За Пределом

Ад – место для дискуссий

«Бог создал Еву из гладкого ребра, потому что ему надоело разглядывать бородатую рожу и волосатый пупок Адама», – подумал я и внутренне усмехнулся. Интерес, с которым Харон смотрел на Эмми, и несвойственная для его профессии улыбка идиота привели меня в состояние нестабильности. Ах, эти женщины, готовые растаять от улыбки, подаренной им симпатичным мужчиной. Откровенно говоря, мулат был жеребец отборных кровей, но вот так, с первой встречи, распустить нюни… ужас, просто ужас! Что это я завёлся, как мальчишка нецелованный? Ну конечно, совершено покушение на моё самолюбие, на святое чувство собственности виртуального либидо к девушке, которая моложе тебя на сорок лет. Хотя если бы мы познакомились в жизни, разница в возрасте была бы всего четыре года. Дурацкие мысли, дурацкая ревность, глупость, которая вырастает из собственных домыслов. Поистине, мне больше не о чем думать. Всё! Финиш! Мозги собрались в одном месте и радостно заклокотали, приветствуя возврат к бесперебойному обмену нейронами. Теперь можно трогаться в путь.

Мы с Эмми довольно быстро очутились у высокой горы, которая вначале казалась небольшим холмом, а теперь смотрелась вполне внушительно. С северной стороны гора начиналась покатым склоном, постепенно поднимавшимся к вершине с редко встречавшимися огромными валунами. Между ними извивалась колея, шириной метра полтора. Валуны располагались на скальных уступах, образующих подобие набольших площадок, препятствующих сползанию каменных глыб вниз. Перемещаясь вверх от валуна к валуну, на середине подъёма за одним из таких камней мы увидели человека в набедренной повязке, прислонившегося спиной к лежавшему куску скальной породы. Руками он придерживал большой овальный камень приблизительно метрового диаметра. Я догадался, кто это.

– Сизиф! – окликнул я отдыхавшего.

– Да, это я. Тебя прислал Аид? – безразлично ответил Сизиф.

– Нет, мы с Эмми сами его разыскиваем.

«– Тогда помогите мне вкатить этот булыжник на вершину», – произнес Сизиф и нехотя начал вставать.

– Насколько мне известно, это наказание за твой обман Аида, и, если мы поможем тебе, искупление вины не будет засчитано.

– Какой такой вины? Я сдуру поспорил с Аидом о том, что, скатывая булыжник с горы, добьюсь его совершенно круглой формы, так как во время качения все неровности постепенно сглаживаются. Осталось совсем немного, и я выиграю спор.

– Думаю, вы ошибаетесь, – вклинилась Эмми в разговор, – камень никогда не станет абсолютно круглым. Чтобы добиться шаровидности, его надо поместить в центрифугу с такими же камнями и крутить довольно продолжительное время.

– Эмми права, – подтвердил я, – тебе нужно было проконсультироваться, прежде чем спорить, ну хоть бы с Архимедом, который, как я слышал от Харона, находится здесь же.

– О боги! Зачем я ввязался в эту авантюру? – в отчаянии вскричал Сизиф.

– На что вы спорили? – поинтересовалась Эмми.

– Если я выиграю, Аид попросит Зевса перевести меня в царство Посейдона, где условия жизни намного комфортнее, чем здесь. Раскрою секрет: там есть таинственный остров, где гнездятся райские птицы, изобилие фруктов и вина, а вечерами прекрасные нимфы дают концерты.

– Значит, легенда о хитром и коварном Сизифе, который обманул Зевса, Аида и Таната, просто вымысел?

– Конечно, хотя я слышал разные интерпретации моих похождений, но они не имеют под собой реальной почвы. Я отнюдь не идеален, но так приврать мог только человек с очень богатым воображением, типа Овидия или Гомера.

– Как ты собираешься теперь выйти из этого положения? Может быть, отправишься к Аиду и, принеся извинения, переиграешь пари? – спросил я.

– Мне надо подумать. Может быть, следуя вашему совету, я обращусь к Архимеду, и мы с ним что-то смастерим.

– Но это будет нечестно. Обман может открыться, – участливо произнесла Эмми.

– А-а-а, двум смертям не бывать. Хотя, если разобраться, я и так в аду, – махнув рукой, ответил Сизиф и присел на прежнее место.

– Удачи тебе, Сизиф! А мы пошли к Аиду. Может, передать ему чего? – сказал я.

– Привет от героя-каменотёса, – пробурчал Сизиф.

Мы спустились вниз, обогнули гору и двинулись на запад. Ландшафт постепенно переходил в равнинный с отдельно стоящими чахлыми кустами вереска и чертополоха. Вдали показались нагромождения каких-то спиралеобразных строений. По мере приближения к ним всё это приобретало вид посёлка, состоящего из зданий, похожих на раковины улиток. У одной из раковин стояла женщина, одетая в пеплос пурпурного цвета, подпоясанный ремешком, вышитым жемчугом. Черные как смоль волосы пышными прядями спадали на плечи. Её иссиня-чёрные глаза были подчеркнуты красными тенями, что придавало им свирепый вид. В доме-раковине за её спиной виднелся проход, опутанный сухими лозами с пожухлыми листьями винограда. Порывшись в памяти и сопоставив внешний облик женщины с героинями греческого эпоса, я решил, что скорее всего мы видим одну из фурий ада. Мой вопрос прозвучал немного выспренно, но нужно было как-то обозначить наше присутствие.

– Подскажите, госпожа, как пройти ко дворцу царя?

Женщина обратилась в нашу сторону, и меня окатила волна презрения и страха.

– Кто вы и почему разгуливаете тут, мешая вершить суд стражам мёртвых?

– Я и Эмми по просьбе Эреба направляемся к Аиду, чтобы предотвратить неизбежную катастрофу, грозящую не только здешним обитателям, но и многим другим, даже не подозревающим о грядущей беде, – спокойно с достоинством ответил я.

– Я эриния Алекто, если ты ещё не понял, – ответила фурия, немного смягчившись, – назови себя.

– Я россиянин Илья, – подколов Алекто, сказал я и добавил: – А это англичанка Эмми.

Возникла пауза, во время которой Алекто, очевидно, пыталась вспомнить, что значит «россиянин» и «англичанка», но, так и не вспомнив, решила продолжить диалог.

– О какой катастрофе вы говорите? Разве царство смерти само по себе не апофеоз вселенских бед? Хуже смерти – только отсроченная смерть, – тоном наставницы гимназисток продекламировала эриния.

– Я мог бы поспорить, но в этом мало смысла, потому что объяснить причину смогу только Аиду. Ему и делать вывод, что страшнее – смерть или её ожидание. По твоим словам, выходит, что жизнь – это ожидание смерти. Значит ли это, что жизнь хуже смерти?

«– Жизнь – это надежда на бессмертие, а ожидание смерти – это крах надежды», – сказала Алекто, и её глаза погрустнели.

Эмми, до сих пор хранившая молчание и проникшись женской солидарностью с переживаниями Алекто, решила поддержать её, сделав комплимент:

– У вас философский склад ума, судя по глубокому анализу сути вопросов жизни и смерти.

– Увы, милая, я просто орудие мщения в руках бога, а лесть – это удел слабых, – сверкнула глазами Алекто.

– Давайте сменим тему разговора. Что это за раковины, которые находятся за вами? – спросила Эмми.

– Здесь живут души усопших. Идите за мной, я вам всё покажу, – сказала Алекто и вошла в раковину.

Внутри было сумрачно и безмолвно. От основания к своду поднимался спиральный каркас, сплошь увитый виноградной лозой, как на входе в раковину, с такими же пожухлыми листьями, а с лозы свисали огромные гроздья, но не винограда, это были комья слепленных между собой продолговатых мешочков размером с арахисовое зерно. Их было много, очень много, невероятно много, наверно, миллионы. Возникло чувство дежавю, когда ты осматриваешь древний памятник и понимаешь, что топчешь прах многих поколений. Они, присутствуя незримо, критично оглядывают тебя и как бы говорят: «Ты пока ещё живой, но прах к праху…» И когда ты делишься с друзьями впечатлениями от увиденного, то говоришь: «Я прикоснулся к вечности». Примерно так я думал, когда смотрел на гроздья угасших надежд. Когда мы вышли, Алекто, указывая рукой направление, сказала вздохнув: «Вам туда, на запад».

Теология Ада

Миновав город душ, мы устремились к следующему ориентиру, который показался на горизонте. Им оказался мегалит, сложенный из обсидиановых глыб в форме усеченной пирамиды. Интересно, что на земле такие мегалиты не встречаются. Пирамидальная форма говорит о каком-то неизвестном культе, проводившем ритуалы в данном месте. Кроме того, обсидиан – вулканическое стекло, а вулканов мы пока не видели, хотя и находимся в недрах земли. Исследуя мегалит, я обнаружил в центре дольмен, выложенный из обсидиановых плит с круглым отверстием во фронтальной части захоронения. Визуально определить, что там внутри, было невозможно, а рук у меня, к сожалению, нет.

– Эмми, ты верующая? – задал я вопрос своей спутнице.

– Я скорее агностик, а что?

– С первого момента пребывания, сначала в Эфире, а потом здесь, я ловлю себя на мысли полного несоответствия представлений людей о загробной жизни и тех реалий, с которыми мы постоянно сталкиваемся. Правда, есть ощущение, что некто одним глазком подглядел местное мироустройство и поделился информацией, вернувшись на землю, этакий землепроходец Афанасий Никитин. Послушал народ его байки о путешествиях, и ну писать сказки о том, чего сами не видели, домысливая и искажая действительность. Иначе откуда такое количество противоречий в изложении событий, связанных с деяниями богов, святых и окружавших их людей. Помнишь число шесть, которое кочует из религии в религию, обрастая новыми деталями и значениями? Всевозможные обряды и праздники, берущие свои истоки в глухой древности, присваиваются и адаптируются применительно к тем событиям и святым, которые, как говорят, и рядом не лежали. Но, несмотря на многие противоречия в различных религиозных учениях, люди продолжают веровать в богов, прося у них помощи, защиты и прочих благ. Я склонен считать, что вера помогает человеку обрести равновесие в неравной битве самим с собой за право выживать. Герои, коих меньшинство на земле, обладают исключительной верой в себя. Трудно сказать, от рождения или воспитания, но они не надеются на внешнюю помощь, а прокладывают дорогу на свой страх и риск к конечной цели, добиваясь всего самостоятельно. Большая часть человечества – агностики, которые, не имея доказательств существования или отсутствия божественных сил, предпочитают не заморачиваться на этом и жить по обстоятельствам, колеблясь то в одну, то в другую сторону. Они могут ходить в храмы, исполнять обряды, но осознавать, что от этого их жизнь не меняется до того момента, пока они сами не приложат силы к изменению своего бытия. Остальное человечество верит в избранное божество, которое в их понимании ведёт и управляет всеми процессами как вне, так и внутри человека. Вера в себя постоянно подвергается внутренней ревизии в зависимости от постулатов той или иной религии, замещая самостоятельный выбор на самоцензурирование поступков и последствий оных. Все перечисленные типы веры, как показала история, вполне жизнеспособны.

– Ты хочешь сказать, что верить в себя лучше, чем верить в бога?

– И да, и нет. Я считаю, что если человек не способен полностью доверить свою жизнь себе, то он должен верить кому-то ещё. Я встречал много людей, которые говорили, что верят в бога в себе. Данное утверждение противоречит существованию бога, так как бог – царь всего сущего, а человек – раб божий. Сомневаюсь, что царь живёт в шкуре своих рабов. Но если некто хочет усилить свою веру таким способом, то это, возможно, даст положительный эффект. И лично я считаю, что гораздо продуктивней верить в себя. В принятии решений исчезает двойственность, когда ты берешь на себя ответственность, не уповая на посторонние силы.

– Получается, что агностик – наиболее живучий тип, раз он верит в себя, но иногда подпитывает свою веру верой в бога?

– Похоже, что так. Иначе как ещё можно объяснить, что религия существует и процветает в умах человечества по сей день? И мне кажется, что лет этак через сто, когда весь мир будет супертехнологичен, а информационные потоки доступны в любом уголке планеты, люди выберут единобожие как способ подпитки веры в себя.

– То есть один бог – одна вера?

– Конечно. От многобожия к единому богу. Это естественный путь развития всех религий. Слово «бог» заменят на «творца» и наградят его всеми атрибутами духовного влияния.

– Что ты думаешь по поводу этого сооружения? – переключила разговор Эмми.

– Мне кажется, в этом мегалите есть что-то искусственное, – ответил я.

– Почему?

– Диссонанс древнегреческого пантеона богов с культовой эзотерикой. Другого объяснения у меня пока нет.

– Пошли, спросим у Аида, – предложила Эмми.

Царь подземелья

Пока мы продвигались на запад, вид окрестности сменился на луга, покрытые высокой травой, из которой торчали бледно-желтые и белые цветы, немного похожие на иван-чай. В сравнении с предыдущими унылыми ландшафтами трава и цветы воспринимались как буйство красок Ван Гога и чёрный квадрат Малевича. Жёлтые цветы и могилы – что может быть символичней этой картины? С другой стороны, порадовало отсутствие надгробий и памятников, вызывающих у меня скорбь и сострадание. Похоже, Эмми также пришла в восторг от увиденного и поделилась чувствами со мной:

– Илья, смотри – цветы! Жаль, что нельзя нарвать букет и поваляться в траве. Как ты думаешь, эти цветы пахнут?

– Кажется, в поэме Гомера «Одиссея» упоминается «асфодельный луг» в царстве Аида. Значит, мы здесь не первопроходцы. Имя этого цветка – асфоделус. А про аромат, к сожалению, в поэме упоминания нет. Ещё Гомер писал, что на этих лугах гуляют души умерших, которые не совершали преступлений в жизни, но душ что-то не видно.

– Наверно, мы не видим их, потому что они молчат. Давай заорём, и они откликнутся, – предложила Эмми неожиданное решение.

– Мне не хочется омрачать хорошее настроение беседой с душами. Скорее всего, мы услышим стенания и мольбы, а не анекдоты о дворе Аида. Может быть, в другой раз, – ответил я, – давай продолжим путь.

Через некоторое время мы оказались в густой оливковой роще. Очень старые деревья высотой с двухэтажный дом и стволами в полтора обхвата затеняли серебристой листвой и без того неяркое освещение подземного царства. От дерева к дереву мы пробирались в глубь рощи, пока не выбрались на обширную поляну. В центре стояло шестигранное здание. Его покатая крыша была выложена серебряной черепицей, а сам дом сделан из блоков ракушечника. Арочный вход, отделанный мозаикой из лазурита и бирюзы, прикрывала массивная дверь из целиковой плиты отполированного молочно-голубого нефрита.

– Странное сооружение, – заметил я, осмотревшись, – на дворец не похоже. Скорее на молитвенный дом богатого нувориша.

– Надо войти, но как мы откроем дверь? – спросила Эмми.

Едва её голос затих, дверь отворилась и на пороге возник сухощавый мужчина средних лет с седыми длинными волосами, собранными в пучок и перетянутыми у затылка чёрной бархатной лентой. Одет он был в темно-серый хитон, окаймлённый по шву атласной лентой чёрного цвета. На запястьях и щиколотках во множестве тускло блестели серебряные кольцевые браслеты. Лицо мужчины имело правильные черты и удлинённый овал, нос крупный, с горбинкой, резко очерченный рот с выраженными носогубными складками. Небольшая стриженая бородка окаймляла подбородок.

– Так это вы разыскиваете меня? – произнёс мужчина приятным баритоном. – Алекто доложила о вашем приходе. Пройдём внутрь, там и поговорим.

Мы с Эмми вошли в помещение, которое было освещено факелами, так как в доме не было окон. Жилое пространство было разбито на три функциональных зоны, обособленных свисающими с потолка полупрозрачными занавесями тонкого шелка. Чуть заметный зигзагообразный рисунок искрился на синей кисее присборенной ткани, вызывая ощущение таинственности скрытого пространства. Миновав правое и левое крыло, прикрытое занавесями, Аид остановился у внушительного кресла, стоящего у стены, и сел.

– Что привело вас ко мне?

– Эреб послал нас на поиски Крона. Он говорил о грозящей всем опасности, которая вызвана бесследным исчезновением Кроноса, влияющей на течение времени. Наша задача – разыскать Крона и сообщить об этом. Пожалуй, это всё, – отчитался я.

Аид опустил голову и задумался. Потом правой рукой стал перебирать кольца браслетов на другой руке, которые с шелестящим звоном сталкивались между собой. Наконец произнёс:

– Вы ощущаете замедление время?

– Кажется, нет, но мы лишь неупокоенные души, а вот божественные сущности теряют энергию и могут пострадать от этого. Нам ли судить о процессах, происходящих в этом мире, и брать на себя смелость сомневаться в правильности выводов Эреба? Из беседы с Хароном я понял, что эта ситуация со временем оказала воздействие на его самочувствие. К тому же он потерял работу по переправке умерших на этот берег, что не могло остаться тайной для правителя царства мёртвых, как мне думается.

– Ты прав, – теребя браслеты, заключил Аид, – какую помощь ты просишь?

– Нам нужна максимально возможная информация о скрытых тайниках вашего царства, в которых мог бы находиться Крон. Забытые или заброшенные уголки, убежища, анизотропность какого-то места в преисподней, где происходят странные вещи. Вообще всё, что может указать нам правильный путь поисков.

– Я соберу большой совет и получу сведения, интересующие вас. А вы направляйтесь к Семи кругам. Там найдёте Миноса. Поговорите с ним. Быть может, он поможет вам узнать то, что известно только ему. Когда вернётесь, мы заново обсудим сложившуюся ситуацию и примем решение. Двигайтесь на восток до Флегетона, а затем, перейдя реку, увидите Дита. Это чистилище. Минос у входа в первые врата.

– Простите, не могли бы вы прояснить, что это за мегалит из обсидиана, который мы видели к востоку отсюда? – спросила Эмми.

По мгновенно изменившемуся выражению лица Аида стало понятно, что вопрос застал его врасплох. Лёгкая заминка и бегающий взгляд были тому подтверждением. Было странно наблюдать, как он в смятении подыскивает слова, пытаясь казаться безразличным к раздражавшему его вопросу.

– Э-э… Дело в том, что мы решили провести небольшой эксперимент с реинкарнацией некоторых душ значительных персон, которые обогатили человечество своими достижениями в области науки и искусств. Планировалось также воскресить некоторых героев Эллады, дабы дать им возможность проявить себя новыми подвигами и свершениями. Но к несчастью, экспериментальная база частично пострадала из-за аномальных факторов, которые возникли в ходе очередного сеанса. Сейчас там работы остановлены, а объект законсервирован.

– Вы смогли кого-то реинкарнировать? – поинтересовался я.

– Да, Архимеда. Правда, метемпсихоз его души удался только в рамках нашего царства, – смущённо произнёс Аид.

– Кого вы планировали воскресить ещё? – с интересом спросила Эмми.

– Список довольно обширен: Евклид, Пифагор, Плутарх, Сократ, Фидий, Мирон, Демосфен, Пракситель, Гомер и многие другие не менее известные греки. Они все должны были воскреснуть на земле и продолжить славный путь, осеняя своей гениальностью новейшую историю.

– И что пошло не так?

– Разработала этот проект Геката. Она же и построила реинкарнатор, в который вложила все магические силы и талант, данные ей от рождения и благословением титанов. Вы можете узнать подробности лично, встретившись с ней чуть позже, так как она потеряла много сил и проходит курс реабилитации у Гипноса.

– Что случилось с пирамидой? Её можно восстановить? – спросила Эмми, и я почувствовал глубокую заинтересованность в её голосе.