Эскулап Лопатов вне закона

Но, увидев, что над ними кружит самолёт, Лопатов и Мурашов достали из костра обгоревшие повязки и надели их на нижнюю часть лиц.

Самолёт улетел.

По огромному болоту с палками, с флагами и транспарантами шли нищие. Их много. У всех на лицах марлевые и разного вида повязки. Физиономии у бездомных и обездоленных, шагающих по топким местам людей, усталые, измождённые, грязные, но счастливые.

В ожидании мужа Алевтина сидела в горнице и с нетерпением смотрела на висящие настенные часы. Обеспокоена. Начала и сама собираться в дорогу. Пора уже искать пропавшего Мурашова. Ведь он со своими мухоморами обычно возвращался домой гораздо раньше.

Она переоделась в штормовку цвета хаки, зелёные джинсы, кроссовки. Нашла на вешалке и кепку. Перед уходом посмотрела в настенное зеркало.

В своём загородном особняке, скорее, даже во дворце перед несколькими огромными мониторами сидел в костюме, в белой рубашке при галстуке Буньков. Он ожидал важной и ответственной видеосвязи с президентом. Перед ним чашка кофе. Принтер и прочие компьютерные принадлежности. На столе лежал груда бумаг, относительно аккуратно сложенная.

Озабочено перелистывал, перебирал бумаги. Ему даже казалось, что он думал о чём-то важном. Кто знает, может быть, и думал. Ведь учёные, может быть, и не единогласно, но считают или предполагают, что даже дождевой червь способен мыслить.

Но мысли его далеко не о том, как бы одурачить тысяч двадцать-тридцать себе подобных, и на этом построить личное счастье. Его мысли более примитивны и менее загадочны: создать потомство, найти пищу, обустроить свой кров и обеспечить возможную безопасность для себя и своего потомства.

К Бунькову в кабинет вошла его молодая супруга Калина. Стройная, фигуристая блондинка, в атласном оранжевом халате. Обняла его за шею, со стороны спины.

– Давно не виделись, Калина Максимовна, – он повернулся к супруге лицом. – Как у тебя дела, моя славная жена? Как там твой комбинат по активному производству лекарственных препаратов?. Готовы бороться с брендовирусом?

– Моя фирма «Фармацевтика для народа» на волне пандемии будет процветать, – не без гордости заявила она. -. Мы развернёмся. Произведём всё, что надо и не надо. Бодрости духа не теряем и надеемся на хорошие доходы.

– Я рад, Калина, что сказка о страшной эпидемии – путь к богатствам. В накладе мы не останемся. Да ещё сынок наш Дима, вечный бывший двоечник, вовремя сделался директором по закупке медикаментов и препаратов зарубежного производства «Помощь друзей». А ведь дурак дураком в свои восемнадцать лет!

– Ну, зачем ты так, Валера? Мальчик старается, и у него кое-что получается. Просто мне и ему повезло, что я и он стали удачливыми предпринимателями.

– При моей колоссальной поддержке и многих других уважаемых и влиятельных господ всё у вас идёт не так плохо. Эта удача организована и мощно поддержана материально.

– Но мы-то с Валерой предприниматели, а ты вот, обычный депутат, – Калина глади рукой его лысеющую голову. – Да ещё и… по партийному списку. Шучу! Не обижайся, Валерик.

– Но согласись, Калина, что у всех наших депутатов родственники – сплошь бизнесмены.

– Это, всего лишь, совпадение, Валера, стечение обстоятельств такое. Ну, ладно, работай!

– Да. Мне придётся часов шесть, если не больше, у мониторов сидеть. Что-то наш самый главный смотрящий должен будет мне сказать из своего бункера.

– А кто в их царской компании самый главный, я так толком и не знаю.

– Тебе и знать не надо. Да и не все знают. Но мне всё равно. Лишь бы они нам «бабки» хорошие делать не мешали, а то и помогали.

– Буду тебя ждать в моей спальной комнате.

– Как только освобожусь, то к тебе приду. А пока силы есть, буду ожидать связи с одним из самых главных. Перед паханом и даже его козырной шестёркой всегда следует покорно склонить голову. Она не отвалится. Меня от этого не убудет. А делиться, с кем надо, мы всегда делимся.

Кокетливо помахав Бунькову рукой, Калина вышла из кабинета.

Буньков продолжил перебирать бумаги. Кое-что внимательно перечитывал, делал пометки шариковой ручкой фирмы «Кудрявый скунс» в блокноте.

Лопатов и Мурашов медленно шли по тропе в сторону заброшенного села Сиговка. Остановились, но тут же продолжили беседу. Мурашов крепко держал в руках полную корзину белых грибов, подосиновиков и маслят

– Я тоже считаю, что люди должны, как положено, – сказал Мурашов, – умирать только от старости, в девяносто-сто лет, а то и гораздо позже.

– Всё верно. К примеру, на триста лет, но не больше, вполне, можно задерживаться людям, их духовным субстанциям, в земном бардаке, где царит полное бесправие, – заметил Лопатов. – Дальше уже будет перебор и бессмыслица. Правда, и торопиться в неизведанные миры тоже не стоит. Но, в любом случае, я за здоровье людей и долголетие каждого из них. Лет сто пятьдесят каждому, вполне, хватит.

– Ваша чудесная целительная жидкость, Игнат Аркадьевич, остро необходима человечеству. Ведь определённую, даже большую часть двуногих существ, ангелы, явно, не встретят за горизонтом нашего бытия с духовым оркестром и цветами.

– Не спорю. Да и миры-то разные, есть получше земных, а есть и похуже. Чего только ни существует в Мироздании. Но иногда мне кажется, что ни черта и нигде нет. Все мы одиноки и разобщены. Очень часто мы даже не видим друг друга в упор. А это плохо.

– Но ведь кому-то ещё в давние времена было выгодно, чтобы люди общались на разных языках, принадлежали к разным расам, национальностям, странам, кланам, сословиям. Думаю, что не Бог этого пожелал.

– Понятно, что не он. Что-то совсем иное существует между ним и нами.

– Для Всевышнего мы не рабы, а его творения, а к ним он относится бережно и с любовью. Только так! А всё остальное идёт от лукавого.

– Откуда нам с тобой знать, Филипп, что там решают за нас Высшие Силы? Мы даже ничего предполагать не можем. Как есть, так и есть.

– Надо окончательно уяснить для себя, кем мы являемся для Бога.

– Зачем нам это знать?

– На всякий случай.

– Дуб, в дупле которого я сейчас проживаю, господин Мурашов, не такой дуб, как ты! Я доверяю тебе не только великую тайну, но судьбу всего человечества. Всего! Целиком и полностью. А ты начинаешь ерунду говорить.

– Молчу, молчу, великий учитель, и слушаю!

– Ты ко мне обращаешься, как покорный джин к падишаху. Не надо, Филипп! Я человек скромный и здравомыслящий. Для меня, например, быть царём и страшно, и позорно.

– Стараюсь и я, Игнат Аркадьевич, быть тоже проще, но не всегда получается. Тем более, сейчас ничего не следует упрощать. Ведь в руках у нас с вами самая настоящая панацея, средство от всех болезней.

– Да, удивительная получилась жидкость, но не всесильная. К примеру, мёртвых оживлять не может, но здоровье людей приводит в порядок.

– Вы же говорили, что она может оживлять и мёртвых.

– Если прошло после смерти человека три-четыре часа, то его можно вернуть к жизни. Там есть ещё за что зацепиться. А по-настоящему, окончательно мёртвых этой жидкости… не поднять. Но лиха беда – начало. Мы будем продолжать наши научные поиски.

– Человек, который здоров и не ведает, что такое недуг, всегда сможет своим трудом добыть себе хлеб насущный, не прихотлив к питанию и жилью. Такими и должны быть люди.

– Правильно. Лишнего им в жизни не требуется, потому их не так-то и просто превратить в жалких бессловесных рабов или лакеев.

Несколько белых грибов срезал перочинным ножом Лопатов, растущих рядом с тропой. Бросил их в корзину Мурашова.

Сельского молодого врача это, вполне, устраивала его добыча. Наконец-то, он вернётся домой без мухоморов и разного рода поганок.

– В общем, Филипп, договорились, – сказал Лопатов. – Жду тебя и твою жену Алевтину, в Сиговке, когда стемнеет, в седьмом по счёту доме, с правой стороны от дороги. Буду сидеть в подполье. Постучите по полу деревянной чуркой. Пять ударов. Я выйду.

– Как я понял, мы начнём втроём переносить большую часть вашей лаборатории в наш дом, – уточнил Мурашов. – Всё понятно. Да тут и не так далеко Синие Быки.

– Три рейса сделаем. Не больше. На самом деле, оба села располагаются почти рядом. Наши старания, Филипп, необходимы народу нашей замечательной параллельной России, да и всему человечеству. Жду вас!