Генеральная уборка

Повторив еще раз, поняла вдруг, что может поступать не так, как должно быть правильно, а такq как ей хочется: девушки были готовы выполнить любой ее каприз – никто ее здесь не осудит. Поэтому приговорила:

– А давайте, как есть по порядку: молочная, шоколадная и… – вспомнив, как говорят друзья мужа про водку и пиво, приговорила, – залакируем шампанским…

Девушки согласно кивнули, подошли, сняли с нее полотенца, снова взяли под руки и помогли войти в первую ванну:

– Осторожно… Здесь три ступеньки…

Анна тихо вошла в белую теплую жидкость, ощутила ее мягкость, приятный молочный аромат. Опустившись на дно и погрузившись по самый подбородок, она почувствовала новую приятную волну, прокатившуюся по телу. Нащупав выступ, села на него и откинула голову на специальный подголовник. Не прошло и минуты, как почувствовала такое сильное расслабление, что просто вырубилась, словно Герман у мотоцикла.

Но заснула Анна лишь на несколько секунд. Встрепенулась от внезапно пришедшей в голову мысли: "Может, это и не молоко вовсе, а снотворное какое… Я же не знаю, где я и зачем". Вспомнила белую стрелу, воткнувшуюся в сильную руку своего спасителя. Глянув в сторону девушек, которые снова валялись в креслах и разглядывали журналы, зачерпнула жидкость в пригоршню и попробовала на вкус. Похоже, это, правда, было молоко – цельное.

Рыжая все-таки заметила, что Анна пробует жидкость в ванне, но истолковала это по-своему:

– Не сомневайтесь – свежее.

– Утренней дойки, – добавила мулатка, не отрываясь от журнала, – в вечерней мы сами после заката искупались…

Анна постепенно снова расслабилась и вновь почувствовала, что засыпает. Чтобы не допустить клевания носом в чужой ванне, решила покончить с таким приятным молоком – поднялась. Струйки молока потекли вниз по ее телу.

Девушки тут же вскочили и помогли ей перебраться в следующую купель. Затем они вернулись к своим креслам и журналам. Продолжили молча то ли читать, то ли разглядывать веселые картинки.

Во второй ванне содержимое было похоже на жидкую грязь. Анна с опаской вошла в скользкую субстанцию, опустилась в нее по плечи. Но пахло в ванне очень приятно, даже несколько дурманяще. Анна снова не удержалась и попробовала на язык густую жидкость, что вновь не ускользнуло от рыжей. Та заметила:

– Темный швейцарский шоколад…

Мулатка же, не отрываясь от журнала, похвасталась:

– А позавчера мы в бельгийском купались…

Вряд ли бы Анна отличила жидкий шоколад одной страны от такого же из другого государства. Бельгийский, голландский, российский… Она бы одинаково наслаждалась любым из них, как сейчас этим швейцарским. Ей было тепло, вкусно и очень приятно на ощупь и в размышлениях о купельном разнообразии…

От шоколада ее отмывали в третьей ванне – с шампанским.

– Брют, – оповестила рыжая, – «Кристалл».

– Французское, – объяснила мулатка.

Эта третья была не просто ванна, а джакузи. Подводные газированные струи мягко били по телу с разных сторон. Кожу приятно бороздили тысячи пузыриков. Через пару минут Анне показалось, что она не просто расслабляется, а хмелеет от вкусных паров шампанского. Она начала просто тонуть в этом хмельном удовольствии. Вспомнила, как познакомилась с будущим мужем: медвежеватым увальнем – двоюродным братом однокурсницы. Его даже звали Миша. Так и хотелось назвать его Михаил Потапыч.

Он дождался ее после занятий, повел в кафе недалеко от колледжа. Там заказал пирожные и предложил выпить по бокалу шампанского:

– За многообещающее знакомство!

Анна не отказалась, хотя до этого никогда не употребляла алкоголя вне семьи. Отец и мать давно объяснили ей: «Пить можно только с тем человеком, которому доверяешь. Который не воспользуется тем, что ты себя плохо контролируешь. Который поможет, если тебе вдруг станет плохо…»

Здоровенный будущий супруг вызывал в ней такое доверие, что Анна выпила тогда аж два бокала. И ей стало так легко, так хорошо. Они черт знает о чем весело болтали: то ли о сложностях кроя двубортного пальто, то ли о прелестях зимней рыбалки. И в кафе, а затем и в парке по соседству. Целовались. А потом ей стало плохо, и он, придерживая то за талию, то за бедра, отвел ее бледную и пошатывающуюся домой. Вручил родителям со словами: «Я люблю вашу дочь и прошу ее руки!» Утром мама, подавая дочери стакан крепкого рассола, сообщила, что они ответили: «Мы не против, но Анна должна решить все сама по трезвянке». И она решила. На многолюдной свадьбе, однако, выпила на брудершафт с Михаилом «Потапычем» лишь один бокал шампанского. Знала, что второй будет лишним и может привести к непредсказуемым последствиям…

Вот и сейчас Анна ощутила себя как после одного выпитого бокала. Отказавшись от второго, поднялась. Пузырики принялись щекотно лопаться на коже…

Когда она вышла из третьей ванны, девушки, не смотря на слабое сопротивление Анны, протерли все ее тело какими-то ароматными скрабсалфетками и уложили на мягкую кушетку, покрытую простынею с изображением орангутанистого культуриста:

– Немного придется потерпеть. Потому что там, где вы были, вы успели немного зарасти…

Мулатка взяла в руки маленький электрический приборчик, щипчики и принялась делать ей эпиляцию под мышками, на ногах, внизу живота. Рыжая же принялась накладывать Анне на лицо маску:

– Авокадовая, с проростками маракуйи и вытяжкой из плаценты морской игуаны. Отлично освежает кожу на щеках, избавляет от морщин и отеков под глазами. Я себе такую каждый день делаю…

Наложив маску, рыжая перешла к маникюру и педикюру. Отдав полностью свое тело в чужие руки, Анна несколько растерялась от безработицы и чуть было опять не заснула. Но вскоре девушки привели ее в чувство, начав жестко массировать в четыре руки:

– Потерпите еще. Зато полкило сбросите зараз точно.

Анна им верила: потягивания, пощипывания, похлопывания были весьма ощутимы. Поначалу. Потому что через несколько минут она перестала что-либо чувствовать. Как будто частично отключилась: тело обитало где-то отдельно, голова осталась наедине со своими вялыми мыслями…

Закончив массаж, девушки намазали Анну каким-то кремом:

– Впитается через пятнадцать минут. Прекрасно тонизирует. А пока впитывается, мы сделаем вам новую прическу…

Рыжая нажала какую-то кнопку, и кушетка превратилась в кресло, в котором Анна теперь полулежала-полусидела и голова ее была доступна для парикмахеров.