планетарной модели атома Фарадея?

– Конечно, – Зобин был невозмутим, – только, началась она не с Бора, а с Планка.

– Если бы не Бор, она на Планке бы и закончилась… Так Вы утверждаете…

– Я утверждаю, что максвелловская электродинамика, как и положено, работает в микромире. Электронная оболочка, здесь Бор был прав, говоря об оболочке… если начать объяснять ее строение, мы вернемся к разговору о баранках, о которых договорились пообщаться в другой раз. Так вот, электронная оболочка создает внутри себя уплотнение магнитного поля. Ядро, принимая во внимание строение, описанное выше, силовым магнитным взаимодействием, направленным по касательной к ней, сообщает электронной оболочке угловое ускорение, компенсируемое в конечном счете электромагнитным излучением до нуля, поэтому скорость ее вращения, в неизменяемых условиях, постоянна. Электронная оболочка, «разгоняемая» ядром, вращается, излучает электромагнитные волны, не теряет энергию, не останавливается и не схлопывается ядром, потому что КПД этой системы равен единице. А электромагнитные волны, излучаемые электронной оболочкой атома в результате вращения, являются причиной межатомных, химических и магнитных связей. Но об этом, если захотите, я подробнее расскажу как-нибудь позже…

– То есть, Вы полагаете, что ответ на вопрос о природе движения электронов в планетарной модели атома Фарадея кроется в строении ядра? Что они в свое время «не дожали тему», уделив ядру слишком мало внимания? Что каждый атом – это маленький вечный двигатель?

– Да. Всех тогда больше интересовали электроны, а не ядро. Все почему-то решили, что они и есть источник собственного движения, вращаются самостоятельно.

– Вам удалось невозможное. Вы вынесли мне мозг, – Маккинли выглядел так, словно увидел приведение, – а как же постулаты Бора? Квантовая теория?!

– Извините, – Зобин смущенно улыбнулся, – я считаю, что чем меньше в теории постулатов, тем ближе она к истине…

Маккинли долго молчал. Отхлебывал подостывший чай. Снова и снова перелистывая тетрадь.

– Я понял принцип, и он, как бы это сказать, – Эндрю долго не мог подобрать слова, – крайне красив, тем не менее…

– У нас был авиаконструктор, который считал, что если самолет красив, он обязательно полетит.

Теперь к окну подошел американец. Воздуха не хватало. Зобин протянул ему сигарету.

– Спасибо, я не курю.

Зобин закурил сам – не класть же ее обратно – и встал рядом. За ледяной коркой на стекле расплывалась далекими огнями морозная темнота.

– Вы много курите… Теперь я понимаю, почему Вам отказывают, и почему Вы не хотите бороться. Во все это не верится, даже при полном понимании процесса, – вздохнул Эндрю и снова замолчал.

Так они и стояли у окна. Молча. Михаил Дмитриевич курил. Маккинли пытался разглядеть что-то там, в искаженном ледяном мире за стеклом. Минуту или две. Может быть десять…

– Вернемся к моему предложению, – наконец взбодрил себя американец, – Вы утверждаете, что есть тема, которая привлекает Вас больше рыбалки?

– Есть, – Зобин больше не улыбался.

– Не могу не спросить, и больше чем это? – он кивнул в сторону, лежавшей на столе тетради.

– Больше. Только повторюсь, она фактически не имеет практического применения. Зачем она Вам?